— Вы имеете в виду, что нам надо соблюдать субординацию, так? — Его губы скривились в притворной улыбке. — Но это будет распространяться только на место работы. Видите ли, в моем жилище, на верхнем этаже магазина, отсутствует плавательный бассейн, так что я часто приезжаю к сестре, чтобы поплавать у нее, не слишком ли стеснит вас такая возможность, что по уик-эндам вы будете плавать вместе со своим боссом?

«Хорошо ему шутить, — подумала Джил, — а для меня будет довольно затруднительно вести двойную жизнь: в рабочие дни быть учеником продавца в магазине, а в уик-энд — подругой племянницы босса». И тут же перед ее мысленным взором, как кадры из фильма, встала картина — ее босс в самом спортивном и бодром настроении шагает к бассейну, а она выскакивает оттуда, словно испуганная самка оленя. Норлунд, вероятно, как всегда, угадал, о чем она думает, поэтому, издав какой-то раздраженный смешок, вернулся к своей газете. Джил прикусила губу и, когда услышала лай собаки за дверью, почувствовала настоящее облегчение. Она оторвала взгляд от синего ковра и увидела, что в комнату входит Линда в сопровождении кофейного цвета пуделя.

— Я привела Кенди, чтобы вы познакомились, — улыбнулась Линда. — Ему заходить сюда не разрешается, но мама занята — отдает указания на кухне. Бедный малыш Кенди, он потерял свою маму, да, дорогуша?

Джил было рассмеялась, но тут же осеклась, потому что в комнату вошла миссис Мэнит.

— Лин, я же не позволяю приводить сюда собаку! — возмутилась она. — От него на ковре остается шерсть, к тому же я всегда боюсь, что он что-нибудь здесь сломает или разобьет. Забирай его отсюда и покажи Джил ее комнату.

Это была очень миленькая комнатка с прилегающей к ней ванной, но тем не менее что-то в манере миссис Мэнит заставляло Джил чувствовать себя в этом доме незваной гостьей, она знала, что завтра, когда Эрик Норлунд увезет ее отсюда и она обоснуется в каком-нибудь коттедже, обеим будет гораздо легче и свободнее.

Джил приняла душ и переоделась к ужину, и если выглядела несколько подавленной, то это можно было объяснить. Почти под влиянием момента она оставила свое, пусть маленькое, но стабильное место в магазинчике, для того чтобы отправиться работать в чужую страну… и теперь она уже знала, хотя и боялась себе признаться, какого рода безумие толкнуло ее на этот рискованный поступок.

Ужин был сервирован безукоризненно — цветы, столовое серебро, овощной суп, отбивные из барашка в остром желе, а на десерт — персиковый пирог со сливками под хрустящей корочкой, — все было просто превосходно, но, несмотря на это, Джил ела скорее из вежливости, чем из-за того, что была действительно голодна. Страх, щедро приправленный сомнениями, напрочь лишил ее аппетита, ей даже было нелегко поддерживать непринужденную беседу с Линдой. Джил была утомлена переживаниями, у подруги же, видимо, открылось, как говорится, второе дыхание: она оживленно болтала, строила планы на будущее, но при матери старалась воздерживаться от упоминаний о Кифе Лонее. Ей очень хотелось бы вместе с Джил съездить в Лос-Анджелес, чтобы посетить планетарий, а потом — «Диснейленд» и конечно же «Маринленд» — морской парк.

— Это так здорово, Джил, — восторженно щебетала она, — ты просто с ума сойдешь от дельфинов и китов. Трудно поверить, что они способны вытворять такие штуки. Они так похожи на людей, да, дядя Эрик?

— Не клевещи на них, милая, — усмехнулся он, — людям удается научить их разным трюкам и прыжкам через обручи, даже горящие, по одной только причине — у животных превосходный аппетит.

Племянница рассмеялась этому замечанию, поняв все дословно, а на лице Эрика ясно читалось привычное циничное ехидство, и Джил вздрогнула так, словно ее кожи коснулись холодными пальцами. Снова, как тогда, в самолете, она поразилась, насколько эгоистичен ее работодатель… человек, который ради собственной выгоды силой своего обаяния заставлял других людей прыгать через обручи.

Они пили кофе на веранде. Джил приступила к третьей чашке, когда Эрик, сидевший на диване, как обычно, с сигарой, вдруг обратился к девушке:

— Не пейте сразу слишком много нашего кофе. У вас может разболеться печень.

— Но я хочу пить, — сказала Джил и слегка покраснела, заметив, как миссис Мэнит посмотрела на своего брата и на нее так, словно обнаружила у него повышенный интерес к новой сотруднице. Джил совершенно не осознавала тот факт, что, несмотря на несколько усталый вид, она выглядела очень привлекательно: неправдоподобно длинные опущенные ресницы подсвечивались красным светом лампы, зеленое, лаврового оттенка, платье с тонкой каймой из белых цветов по вырезу, подолу и коротким прямым рукавам сидело на ее фигурке настолько хорошо, что выглядело гораздо дороже, чем стоило на самом деле. В Джил, которая не была такой хорошенькой, как Линда, тем не менее присутствовало что-то неуловимое, чего недоставало ее дорого одетой подруге. Обещание глубины чувства. Какой-то блуждающий огонек, который, казалось бы, так легко поймать, но который ускользает в самый последний момент.

Эрик докурил сигару, допил бренди и собрался уходить. Пока его сестра по телефону давала указание шоферу подогнать машину, он стоял у маленького столика и внимательно разглядывал белого деревянного голубка на нем, высокий и темный в красном свете лампы, впечатляющий, похожий на язычника даже в современном костюме. Внезапно он развернулся, словно почувствовав, что Джил разглядывает его, и посмотрел ей прямо в глаза… Эрик стоял широко расставив ноги на старинном ковре, и в каждой линии его фигуры читалась жестокость и беспощадность. Сила его взгляда была такой, что Джил почувствовала желание зарыться в диванные подушки и захныкать от бессилия. Викинги и их ладьи, мечи, дым костров и звуки битвы — все смешалось в ее голове. Она почувствовала себя так нелепо — словно ее поймали на крючок, вытащили из тихого, спокойного водоема и бросили в штормящее море.

— Я заеду за вами завтра утром, — напомнил Эрик. — Я знаю, что вы жаждете определиться со своим постоянным местом жительства.

— А мне можно поехать с вами? — попросилась Линда.

— Завтра мы поедем в Пасадину навестить твою бабушку, — безапелляционно заявила миссис Мэнит. — Не вздумай упрямиться, Лин. Бабушка ужасно беспокоится о тебе, я позвонила ей и сказала, что мы приедем.

— Но, мама…

— Твоя семья — на первом месте, Лин, и я не собираюсь вступать с тобой в дебаты по этому поводу. Ты знаешь, что я права, Эрик, так скажи это вслух!

— Твоя мама права, милая, — с готовностью повторил он. — Я уверен, что твоя бабушка хочет сама убедиться в том, что с тобой все в порядке.

— Ты преувеличиваешь, Эрик, Линда еще нуждается в отдыхе.

При этих словах его глаза сузились, но он сумел воздержаться от комментариев. Джил поняла, что от него ждали выпада, — левая рука, которой миссис Мэнит поправляла свои роскошные волосы, дрогнула. Третий палец на этой руке был опоясан золотым кольцом, инкрустированным бриллиантами, — став однажды символом ее замужества, теперь он означал (слабость многих вдов), что она защищает своего ребенка, что она связана с ним неразрывно. И связь эта тесная, чрезвычайно тесная, потому что она боится потерять то, что любит. Джил вздохнула — такое случается очень часто. Злоупотребление любовью…

Норлунд пожелал всем доброй ночи и отправился к себе домой, в квартиру, расположенную в здании магазина на самом верхнем этаже. «Возможно, он стоит сейчас у окна и любуется звездами», — думала Джил, готовя себе постель. Окно в ее комнате было открыто, и девушка вдыхала аромат шалфея и толокнянки, которыми заросли склоны Оушн-Блафф. Она слышала шум прибоя. Стоя у окна в пижаме, всем своим существом Джил впитывала новые ощущения, новые запахи и звуки. Звуки были очень важны: они помогали разбудить воспоминания и другие ощущения, запах зрелой кукурузы, растущей на полях Липхука, например, или запах дыма, когда осенью в садах жгут опавшие листья. Джил закрыла глаза и отдалась во власть музыки моря; она знала, что теперь, каждый раз слушая ночное море, сможет вспомнить любой, даже самый незначительный фрагмент прошедшего дня.