Снаружи раздался непонятный звук, и она вся затрепетала при мысли, что это Витторио. Вскочив, Лили распахнула дверь, но за ней никого не оказалось, слышен был лишь ровный шум дождя, и в дом потянуло сыростью. Она разочарованно захлопнула дверь, поставила свечу на блюдце и пошла на кухню чего-нибудь выпить, но насторожилась, вновь услышав за дверью какое-то движение.

На этот раз она почувствовала страх, а не надежду. Каждый вечер мимо ее дома проходила компания подвыпивших крестьян, направлявшихся поразвлечься в виноградники, и Лили нередко приветливо махала им рукой. А что, если кто-то из них неправильно истолковал ее дружеское приветствие? Внутри у Лили все похолодело.

До нее донесся тихий стон… Мяуканье? Она облегченно вздохнула. Это котилась ее полосатая любимица. Лили зажгла керосиновую лампу, сняла ее с крючка и пошла в прачечную. Она знала, что, хотя снаружи сыро, в коробке у кошки сухо и тепло. Уже закрывая за собой дверь, она услышала тихий плач.

Он раздавался с той стороны, где стоял дощатый стол. Спотыкаясь, Лили бесстрашно прошла босиком по саду. Не успела она сделать и двух шагов, как промокла до нитки.

— Карло! — вскрикнула она. — Что ты здесь делаешь! — Она направилась к мальчику, но он шмыгнул куда-то в темноту. — Карло!

Ответа на ее призыв не последовало, и тогда Лили перешла к решительным действиям. Она забралась под стол и буквально за шиворот вытащила малыша.

— Пойдем скорее в дом, пока ты совсем не вымок.

Он неуверенно направился за ней. Несколько секунд спустя они, оба дрожащие от холода, стояли друг против друга на кухне; с их одежды на пол капала вода.

— Ты сердишься на меня? — пролепетал Карло.

— Ужасно! — почти крикнула Лили. — Какого черта ты тут делаешь в такую погоду? — Не дожидаясь ответа, она выхватила из корзины чистое полотенце и принялась неистово тереть ему голову.

— Ой, больно!

Лили стала осторожнее, и вдруг заметила на полотенце кровь. Она охнула:

— Карло, ты поранился!

— Я упал, поскользнулся в грязи. Мне было страшно.

Лили опустилась на колени, закутала его в сухую простыню и крепко обняла. В первый момент она решила, что ребенок сбежал, и скоро за ним явится Витторио, который будет упрекать ее в том, что она специально заманила Карло к себе, тем самым заставив его вспомнить о ней. Она воистину помешалась на этом человеке и не обратила внимания, что ребенок поранился.

За пятнадцать минут Лили успела вымыть мальчика под душем, залепить рану на лбу, завернуть его в простыню и уложить на диван. Потом она пошла на кухню согреть ему молока и крикнула оттуда:

— Твой папа через минуту будет тут, Карло. Я должна буду объяснить ему, что все это значит. — Она добавила в молоко ложку меда, размешала и спустилась в гостиную.

— Я хотел посмотреть на котят, родились ли они, — неуверенно ответил Карло; девушка усомнилась в правдивости его слов.

— В середине ночи, в такой ливень?

На секунду Карло взглянул на нее своими огромными карими глазами, но тут же отвел взгляд и поднес кружку ко рту.

— Карло, — мягко повторила Лили. — Пожалуйста, скажи, в чем дело? — Она определенно чувствовала, что с ребенком что-то случилось. Может быть, в семье произошел скандал? Наверное, Витторио его наказал, и мальчик решил убежать.

— Что ж, если ты не хочешь говорить, подождем, пока придет твой папа и заберет тебя.

— Папа не придет, — выпалил Карло.

Лили закусила губу. Возможно, что и нет. Наверное, он настолько ее ненавидит, что пришлет вместо себя Кристину.

— Он придет, как только обнаружит, что ты пропал.

— Он не знает, что я тут.

Об этом Лили не подумала.

— И в самом деле, — забеспокоилась она. — Но тогда ничего другого не остается, как только самой отвезти тебя домой.

— Вы не сможете. Дорогу размыло. Так всегда бывает после дождя.

Лили вздохнула:

— Ну, значит, придется позвонить…

— Нет, только не звоните. Я ненавижу колокол. Бабушка звонила…

И вдруг Карло разразился слезами и пролил молоко, пытаясь закрыть ладонями лицо.

Лили взяла у него кружку, поставила ее на пол и прижала к себе рыдающего ребенка. Почему-то слово «колокол» и для нее прозвучало зловеще.

— Хорошо, Карло, — тихо уговаривала она его. — Мы не будем звонить. Мы просто подождем папу…

— Он… Он не придет… Он уехал! — в отчаянии закричал мальчик. — Он всегда уезжает… Ненавижу!

— Карло! — воскликнула Лили, держа его перед собой за сотрясающиеся плечики. — Он действительно уехал и оставил тебя одного? Не может быть. Он не способен на это.

«А что Кристина? Где Кристина? — мелькнула у нее мысль. — Боже, конечно, ребенка не могли оставить одного в доме, да еще в такую ночь…»

— Папа уехал… по делам… И очень хорошо! — с озлоблением выкрикнул Карло, ожесточенно вытирая свой мокрый нос. — Он все время злился, на всех орал… Даже Кристина расплакалась. Потом он уехал. А сегодня ночью Кристина рано уложила меня… Началась гроза, я испугался, а когда встал, ее тоже не было…

— Она бросила тебя? Ушла из дома? — охнула Лили, не веря своим ушам; ее глаза расширились от ужаса и стали такими же большими, как глаза Карло, похожие на озера, полные слез.

— Она иногда уходит, когда папы нет дома. Она оставляет меня и говорит, чтобы я никому не рассказывал, а сама уходит в деревню выпивать…

Потрясенная, Лили обхватила мальчика руками.

— Хватит, Карло, — прошептала она, прижимаясь губами к его воспаленному лбу. — Не хочу больше ничего слышать.

Лили была возмущена до глубины души, но сумела скрыть свои чувства и принялась успокаивать ребенка. Через десять минут он уже устроился в постели Хьюго и Эмилии, девушка накрыла его простыней до самого подбородка, и через минуту от усталости и пережитого потрясения его веки сомкнулись.

Когда Лили убедилась, что Карло крепко уснул, она задула свечу, спустилась вниз и, обхватив руками голову, села на диван. Как мог Витторио допустить, чтобы такое случилбсь с его сыном? Она уверена, что он любит мальчика — не может человек быть таким бессердечным! Однако отдали же маленького Карло в пансион за тысячи километров от дома, а когда ребенок приезжал домой, он попадал в жестокие руки этой мерзкой Кристины.

Лили глубоко вздохнула. Конечно, она здесь чужой человек и не имеет права вмешиваться в их семейную жизнь, но все-таки, когда Кристина или Витторио явятся сюда, чтобы забрать Карло, она им скажет все, что думает по поводу их отношения к ребенку!

Рано утром, еще до рассвета, Лили услышала внизу какой-то шум. Она быстро встала, накинула свой хлопчатобумажный халат, уже успевший высохнуть, зажгла свечу и поспешила в отцовскую спальню. Карло спал безмятежным сном; значит, ее разбудил Витторио — только он один мог свободно пройти на виллу.

Лили с облегчением сбежала вниз по каменным ступеням. Она сама все ему выскажет, прежде чем это сделает Кристина, по-своему переиначив всю произошедшую историю.

Витторио сидел на краю дивана. В одной руке он держал стакан бренди, в другой — полотенце, которым вытирал свои мокрые волосы. Зажженная керосиновая лампа отбрасывала мягкие тени, непрекращающийся дождь за окном эхом отзывался в доме.

— Я должен был прийти, — процедил он сквозь зубы, не глядя в ее сторону. — Мне необходимо тебе кое-что рассказать.

— Ах, ты пришел поговорить! Но то, что произошло, непростительно, и чем скорее до тебя это дойдет, тем лучше.

Витторио в ярости взглянул на нее; на его виске нервно пульсировала жилка. Но остановить Лили было уже невозможно. В ее сознании отчетливо всплыло воспоминание о событиях вчерашнего вечера, — мокрый, испуганный Карло с расцарапанным лбом, нашедший в себе мужество, чтобы в одиночку, под проливным дождем, в полной темноте добраться через безлюдные виноградники до ее дома, рассказ мальчика о покинувших его отце и Кристине, — и теперь она не намерена была сдерживаться.

На секунду Витторио замер в смущении, а затем сурово произнес: