Все названные меры не способствовали разрушению системы. Сев на трон, Гайвен сразу принял пакет законов, еще больше ограничивающих права аристократии. В том числе он заявил о своем намерении постоянно содержать гарнизоны королевских войск в доменах востока и севера и о желании назначать туда наместников Короны. Нынешнее восстание, по всей видимости, стало следствием принятия этих законов, в куда большей степени, чем слухи и сплетни о демонической природе нового монарха. Знать не хотела расставаться с влиянием, имевшимся у нее на протяжении уже доброй половины тысячелетия, желая и дальше обрекать страну на прозябание в вечной раздробленности.

«Значит, нужно действовать радикальнее — и сразу вырвать у змеи жало».

— С этого дня Иберлен становится единым государством, не имеющим больше феодальных владений в своем составе, — объявил Ретвальд громко, и голос его, усиленный магией, разнесся под высокими арочными сводами Гильдейского Зала. — Все прежние домены объединяются с королевским владением. Графы и таны также лишаются большей части земельных угодий, которыми распоряжались по ленному праву. Аристократам остаются их замки, особняки и прочее недвижимое имущество, а также определенной величины поместья в неотчуждаемую личную собственность. Размеры и границы данных поместий очертит в течении ближайшего года Кадастровая комиссия, которая будет созвана не позже, чем к Самайну. Земли, на правах аренды и ренты обрабатываемые прежде крестьянскими общинами и фермерскими хозяйствами, частью переходят в государственную собственность с правом выкупа текущими пользователями, частью отдаются поселянам с дарственными. Конкретные случаи будут рассмотрены Кадастровой комиссией, спорные вопросы станут решаться в пользу наиболее эффективных и процветающих хозяйств. Все города королевства, включая не имеющие самоуправления, также изымаются из управления сеньоров и передаются под опеку Короны. В недостаточно населенные для организации магистратов поселения будут назначены королевские бейлифы и интенданты.

Ропот сделался сильнее и настойчивее — и Гайвен щелкнул пальцами, вновь взывая к магии, чтоб его заглушить. Он видел, как недовольно шевелятся губы дворян и побагровели от гнева лица, как попытался вскочить, но был удержан товарищами за руки незнакомый сквайр в цветах Коллинсов, как опустил ладонь на рукоять шпаги джентри из графства Гальс с куницей на гербе. Тишина опять объяла помещение, и в этой тишине пронзительно звучал голос короля.

— Налоги теперь будут собираться королевским казначейством, в каждом уголке страны, а любые преступления получат право рассматривать лишь государственные суды. Самоуправство сеньора на местах заменится судами присяжных. Дворяне, по собственному почину заключающие под стражу или казнящие преступников, сделаются такими же нарушителями закона, как и задержанные ими лица. Отменяется система ступенчатого вассалитета, и все дворяне страны, от герцога до простого сквайра, в равной степени становятся непосредственными подданными правящего дома.

Распускаются все личные армии и земельные ополчения, и впредь попытка их созыва аристократами будет объявлена противоправной и преступной. Солдаты, служившие в гвардиях владетельных лордов, как и рыцари, оставшиеся без права самовольно собирать отряды, получают немедленное приглашение вступить в Королевскую армию Иберлена, которая теперь будет преобразована, реорганизована и расширена. Я уже подписал приказ о создании гусарских, рейтарских и драгунских полков по гарландскому уставу, а также подразделений тяжелой кавалерии, куда поступят рыцари, о закупках в Венетии аркебуз и мушкетов последнего образца и о ряде других реформ, которые обсужу с новым военным командованием, когда оно будет назначено. Если вы желаете высказаться, — добавил Гайвен, обозревая присутствующих, — у вас есть четыре с половиной минуты.

Он сбросил вуаль. Тишина тут же лопнула, взорвалась шквалом недовольства и возмущенных криков. Больше всего восклицали дворяне, потрясая кулаками и называя услышанное вздором, но и торговцы с ремесленными магнатами тоже казались не обрадованными новостями. Эти разговаривали сдержаннее, в половину голоса, однако обостренный чарами слух короля доносил, как они высказываются о смуте и междоусобице, которая неизбежно начнется после подобных новшеств. И о череде бунтов, которые окончательно утопят Иберлен в крови. Не высказали явного неодобрения разве что представители Оружейной мануфактуры — на лицах этих, напротив, читался осторожный интерес. Не проронили ни единого слова также и священники — а вот все прочее столичное высшее общество оказалось во власти неистовства.

— Да наш король верно поддался безумию! — доносились со всех сторон возгласы.

— Семь столетий блюдется в стране закон, и не сопливому мальчишке его нарушать!

— Великие дома защищали нас от произвола, уж не ждать ли теперь тирании Тимлейна?

— Старые договоры заключались, дабы избегнуть анархии и смуты, и правили мы в своих владениях сообразно традициям и уложениям предков. Правили достойно и честно. Что же теперь, мы предадим забвению все присяги и клятвы?

— Как один человек станет властвовать всем Иберленом? Шесть великих владык не всегда справляются, а этот юнец полагает, он умнее их всех?

— Я служил герцогу Эрдеру, ему и буду служить, а Ретвальды нам никто!

— Лучше предаться Гарланду, чем позволить твориться непотребству в этих стенах!

Закованный в свое молчание, облаченный в черное, Гайвен Ретвальд стоял недвижимо и ровно, наблюдая, как негодование окружает его со всех сторон. Смотря на своих беснующихся, спорящих, перекрикивающих друг друга подданных, Король-Чародей отстраненно думал, что именно этим народом ему предстоит править, и на руках этого народа кровь его отца. Думающие лишь о собственных интересах, помешанные на мелкопоместных амбициях, иберленские вельможи казались Гайвену людьми, которых следует держать теперь в железной узде — потому что другие, подобные им, люди, наделенные однако куда большим могуществом, уже прежде довели ныне забытую страну до великой беды.

Один и тот же образ явственно вставал в памяти. Бушующее на горизонте пламя, оглушительный грохот, а затем приход ударной волны. Накатывающая, сметающая все на своем пути стена урагана, водоворот поднятых в воздух пыли и пепла. Замерцали, вспыхнули, включаясь на полную мощность, энергетические щиты Звездной Цитадели — и остановили погибельный вал, сокрушавший на своем пути города. Затаив дыхание, чувствуя, как колотится в груди сердце, в окружении прочих эльфийских аристократов Шэграл Крадхейк стоял у обзорных окон твердыни Точащих Землю и смотрел, как едва не настал конец света.

«Ничего не меняется. Дай им ядерное оружие и лучевые пушки — будут защищать свои интересы ими, а так только куски железа норовят выдергивать из ножен. Варвар остается варваром, какие игрушки ему не подари. Эти люди не понимают самой сути власти».

На исходе третьей минуты, когда волнение в зале, казалось бы, уже достигло апогея, Винсент Моррис, президент Восточной торговой компании, до того тихо сидевший в третьем ряду, вздохнул и постучал по паркету украшенной изумрудами дубовой тростью. Затем предприниматель покачал убеленной сединами и сверкающей залысинами головой, и возвысил оказавшийся неожиданно зычным голос — как перекрикивал, должно быть, еще матросов на корабле тридцать лет назад, когда сам ходил капитаном на Ветреном море. Легко заглушив окружающих, разряженный в шитый золотой ниткой синий дублет негоциант поднялся со своего места и сказал:

— Господа! Господа! Довольно вам ерепениться, третий раз повторяю! А ну прикройте луженые глотки, и послушайте как следует человека, который старше многих из вас по три раза! А нашего любезного монарха — так и вовсе в четыре. Старые уложения и клятвы — дело прекрасное, но не о них я вас в первую очередь призываю думать, а об убытках, которые государство понесет от этой затеи. Я говорил еще лорду Гледерику, повторяю и вам, лорд Гайвен — прекращайте немедленно это безобразие, пока страну по кускам не раздербанили. Вы, любезные лорды, сидя в своих дворцах, часто задумываетесь, чем живет наш Иберлен? А живет он торговлей, я вам скажу. Добываем на Каскадных горах железо, серебро, олово, медь — продаем их в Падану, Элладу, Либурн. Выращиваем в Райгерне, Малерионе и Гальсе хлеб — отдаем его Астарии и Гарланду. Покупаем взамен в Венетии оружие, побрякушки, изделия из золота и серебра, разные механические штуки вроде настольных часов, которые у нас делать еще не научились или делают плохо. Десять моих кораблей стоят у причала в Дейревере, еще восемь находятся в море, и ни с одним я не смогу связаться, если начатая сейчас война продолжится. Первым делом восстанет непокорный восток, а затем, возможно, и запад, если вы поссорились с Айтверном. Зерно мы отгрузить не успеем даже то, что собрали — а собрали в этом году меньше положенного за всем беспорядком. Не успеем ничего продать, не успеем получить денег, не пустим их на следующий год в оборот — а там уже придется затянуть пояса. Где возьмем средства на содержание армии, ремонт дорог, городское благоустройство, содержание больниц и приютов? Разорения и нищеты ты желаешь добиться, король? Скольких честных людей пустишь по миру, играя в политику?