Вердикт для уже совсем не находящей себе места «циркачки» прозвучал неожиданно:

— За намеренную порчу имущества объявляю вам наряд вне очереди. Ваш куратор определит вам фронт работ. Завтра ведь вроде воскресенье? — и глянув на поникшую девушку, добавил: — За успешное выполнение… хм, даже перевыполнение учебной задачи, вы поощряетесь внеплановой увольнительной. Завтра ведь вроде воскресенье?

Каким образом сочетаются между собой распоряжения, майор не уточнил, но перед тем как высадить Дару у их казармы сказал другое:

— Многие считают, что снайпер — это умеющий метко стрелять. Без претензии на абсолют: но снайпер — это умение метко думать. Мозги есть, используй их, иначе вышибут.

Спустя полчаса Дара познакомилась с «фронтом работ» и поняла, как сочетаются между собой наказание и поощрение — издевательски. Для того чтобы привести в порядок два туалета, душевую и раздевалку в ее распоряжении была вся ночь до воскресенья. «Не уложишься — не беда, — сказал куратор, — пойдешь в увольнение, как все закончишь. Не хватит воскресенья — вся ночь на понедельник в полном твоем распоряжении. Только учти, если не успеешь к подъему, то работу придется начинать заново — жестоко было бы заставлять товарищей… то есть ээээ… подруг — столько времени обходиться без элементарных удобств. Так что жду Вас с докладом об успешном выполнении задачи за полчаса до подъема!».

Вообще-то курсантов, тем более из их группы, хозработами не нагружали, а проштрафившиеся получали дополнительные тренировки в «личное» время. Но тут, как понимаете, случай был особый — «минуй нас пуще всякой скорби, и царский гнев, и царская любовь…», — быть слишком заметным не рекомендуется не только на поле боя.

Впрочем, «бином ньютона» имел свое решение. Едва Дара, уныло шаркающая зубной щеткой по кафелю, приступила к выполнению задачи, а начальство, дав «отбой», покинуло расположение, как в коридоре раздалось: «Сашка — на фишку», — и в душевую ввалилась вся их рота в полном составе.

Общими дружными усилиями помещения были доведены до зеркального блеска, а Дара даже получила возможность нормально поспать, чтобы, встав за час до подъема, навести окончательный марафет. Ну и сделать вид, что пахала тут всю ночь подряд, не разгибаясь.

Такое проявление товарищества, разумеется, не было в полной мере бескорыстным, но все равно оказалось неожиданным и приятным. Так что спустя два часа она стояла с другой стороны забора, наряженная в чужое платье, хотя никогда раньше их не носила, и чужие туфельки, сжимая в руках чужой рюкзак — ее собственный общим решением был признан недостаточно объемистым.

И как же она за эти две недели соскучилась по свободе! Поняла это Дара, только когда автобус подъезжал к ближайшему районному центру. Городок совсем небольшой, зато на берегу Финского залива. А это — возможность и поваляться на теплом прибрежном песке, и покупаться, пусть в июне вода еще не слишком хорошо прогрелась. Впрочем, купалась она не одна. Какой-то дядька метрах в ста правее, размявшись немудреными упражнениями, рванул в воду как на приступ. Это он зря конечно — к тому времени, как мелкая вода осталась позади, растерял весь свой пыл. Может, не знал, что в этом месте мелко чуть ли не километр? Дара на такие подвиги, не подписывалась, ее вполне устроило барахтанье на мелководье, но дядьку зауважала — вода на глубине, как она убедилась, когда все-таки заплыла дальше, была поистине ледяной.

Лишь в полной мере насладившись бездумным отдыхом, девушка, вздохнув, отправилась за покупками. Обойдя несколько магазинов и аптеку, а после, позволив себе пообедать в кафешке на сэкономленные средства, посетила общественный туалет. Выйдя из него, Дара отправилась на остановку автобуса изменившейся походкой, вполне довольная собой и увольнительной в целом.

В автобусе не было свободных мест, но сразу трое вскочили, пожелав уступить ей место. Дара поблагодарила их с улыбкой, заняв одиночное место мальчишки со скейтом. Вытянула с блаженством гудевшие с непривычки ноги в туфлях на «небольшом» каблучке. Жаль, что от остановки в них до базы придется топать еще полкилометра.

Зато прибытие назад в расположение произвело фурор.

Солдатик, дежуривший на КПП (за время увольнительной наряд успел смениться, и встречали ее новые лица), едва увидев юную особу в легком платьице, с набитым рюкзаком, решительным видом и где-то шестимесячным «пузиком», бросил пост и побежал жаловаться дежурному, не дожидаясь пока она дойдет до ворот.

Бедняга молоденький лейтенант, в крутой необмятой форме — наверняка недавно прибывший, но уже успевший проштрафиться сотрудник финчасти (кого еще поставят дежурить в воскресенье?), тоже не знал, куда ему деваться. Визит в часть «обиженной», да еще глубоко беременной девушки — это еще то испытание для нервов военнослужащих. Редко проходящее без слез, истерик, а то и «скорой».

Потому он так и пялился на «пузо» еще с минуту, пламенея ушами, будто сам был в виноват в возникновении оного, не обращая внимания на подсунутую под нос увольнительную. А когда заметил… Так бедняга и остался стоять с отвисшей челюстью, совершенно не понимая, что ему дальше делать. Хорошо хоть прибытие отметил.

Словом, когда, наконец, уведомленный дежурным куратор ворвался в казарму, водка уже благополучно перекочевала из грелок в бутылки (проблем с пустой тарой у девчат не было) и припрятана. А весь личный состав наслаждался апельсиновым соком, шоколадом и орешками — все это совершенно «официально» приехало в рюкзаке, куда дежурные по КПП даже не заглянули — и взахлеб обсуждал «невинную» шутку.

Куратор был опытным офицером, и прекрасно понимал — «поезд ушел», потому он посмеялся вместе с девушками, и заглянул в ящик собственного стола. Обнаружил там «сконденсировавшиеся» 0,75, после чего шума поднимать не стал, но «строго предупредил» о недопущении грубых нарушений устава внутренней службы. И убыл, насвистывая нечто бравурное.

Грубо никто нарушать и не стал — не столько много там и было, но коктейль с апельсиновым соком пошел хорошо.

Последняя неделя оказалась самой тяжелой. С утра до вечера они сдавали бесконечные нормативы и зачеты, открывая в себе способности и выносливость, о которых перед началом учебки не могли и мечтать. По ночам зубрили теорию, просыпаясь утром за несколько минут до побудки в холодном поту.

Тут уж было не до выкрутасов. Спали по два часа, что совершенно не лучшим образом сказывалось на нервах, но никакие внушения куратора относительно необходимости проявлять выдержку и сохранять спокойствие, не смогли ничего изменить.

В результате, девчата слегка растерялись, когда все это внезапно закончилось. На дневном построении в пятницу объявили об успешном окончании контрольных испытаний, и каждую вызывали из строя, называя оценки, и поздравляя с окончанием курсов.

Дара получила очень хорошие баллы, так же как Тося, Сашка и Маринка, с которыми наиболее сблизилась за время учебы. По строю прошелся шепоток, как бы отметить это дело, но тут же стих под нахмуренным взглядом куратора.

Еще около часу выступали офицеры, говоря пространные речи и поздравления.

Когда, наконец, их отпустили, наступило время обеда, и тут девушек тоже ждал сюрприз — праздничный стол. Ничего такого сверхъестественного, но шашлыки, разного рода закуски и пирожные к чаю оказались выше всяких похвал.

Дара уплетала угощение, которое внезапно застряло в горле — не верилось, что завтра все они расстанутся, разлетятся по миру и, возможно, никогда больше не встретятся.

Поэтому, когда Маринка вошла вечером в казарму, держа руки за спиной, с самым таинственным видом на красивой мордашке, и сбивчиво объяснила, что у нее появился парень, и он как раз дежурит сегодня на КПП, а потом показала трехлитровую бутыль прозрачной жидкости, Дара вместе со всеми издала радостный клич.

И хотя они сразу опомнились и заткнулись, куратор прибежал в рекордные сроки. Даже дневальная не успела подать сигнал, и Вано застал их во всей красе — сидящими на койках, это днем-то! Сашка и Тоська как раз достали из тубочек несколько помидоров и коробку конфет, а Маринка так и не выпустила из рук «емкость».