- Но там же жить невозможно, - сказала мама.

- Можно, если подремонтировать, - ответил Юра.

- Это обойдется в большие деньги, - заметила мама.

- Да. Поэтому ему и уступили за полцены, - ответил Юра.

- Сколько ни ремонтируй, а горелый дом все равно вонять будет, - убежденно сказала мама. - Мы после войны переехали в такой дом, в Горловке. Так там и через год запах стоял. Мы-то принюхались, а посторонние сразу замечали.

- Зато участок великолепный, сосны прямо посреди двора, - сказал Юра.

- Вот за теми соснами их и поубивали, - ответила мама, - я бы туда и за миллион не поехала.

- Никто и не ехал, - ухмыльнулся Юра, - до него.

- Скажи прямо, это ты подсуетился? - нахмурилась мама.

- Да ничего я не суетился, - ответил Юра, - я просто сказал, что есть такой дом. Он поехал и взял, почти не глядя. Ну, нравится человеку в лесу жить, он и лесов-то не видел, в степях своих.

- Что ты городишь? - возмутилась мама. - Совсем от родины оторвался, есть там леса.

- И волки, - усмехнулся Юра. - Вот они в лес и смотрят. Да не так уж там и плохо, джип купит, и все будет нормально.

- У него и на машину хватит? - удивилась мама.

- Хватит, - кивнул Юра, - не такой уж он и бедный, как ты думаешь. Саломасов взял у него вторую рукопись. Ничего не обещал, но я-то вижу, что купит. Как только до него донесет, что американцы начали раскручивать первую, так и купит. Пока автор еще не унюхал, что можно задрать цену. И на рекламе сэкономит, лиса, и еще преподнесет это, как большое одолжение.

- Но ты-то присоветуешь родственнику? - спросила мама.

- Конечно, присоветую, - кивнул Юра. - Раз уж я выступил в качестве его литературного агента.

- Но он с тобой поделился? - спросила мама.

- Конечно, поделился, - ответил Юра.

- И ты взял? - спросила мама.

- Конечно, нет, - ответил Юра.

- У вас у обоих хорошая кровь, - удовлетворенно сказала мама, - держитесь за нее.

- Не знаю, как у меня, а у него, точно - волчья, - усмехнулся Юра, вспоминая сцену в кабинете у издателя.

- Рад познакомиться с многообещающим автором, - сказал Саломасов, улыбаясь и протягивая руку.

- Рад познакомиться с многообещающим издателем, - сказал родственник, протягивая руку и улыбаясь.

На секунду Саломасов запнулся, взвешивая сказанное на внутренних весах опытного ростовщика. Затем, скользнув взглядом по крокодиловым сапогам приезжего, сделал широкий приглашающий жест.

- Прошу садиться.

Уселись.

- Собственно, с Юрием Семенычем мы уже все обсудили... - начал Салоамасов.

- Юрий Семенович - мой благодетель, - очень твердо сказал приезжий. И замолчал. Юра сидел с непроницаемым лицом. Саломасов перебежал масляными глазками от одного к другому, оценивая ситуацию. И, откашлявшись, продолжил.

- Так вот, осталась самая приятная часть - гонорар. Давайте реквизиты, и мы вам немедленно переведем деньги, - Саломасов улыбнулся, щедро показав все 32 зуба великолепной работы. - Можем и конвертировать ваши рубли в гривны, пожалуйста.

- Да что вы, не стоит утруждать себя, - отмахнулся приезжий, - согласен в долларах. Вы и так уже избавили меня от всех нудных деталей переговоров. И вообще от переговоров. И умудрились получить с американцев, не имея в наличии никакого автора вообще.

- Юрий Семеныч поставил свою подпись! - запаниковал Саломасов.

- Он-то ее поставил, - согласился приезжий, - потому, что любит меня, как брата. Но вы-то приняли ее и представили американцам в качестве кого? Нашего любовника?

- Нужно было торопиться, - прошипел Саломасов, метнув злобный взгляд в Юру, - я сделал вам одолжение.

- И я вам сделаю, - легко согласился приезжий, - я просто позвоню в “Фалькон” и скажу, что вышло небольшое недоразумение. И получу всю сумму без посредников. Никто не пострадает.

- Не выйдет все так просто, - севшим голосом сказал Саломасов.

- Не выйдет, - согласился приезжий, - но вам нужна вся эта грязная возня с судами?

- Получите в долларах, - сказал Саломасов и потянул из кармана пачку “Мальборо”, - двести десять штук. Больше не дам, они уже все в деле.

- Да и не надо, Господь с вами! - замахал руками приезжий. - Мы же интеллигентные люди.

- И ты, Юра! - горько сказал Саломасов, прикурив и вытолкнув пачку на середину стола.

- И он, - кивнул приезжий. - Очень интеллигентный человек. Которому я благодарен по гроб жизни, как и вам.

Приезжий извлек откуда-то мятую самокрутку и, просыпая крошки табака, прикурил от саломасовской настольной зажигалки.

- С вашим экономическим гением, господин Саломасов, - сказал он, - и моей книжкой, изданной в Америке, мы можем делать дела.

- Они богатые, - усмехнулся Саломасов, - они могут позволить себе скупать рукописи и ложить их на полку. На всякий случай. Может, издадут, может - нет.

- Вот вы их и поторопите, - сказал приезжий, - намекните, что можете и сами заняться перспективным автором. - Перспективный автор достал из широкого кармана книжицу в ядовито-зеленой шкурке и бросил ее на стол. - А у меня еще штабель таких романов.

Саломасов цапнул книжицу с опаской, как притаившуюся в траве змею, и пролистнул, мельком глянув на издательский код.

- Ну, ни фига себе! - присвистнул он. - Она уже и с дарственной надписью. Да кого же я пригрел на своей груди?!

- Вы обрели друга, товарища и брата, - сказал перспективный автор, выкладывая перед ним карточку с банковскими реквизитами.

- Мне-то, конечно, все равно, - не взглянув на визитку, сказал Саломасов, - но у вас возникнут проблемы с этой валютой.

- Это личный счет Юрия Семеновича, - перспективный автор усмехнулся и встал. - А с ним мы как-нибудь разберемся.

- Минуточку! - Саломасов выдернул откуда-то заранее заготовленный “пожарный” экземпляр договора. - Автограф все-таки, будьте любезны!

Не присаживаясь, автор цепко просмотрел текст и поставил подпись.

- Я вам доверяю, как собственной маме, - сказал он.

- Ну, ты, Юра, - сказал Саломасов, тряся им руки возле двери, - молодец, ей-богу.

Юра никогда не лгал маме, но утаивал. Он действительно не взял денег от родственника, но получил подарок и удовольствие, явившись на авторизированную дачу Городецкого, которую наскоком взятое золото превратило в подобие поселения руссов, в одну ночь возникшее на славянской территории. Там, за палисадом из заостренных бревен, прямо в комнате, затянутой новой алой парчой, отмечавшей место трагедии, автор вручил ему экземпляр своей первой книги. Оставалось только удивляться, кто и за какие деньги, в такой срок, переписал ее готическими буквами на настоящем пергаменте и переплел в телячью кожу с золотым тиснением, украшенную кованой золотой пряжкой с изумрудом, довольно внушительных размеров. Держа в руках эту потрясающей красоты вещь, Юра с трудом верил, что книжка-то - порнографическая. Она пахла ладаном, выглядела лет на триста и носила несомненные признаки высокого искусства. Внешне. Она была так красиво сделана и написана, что теперь ни единый владелец не посмеет изменить в ней ни буквы - из уважения к золоту и красоте. Золото и красота кусали себя за хвост, покрывая грязь и рождаясь из нее, это был вполне алхимический символ и - о, как это было красиво!

- А почему на книге нет имени автора? - спросил Юра.

- А какая разница, кто ее написал? - спросил автор. - Изумруд, между прочим, настоящий. Умный поймет, без всяких надписей. А дураку такую книгу в руках держать незачем. Поэтому и дарственной надписи нет, ты же не Саломасов.

- Ты делаешь подарки, как змий, - усмехнулся Юра. - Пресмыкаясь в пыли и глядя сверху вниз. Извини, я слабо помню текст. Там есть что-нибудь про добро и зло?

- Если твоему внуку захочется продать камень, - сказал родственник, - он взломает оправу и прочтет изнутри количество каратов и вес оправы. Нет добра и зла вне того, что делает нас счастливыми или несчастными. Пусть он будет счастлив, я бы на его месте так и сделал.