На праздник Сиги приглашаются жители соседних деревень. За нескончаемыми калебасами пива заключаются междеревенские «пакты о дружбе и ненападении, экономическом сотрудничестве». Новоиспеченные союзники обмениваются подарками, арендуют друг у друга земельные участки, договариваются о свадьбах. И все, как один, при этом не перестают взывать к Дионгу Сору о прощении, молят его сделать их счастливыми, землю — плодородной, не допустить засух и войн. Они умоляют его о том, чтобы в каждой семье рождались только близнецы…

Я приехал в Юго-Догору увешанный фотоаппаратами, как, впрочем, и все мои попутчики. Однако старики-астрологи, посоветовавшись накануне со звездами, предписали чужеземцам пройти специальный ритуал очищения, прежде чем быть допущенными к съемке сцен праздника. Наиболее отчаянным фото- и кинолюбителям, согласным на любые жертвы ради искусства, выбривали голову, оставляя по-догонски клок волос на макушке. Затем очищаемому предлагалось хлебнуть из калебасы пива. Пить этот напиток нелегко — тем более тому, кто знает рецепт его приготовления.

Поначалу рис и просо с приправами закладываются внутрь недавно забитой и выпотрошенной курицы, которую вместе с содержимым оставляют на три-четыре дня. Затем прорастающую массу зерен, впитавшую весь аромат и соки разлагающейся курицы, вываливают в сосуд с жидкостью. После брожения доло готово к употреблению. Немногие из нас справились с любимым напитком догонов, и мне, как провалившему задание, пришлось щелкать затвором исподтишка, фотографировать «с живота», обманывая бдительных догонов.

Праздничное веселье буквально на глазах преобразило догонских Ев — великих тружениц. Жизнь догонок полна лишений, но женщина повсюду и везде — даже в зубах у крокодила (согласно местной пословице) — остается женщиной. Когда догонка надевает на голову диадему из узорчатой меди или из разноцветных бус, на шею ожерелья, на запястья и лодыжки браслеты из бус, медных колец, мрамора, кварца и прочих цветных камней, через нижнюю губу пронизывает медные кольца, она становится неотразимой. С помощью масла дерева карите догонка смягчает кожу лица и красит волосы экстрактами растений. Для вящей красоты на виски женщинам наносятся по четыре вертикальных надреза (мужчинам — по три). Кстати, после инициаций — посвящения в мир взрослых — посвящаемым обоих полов наносится татуировка в виде вертикальных и горизонтальных линий — шрамов.

Конечно, скарификация — нанесение шрамов, линий, татуировки, часто определяющих принадлежность к этнической группе, производится в соответствии с установленными обычаями, но это не мешает догонам также видеть в татуировке один из идеалов вечной красоты.

Жизнь основной массы догонов замыкается границами собственной деревни. Единственное, что объединяет жителей всех деревень — общая фамилия Доло. Кто не Доло, тот не догон. На этом их общность кончается. Догонские деревни разделены не только расстояниями, но и отсутствием всяких личных связей. Каждая деревня говорит на собственном диалекте. Представьте, с каким трудом приходится ученым этнографам и языковедам изучать происхождение этого парода, его языка, если сами догоны, живущие всего на расстоянии двухтрех километров, лишь с грехом пополам объясняются друг с другом. Только на религиозных праздниках они беседуют на сиги со. Тогда-то и рождаются в изобилии гипотезы о прошлом этого народа. Сиги более всего манит сюда ученых-лингвистов.

На тесных труднодоступных скальных платформах, по горным склонам и сбросам лепятся догонские деревушки. Из последних сил взбирался я порой по почти вертикальным тропинкам, цепляясь за забитые вдоль них железные скобы или за канат, протянутый снизу вверх. И не хватало духу оглянуться в бездну. Рядом, потешаясь надо мной, лихо демонстрировали безукоризненное чувство равновесия догонки, легко несшие на головах кто вместительные калебасы, а кто бурдюки с водой.

Деревни здесь состоят из отдельных кварталов, теснящихся вокруг пиша — двухэтажного «большого дома» единого предка по мужской линии, основавшего данный род. Этот дом — святилище семьи. В нем живет патриарх — глава рода со своими женами и холостыми детьми. Вокруг четырехугольпого дома мужа располагаются круглые хижины его супруг с высокими коническими крышами и житницы. Для их сооружения готовят кирпичи из глины, перемешанной со стеблями проса. Догоны — суеверный народ. Едва приехав в Сангу, укрытую от постороннего глаза в густой роще гранитных скал и гор Бандигары, я отправился на прогулку по окрестностям деревни. Кряжистые баобабы, которые догоны называют «деревьями, растущими вверх ногами», рослые хлопковые деревья — капоки, тамариндовые и сырные деревья — предсказатели погоды, романтические пальмы дум, множество разновидностей сухопарых акаций, молочаи придавали этому ландшафту вид заколдованного царства.

За мной на приличном удалении увязались двое любопытных мальчишек. Ориентиром я избрал тенистую рощу, перед которой было разбросано несколько крупных валунов, напоминающих менгиры, и двинулся по направлению к ней.

— Фетиш! — предостерегающе закричали мальчишки.

Когда бродишь по догонским владениям, даже самым заброшенным и малопосещаемым, всегда надо учитывать опасность неосмотрительного приближения к фетишам. Они существуют повсюду, ибо жизнь догонов повсюду тяжела — природа не балует их. Позднее, встречая кучки камней, я уже отличал священные камни, в которых воплощено присутствие на земле Вину — предков.

Поклонение могучим предкам, культ животного или растения — предка (тотемизм) до сих пор играют исключительную роль в жизни догонов. Как и многие их собратья по стране и континенту, они искренне верят в наличие души у любой вещи и почитают ряд растений и животных своими кровными родичами и общими предками. В мифологическом пантеоне африканских пародов преобладают обожествляемые предки и одушевляемые силы природы.

Тотемизм догонов ярко проявляется в культе Бину. Согласно догонскому космогоническому циклу мифов, предок Бину Серу прибыл осваивать эти края в ковчеге, на борту которого привез 22 вида животных и растений. С тех пор эти животные и растения считаются священными. Одно из наиболее чтимых животных, которому догоны поклоняются, — змея.

— Обличье змеи принимают наши предки, — говорят крестьяне. — Змей нельзя трогать, поскольку они — одна из форм человеческой жизни.

— Есть ли у вас ядовитые змеи? — на всякий случай спросил я одного догона.

— Нет. Наши змеи безобидные, — ободряюще ответил он.

Утром пас разбудили истошные крики и грохот тамтамов. Мы решили узнать, что случилось. Покружив по узким улочкам Санги, подошли к двору, из которого доносились вопли, и заглянули туда поверх глиняной стены. Оказалось, что скончался человек, укушенный змеей.

— Вот тебе и безобидные змеи, — подумали мы.

Впрочем, в представлении догонов смерть — это не конец существования. Может быть, поэтому, чтобы скрыть бренность жизни человека, они хоронят умерших в самых недоступных, укромных местах. Вряд ли решатся даже опытные скалолазы штурмовать отвесный гранитный склон 400-метровой высоты в пяти километрах от Санги. На высоте около 250 метров от его подошвы в выдолбленных нишах покоятся останки догонов. Непонятно, как умудряются они доставлять туда тела умерших — столь крута и гладка стена из гранита. Догоны хранят молчание об этом. Могильщики хоронят усопших глубокой ночью, скрывая от любопытных глаз тайны ремесла.

Житье в горах приносит догонам немало неудобств: за водой, пищей, за всем необходимым приходится спускаться в долины. Именно здесь узнаешь истинную цепу глотка воды. В дождливый сезон люди пытаются запастись водой впрок: строят из камней искусственные водохранилища, используют естественные углубления в почве. Застоявшаяся вода зеленеет и цветет, но ее продолжают пить. Что поделаешь: слишком тяжел кожаный бурдюк с водой! Часами несут его по горам домой на голове или вдвоем — на палке. Чаще всего воду доставляют женщины или дети. Сила жажды столь сильна, что на равнинах догоны прорезают сквозь камень и твердый латерит колодцы глубиной до 80 метров.