Вот почему она доверяет Сэму. Он поможет ей стать прежней.
Она взглянула на него. Его мускулистые руки твердо держали в руках руль. У него красивые руки, вдруг подумала она. Сильные, с широкими ладонями и длинными пальцами. Руки настоящего мужчины. Этими пальцами он касался самого сокровенного… Господи!
Нэнси повесила голову. Не стал ли Сэм для нее таким же наркотиком, как эти таблетки? Она заставила себя поверить, что он ей поможет, точно так же, как прежде внушала себе, что от таблеток ей лучше. Но, возможно, он еще хуже, чем эти таблетки.
Она открыла глаза. Машина ехала мимо кладбища. Деревья без единого листочка придавали ему особенно мрачный вид. Меланхолично взглянув на гранитные памятники, такие холодные и безликие, Нэнси по привычке скользнула взглядом по монументу, воздвигнутому на могиле Ричарда Нельсона, отца Харлана и Айрин, и вдруг увидела нечто такое, отчего все внутри у нее похолодело. Сонливость как рукой сняло.
— Остановись!
— Что такое? — Сэм повернулся к ней.
— Я видела!.. Там, на кладбище! У могилы женщина, она пришла к нему на могилу!
Ему не требовалось повторять дважды. Сэм без объяснений понял, о чьей могиле она ведет речь. О могиле Харлана-младшего. Развернувшись, благо на дороге было пусто, он на полной скорости въехал на кладбищенскую дорогу. На повороте снег заскрипел под шинами.
— Стой! — наконец сказала Нэнси.
Пошел снег. Он становился все интенсивнее, его хлопья облепили все вокруг. Снежинки покрыли и могилу Харлана-младшего. Только рядом с ней никого не было. Женщина исчезла.
— Ты точно ее видела?
Нэнси ничего не ответила. Она открыла дверцу и вышла из машины. Зябко кутаясь в пальто, подошла к фамильному склепу семейства Нельсонов. Здесь она не была с самых похорон ребенка. Правда, и о самих похоронах она ничего не помнит. Как и о многом другом.
— Наверное, это была Айрин, — сказал Сэм, догнав ее.
— Нет. Это невозможно, — возразила Нэнси, даже не обернувшись. — Она пришла пешком.
Сэм видел Айрин и понимал, что так быстро скрыться с глаз долой она не смогла бы.
Следов автомобиля не было, но около могилы виднелись отпечатки женской обуви. На могиле лежал скромный букет из искусственных незабудок.
— Его навещала мать.
Нэнси не сомневалась, что так оно и есть: интуиция ее не подвела. Она взглянула на Сэма, который мрачно взирал на букетик и следы на снегу. Он перевел взгляд на засыпанную снегом дорогу, видневшуюся вдалеке. По-видимому, женщина направилась туда.
Вот бы узнать, приходит ли она сюда каждый день или навещает своего малыша впервые, прочитала Нэнси его мысли. Может, она придет сюда снова?
Сердце Нэнси радостно забилось.
— Посещать могилу чужого ребенка опасно, — принялась она размышлять вслух. — Поэтому-то эта женщина и решила прийти пораньше, чтобы ее не застали. Она оставила машину на той дальней дороге и прошла сюда через рощу. — Нэнси вдруг повернулась к Сэму. — Если ей известно, что ее ребенка похоронили… тогда…
Что способно заставить мать дать согласие на то, чтобы ее сына похоронили под чужим именем? Только одно…
— Сэм, наша малышка у нее!
Он похолодел. Слова Нэнси эхом отдавались в его душе. Наша малышка у нее! У нее…
— Она обменяла нашу малышку на своего мертворожденного сына. — Нэнси вцепилась ему в куртку. — Как ты не понимаешь! Иначе она ни за что не согласилась бы похоронить своего ребенка под чужим именем!
Сэм осторожно разжал пальцы Нэнси и плотно сжал ее ладонь. Ее глаза лихорадочно блестели, она вся дрожала.
— Нэнси, — мягко проговорил он.
Как разубедить ее, чтобы не похоронить вместе с мертвым ребенком и последнюю надежду, как сделать так, чтобы она не отчаивалась и продолжала поиски?
— Нэнси, подумай сама. Зачем этим людям лишние заботы? Неужели они пойдут на такие чудовищные ухищрения только ради того, чтобы подменить ребенка?
Она взглянула на него.
— Может, это не простая женщина. Может, у нее денег куры не клюют и…
— Вряд ли. У нее не хватило денег даже на приличный букет.
— Она не стала покупать дорогие цветы из оранжереи, чтобы никто не догадался, что она была на его могиле.
— Странно. Тогда было бы легче купить свечку. Или вообще просто побывать на его могиле и уйти, не оставив никаких следов.
Нэнси часто дышала. Снежинки застревали в ее темных волосах, растрепавшихся на ветру, садились на длинные ресницы. Она нахмурилась, обдумывая его слова.
А Сэм продолжал:
— Взгляни на отпечатки ее обуви. Это осенние туфли, к тому же сильно поношенные. Она здорово замерзла, пока дошла сюда. Любая на ее месте надела бы сапоги. А у нее просто нет на них денег.
— Наверное, она не подумала, что пойдет снег, и надела первое, что попалось ей под руку.
Сэм пожал плечами.
Нэнси вырвала свою руку, часто заморгала, ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами.
— Если наша малышка не у нее, то она хотя бы знает, где ее искать?
— Вполне возможно. Во всяком случае, она знакома с кем-то из этой компании, устроившей похищение.
Сэм не стал говорить Нэнси, что, скорее всего, женщине просто заплатили, чтобы она отдала своего ребенка. Судя по всему, врач еще до родов знал, что ребенок родится мертвым. Однако, если все так, тот же самый врач должен был сообщить обо всем людям, которые и организовали подмену. Значит, он тоже участвует в заговоре.
Господи, я стал рассуждать, как Рик Валенти! Заговоры, злой умысел, опасности и интриги на каждом шагу…
— Раз она знает, где похоронен ее сын, — сказала Нэнси, — то знает и обо мне.
Это тоже возможно. Если, конечно, вообще на могилу приходила мать ребенка. Но в любом случае эта женщина вряд ли осведомлена об этой истории в подробностях. И их дочери у нее наверняка нет.
Взяв Нэнси за руку, Сэм повел ее к машине. Ему не хотелось, чтобы она стояла и смотрела на величественный монумент, возвышавшийся на могиле ее мужа. Дело не в ревности. Просто Харлан Нельсон вызывал у него необъяснимое отвращение. Впрочем, после визита в больницу он, возможно, сумеет на фактах объяснить, почему невзлюбил доктора, который всю жизнь посвятил служению человечеству.
— Как же мы теперь ее разыщем?
Хороший вопрос! Если удастся найти женщину, которая приходила на могилу, и если эта женщина и впрямь мать мертворожденного ребенка, тогда у них впервые появятся бесспорные доказательства того, что детей подменили. Кроме того, она рожала там же, где и Нэнси, а значит, поможет им установить, где проходили роды.
— Трудно сказать.
Сэм сел за руль. Он и действительно не представлял, с чего начать. Ни малейшей зацепки. К врачу, даже если очень нужно будет, женщина не обратится: расспросов в таком случае не избежать, а на это она пойти никак не может.
— Меня беспокоит один вопрос, — сказал он. — Эти… люди, переодетые чудовищами, которые принимали у тебя роды… Если они были профессиональные врачи, почему же тогда не сделали кесарева сечения, как сказал Кларк Фэрис? И почему, когда ты наконец очутилась в муниципальной больнице, у тебя была высокая температура?
— Что, если они нарочно ничего не предприняли? Чтобы в больнице решили, будто я родила сама, без врачебной помощи?
— Может, и так. — И все-таки что-то в этой истории о чудовищах, принимавших роды, его смущало. Наверное, то, что в какой-то момент они вдруг засуетились. — Мне кажется, в этом есть что-то странное. Будто они не до конца знали, как принимать роды, и испугались, что что-то пойдет не так. Может, они вообще не врачи. Тебе удалось еще что-нибудь вспомнить о той комнате? Может, роды вообще проходили в обычном доме, в самой обыкновенной спальне?
Нэнси покачала головой.
— Нет, я лежала на жесткой медицинской кушетке с подъемной спинкой. Такие бывают только в больницах.
Не только. Такую можно купить или, в конце концов, взять напрокат.
— Ну не знаю… — Нэнси тяжело вздохнула. — Конечно, я могла лежать в обычном доме, только… Да! Потолок!