— Стало быть, вы верите, что все свершается по воле судьбы, которая с той же неизбежностью управляет нами, как и Луна — приливами и отливами.

— А разве вы сами не верите в это, chica? — Машина катилась по узкой улочке, колеса подпрыгивали на древних булыжниках, гудок клаксона почти непрестанно предупреждал об опасности жителей Беникеша, неторопливо прогуливавшихся, по своему обыкновению, как раз посередине мостовой. — Разве это простая случайность, что мы встретились именно в тот момент, когда мне нужно было решить очень важную проблему? Ваше сходство с Хойосой показалось мне там, в зарослях мимозы, просто мистическим. У меня даже мелькнула мысль, что она снова вернулась в мою жизнь.

— А вы, сеньор, хотели бы, чтоб она вернулась?

Последовал резкий ответ на испанском: при такой интонации перевода не требовалось. Жанна вздрогнула, словно и на нее распространялась его неприязнь к своей нареченной невесте, на которую она была похожа. Хойоса не захотела жить с доном Раулем и принцессой в Гранатовом дворце, наверное, испытывая страх перед пустыней, Жанна вздохнула. Неожиданно она ощутила на себе взгляд испанца. Машина как раз выезжала за пределы Беникеша.

— Не хочется уезжать? — спросил он.

— Такой чарующий городок…

— Погодите, вы еще не видели Эль Амары… вот где настоящая красота. Принцесса немало трудилась, чтобы сделать оазис таким цветущим, да и я не сидел сложа руки. Мы ведь совсем не трутни, живущие за счет чужих трудов.

— У вас есть братья или сестры?

— Только несколько кузенов и кузин, живущих с нами.

— А они знали Хойосу?

Когда он утвердительно кивнул, Жанна снова встревожилась.

— Я… как бы мне хотелось явиться в Эль Амару не обманщицей, а гостьей.

— А что, Жанна, может, действительно, ничего не придумывать? Будьте самой собой! — И глядя в широко открытые, удивленные глаза девушки, дон Рауль продолжал: — Принцесса, возможно, так заинтересуется вами, что забудет все свои планы относительно Хойосы. Ведь окончательной договоренности на сей счет никогда и не было. А бабушке больше всего хочется видеть рядом со мной ту девушку, на которой я мечтал жениться.

У Жанны заколотилось сердце:

— А как же донья Ракель? Вы говорили, что, если не породнитесь с семьей Хойосы, бабушка может разгневаться и тогда сестре Хойосы будет не на что жить.

— Так оно и случилось бы, вернись я домой один. Но я везу с собой юную белокурую леди, которую могу представить как мою возможную невесту. Именно вы, chica, смягчите гнев бабушки. Она не останется равнодушной к вам, застенчивой англичанке, нежной, как розовый бутон, с большими голубыми глазами, так удивленно смотрящими на мир. Вы будете для нее словно новая игрушка. Конечно, принцесса начнет строить планы как бы по быстрее поженить нас, но вы через месяц-другой притворитесь, что утомились, заскучали по родной Англии, и мы самым дружеским образом, по обоюдному согласию, отменим нашу помолвку.

— Звучит разумно…

— И нравится вам гораздо больше, правда? Нет необходимости обманывать бабушку.

— Я… мне ненавистна одна мысль, что придется лгать ей прямо в лицо.

— Ах вы, мисс Воплощенная Честность! — рассмеялся дон Рауль. — Значит, решено: с этого момента мы влюбленные. И принцессе доставим радость, и поможем Ракели. И, кстати, облегчим участь бедняжки Жанны, которой уже не придется притворяться другой девушкой.

— А вы что этим выиграете, дон Рауль?

— Мне это тоже доставит некоторое удовольствие.

— Не совсем понимаю…

— Ну, придется немножко больше целоваться… — хитро заметил он, — выказывать всякие знаки любви… Пока не настанет момент, когда вы захотите освободиться.

— Неужели это необходимо? — испуганно спросила Жанна.

— Никто не заставляет вас получать от этого удовольствие, — поддел ее испанец. — Но коль скоро наши планы изменились, и мы должны убедить бабушку в силе нашего чувства, придется вам, забыв о приличиях, как в омут, нырять время от времени в мои объятия. Как, хватит духу?

— Надеюсь, я смогу выдержать, — согласилась Жанна. — Если это будут поцелуи в щеку или в руку.

— Так и будет, — подтвердил он. — При посторонних. — Девушка бросила на испанца подозрительный взгляд, но его лицо не выражало решительно ничего. Чеканный профиль четко вырисовывался на фоне открытого окна, за которым мелькали пески, ибо машина шла уже по дороге, проложенной в пустыне. Пески золотились подобно гриве гигантского льва, дорога то круто поднималась вверх по склону холма, то неожиданно стремительно падала вниз. Солнце палило немилосердно, и Жанне вдруг вспомнилось детство, когда солнца ей недоставало так же, как любви. Зато сейчас марокканское солнце, такое безжалостное и злое, уже прокалило машину насквозь, и Жанне было невыносимо жарко, несмотря на тонкое шифоновое платье без рукавов, оставлявшее открытыми колени. Она посмотрела вниз: ее длинные, стройные ноги и рядом такие сильные мускулистые ноги ее спутника, обтянутые узкими брюками. Девушка почувствовала, что невольно краснеет… Амулеты, висевшие на запястье, ярко блестели на солнце, а когда она незаметно повернула руку, наполнившийся светом изумруд таинственно замерцал.

На губах Жанны трепетали нежные слова. Взгляд ее голубых глаз стал мягким и податливым. Вопреки своей воле, она вновь исподтишка поглядывала на дона Рауля. Как он красив! Настолько, что сердце дрожит и падает куда-то вниз! Даже если придется пробыть с ним недолго, а потом всю жизнь любить издалека, она все равно выбирает такую судьбу. Непредсказуемый, вечно поднимающий на смех ее наивность и неискушенность, испанец продолжал оставаться для нее самым притягательным мужчиной. Жанну волновали его глаза, тепло гибкого тела. Она вспомнила, как он обнимал ее тогда, в зарослях возле отеля, и у нее уже не оставалось сил отталкивать его. А в иные минуты он был величав и горделиво-спокоен, и она чувствовала себя под защитой владетельной особы.

Может быть, стрелы любви, незнакомой доселе, поразили ее с первого взгляда? Как бы там ни было, она рада тому чувству, которое испытывает к нему, и теперь сделает все, что он попросит.

— Так вы спланировали все заранее? — Вопрос возник сам по себе и вырвался у Жанны совершенно неожиданно. — Мне всегда казалось непонятным, почему вы уверены, что я не провалю свою роль. Значит, вы с самого начала намеревались представить меня бабушке как Жанну Смит?

— Разумеется, — признался дон Рауль без тени смущения.

— Тогда зачем было так все усложнять?

— Мне хотелось выяснить, до какой степени отчаяния вам нужно дойти, чтобы восстать наконец против тягостной рутины вашей жизни. Вы выглядели настолько одинокой, неискушенной, сиротливо-ненужной никому в мире, что пробудили во мне любопытство и желание узнать, способен ли такой чистый ангел на притворство.

— Но ведь это же невероятно жестоко!

— А мужчины, chica, вообще несколько жестоки, особенно к тем, кто вызывает в них любопытство. Мне ничего не стоило попросить любую молоденькую искательницу приключений сыграть роль Хойосы. Однако так яростно противиться искушению могла только действительно честная и цельная личность. Авантюристка ни за что не упустила бы возможности пожить за чужой счет. Вы же были смертельно напуганы и согласились на мое предложение только после скандала с мадам Нойес.

— Вы могли бы и намекнуть на свои истинные намерения, если видели, что я так напугана, — смущение и замешательство отразились в голубых глазах девушки: дон Рауль играл с нею, словно огромный кот с крохотной робкой мышкой. Ей захотелось закричать, стянуть с пальца тяжелое кольцо, но под взглядом черных глаз, властных и манящих, она беспомощно обмякла.

— Я хотел дать вам время привыкнуть ко мне. При одном упоминании имени Хойосы вы чувствовали себя третьей лишней, и это казалось вам гарантией безопасности. А если бы я попросил вас сыграть роль влюбленной в меня девушки, это вызвало бы у вас панику. Вы сами, должно быть, теперь поняли: бороться с собой — совсем не то, что паниковать. До последней минуты в Беникеше я ждал, не раздумаете ли вы, и тогда уже понял: пришло время все честно рассказать.