— Неужели?

Джи кивнула.

— По крайней мере, он так выглядит. В пятницу я готова была поклясться, что Питер от тебя без ума.

— Я тоже. — Анхела начала ногтем отдирать наклейку с бутылки вина.

— И что ты теперь будешь делать?

— Сосредоточусь на своих целях и постараюсь помнить о том, почему я вообще все это затеяла. Мне надоело жить как на стройке. Пора подойти к делу серьезно и закончить ремонт.

Джу решительно качнула черным облаком смоляных кудрей.

— Похвальное стремление, однако оно не решает проблему. Я думаю, ты заслуживаешь объяснения. Позвони ему, спроси, что, в конце концов, происходит.

Замечательно. Если бы еще Анхела знала номер телефона, по которому она может найти Питера.

Анхела сгребла кусочки оторванной наклейки в маленькую кучку и нахмурилась. Почему она решила, что знает Питера, почему думала, что он ей не врет и позволила себе доверять ему?

Ведь она знала о нем так мало. И все, что от него осталось после отъезда, это маленький кусочек бумаги, его визитка. Визитка?! Там написан его телефон в Эдинбурге! Питер наверняка проверяет свой автоответчик каждый день.

— Эй, Анхела! — Джи замахала рукой перед ее лицом. — Джу совершенно права. Позвони ему.

— Позвоню. Сегодня же.

— И пусть все у вас будет хорошо. За ваше счастье! — подняла бокал Джу.

— За то, чтобы вы поскорее поженились и родили очаровательную девчушку. Нашим мальчишкам не хватает облагораживающего женского общества! — пожелала Джи, снова вызвав влагу на ресницах Анхелы.

После того как звонкоголосые Джулии ушли, рассказав ей все семейные новости и передав горячий привет от Фелипе, который принял окончательное решение — стать журналистом, а потом еле выманив из сада разыгравшихся детей, Анхела снова почувствовала себя одинокой в окутывавшей ее тишине дома.

Она посмотрела на телефон, подняла трубку и набрала номер Питера. Только бы не выдать голосом свои эмоции. Это звонок по делу.

— Питер, это Анхела. Позвони мне. — Девушка сказала свой номер и повесила трубку.

Наступила тишина, в которой стало слышно тихое гудение холодильника. На перила крыльца, захлопав крыльями, села птица. Когда-то одиночество большого пустого дома означало для Анхелы свободу и простор. Здесь было много места, и все это — для нее одной, и она могла изменять его так, как сама хотела. Девушка посмотрела на свежеокрашенные стены. В каждом взмахе малярной кисти чувствовались независимость и завершенность.

Нужно вспомнить это чувство. Напрасно искать его здесь, в пространстве, которое всего несколько часов назад принадлежало им обоим.

Вся ирония состоит в том, невесело подумала Анхела, что, когда Питер входил в одну комнату, весь дом разом наполнялся его улыбкой, запахом и энергией. Мне придется постараться, чтобы вернуться в прежнее состояние тихого и спокойного затворничества.

Ремонт, который начинался как крестовый поход, полный страсти и решимости, теперь утратил для нее свою привлекательность, и осталась только гора работы, которую Анхеле предстояло сделать в одиночку.

Может, я обманывала себя все это время? — спросила девушка саму себя. Наверное, независимость, без возможности разделить ее с кем-то еще, означает не что иное, как тоскливое одиночество…

Будучи не в силах больше сидеть без движения и слушать мерное гудение холодильника, Анхела вышла наружу. В дощатом полу крыльца зияла большая дыра, которую освещало садящееся солнце.

Девушка осторожно подошла к ее краю. В темной глубине что-то блеснуло. Может, под крыльцом начинает прибывать вода?

Анхела обошла дыру и спустилась по ступенькам вниз. Она толкнула дверь и, пригибаясь, вошла внутрь, ожидая тут же вымокнуть, но вместо этого почувствовала запах сухой пыли.

Блестело разбитое стекло. Анхела вспомнила, как ночью того дня, когда она познакомилась с Питером, была разбужена шумом разбитого стекла. Может, это произошло здесь? Стекло разбило какое-то заблудившееся животное? Но как оно сюда попало?

Анхела в задумчивости сделала шаг направо и заглянула за дверь. В углу стояла синяя кожаная сумка, при взгляде на которую брови девушки удивленно поползли вверх. Она не помнила, чтобы когда-нибудь видела эту сумку прежде.

Анхела уселась на корточки и попыталась восстановить цепочку событий. Питер был здесь. Он нашел сумку, открыл ее и увидел то, что было внутри. Фотоаппарат был нужен Питеру вовсе не для того, чтобы снять опоры. Он снимал то, что лежало в этой сумке.

Девушка выбралась наружу и начала шарить под деревьями в поисках палочки подходящих размеров, чтобы открыть сумку. Она смотрела несколько американских детективных фильмов и поэтому знала, что к вещественным доказательствам прикасаться нельзя. Анхела вставила палочку в замок молнии и чуть приоткрыла, чтобы только можно было разглядеть содержимое.

— О Боже!!!

Все, конец доверию и хрупкому началу любви. Девушка с отчаянием смотрела на то, что разрушило их с Питером отношения.

Он заподозрил меня в заговоре с Синклером, подумала она, решил, что я прятала эти драгоценности ради денег, которые даст мне сообщник.

Можно поспорить, что скоро сюда нагрянет полиция или даже «Интерпол», подумала Анхела. Но как скоро? Сегодня? Завтра? Вопрос в том, что мне им сказать? Что я не имею никакого отношения к Норманну Синклеру и его воровской шайке? Но присутствие сумки опровергнет мои слова.

А что, если перенести сумку в дом и надежно спрятать? Нет, плохая идея. Если сумка останется под крыльцом, еще можно будет доказать свою непричастность, но, если ее найдут в доме, аргументы в собственную защиту будут выглядеть неубедительно.

Анхела вылезла из полумрака на яркий солнечный свет. Она закрыла маленькую деревянную дверь, задумчиво проведя по доскам рукой. Если Питер смог так легко забыть все, что произошло между нами, устало и отрешенно подумала она, и даже не сделал попытку что-то у меня выяснить, тогда зачем он мне нужен?

Питер скользнул в темноту и остановился за зарослями дикой сливы, окружающими заросшую лужайку во дворе Анхелы.

Он знал, что будет оттеснен на задний план, когда этим делом вплотную займется «Интерпол», но интуиция подсказывала ему, что Синклер будет действовать быстро. Только что Моррис по рации сообщил ему, что Эстебан, пойманный с поличным, рассказал о большой финальной сделке, которая должна была состояться сегодня вечером в казино. Медлить более было нельзя.

Когда Синклер возьмет сумку и поедет в казино, за ним последует Пабло, а в казино преступника уже будет ждать Диего. Хороший план, подумал Питер, стараясь сменить позу, не хрустнув ни единым сучком.

Единственное, что могло нарушить его, это появление Синклера до приезда «Интерпола».

Нет, я не прав, решил он. Единственное, что может действительно нарушить план, это выход Анхелы из дома в момент появления Синклера.

А возможная причастность Анхелы к преступлению может нарушить его собственные жизненные планы. Самым роковым образом.

Почувствовав тревогу от одной этой мысли, Питер невидящими глазами уставился в темноту. Он понял, почему сидит здесь, в кустах, отмахиваясь от надоедливых мошек. Не ради торжества правосудия и даже не ради того, чтобы произвести впечатление на бывших коллег. Нет, он был здесь ради Анхелы. Он должен был убедиться в том, что она невиновна. Но главное — он должен был ее защитить…

Из-за густых облаков показался месяц, он осветил листву серебряным призрачным светом. Еще час назад стих бриз, дувший с океана, и сейчас в траве было слышно шуршание ночных созданий. Раздался легкий шум…

Может, это Пабло? Питер медленно вытянул шею и осмотрел двор. Никого. Тогда это, наверное, белка. Вздохнув, детектив принял прежнее положение.

Если бы он только мог, то сразу же пришел бы к Анхеле, выложил бы ей весь план, а затем увез в гостиницу в Малаге. Лишь бы только подальше отсюда. Это в том случае, если она не причастна…