Стиснув кулаки в карманах пиджака, она смотрела, как он достает из машины спальные мешки и несет к костру, потом разворачивает их, расстегивает молнии и кладет внутрь мягкие стеганые вкладыши. От ночного холода и ветра, дующего прямо в лицо, Жанна съежилась и вся дрожала.

— Идите же сюда, мы устроимся с этой стороны костра, под защитой деревьев.

Не осмеливаясь поднять глаза, страшась их предательской выразительности, она направилась к спальным мешкам. Скинула пиджак и туфли и забралась в мягкое, теплое нутро. После того, как дон Рауль застегнул на мешке молнию, ее охватило ощущение покоя и безопасности.

— Благодарю, — прошептала она виновато.

— Упрятали досаду поглубже, да? — Он пристально разглядывал юное, окруженное золотистым ореолом волос открытое девичье лицо. Рот Жанны удивленно-вопросительно округлился.

— Боитесь, как бы я не забыл, что, нося на пальце символ нашей помолвки, вы всего лишь притворяетесь моей возлюбленной?

— Мы оба притворяемся, — ответила она, хотя ее сердце, судорожно вздрагивающее от легкого прикосновения его теплой руки, молило об обратном.

— Ну да, chica, это всего лишь игра, — он натянуто улыбнулся, но глаза остались совершенно серьезными, словно предупреждали, что впредь ей не стоит забывать о своей роли в его жизни.

— Сегодня вам впервые предстоит спать под звездами?

— Да. А они висят так низко и светят так ласково, словно чьи-то бесчисленные глаза смотрят на нас сверху.

— Глаза ангелов-хранителей?

Жанна заулыбалась:

— Может быть, и так, сеньор.

— Что ж, тогда вы всю ночь можете спать спокойно… хоть я и буду лежать на расстоянии вытянутой руки от вас.

— Я рада… — она прикусила язык, — то есть, я имею в виду: не будь вас рядом, мне было бы страшновато… Дикая пустыня… шакалы.

— К костру они не приблизятся, к тому же я сплю очень чутко, — в улыбке блеснули белые зубы испанца. — До чего же вы маленькая, прямо как подросток… ноги даже не достают до края мешка!

Он коснулся ступней Жанны, и она нервно засмеялась.

— Не надо — я боюсь щекотки!

— Юность, юность… — задумчиво протянул он, — когда все еще впереди. Помню, как мне самому впервые пришлось ночевать в пустыне. Каким безмерно огромным казалось все вокруг. Я был тогда девятилетним мальчишкой и впервые испытал такое волнение и трепет. Так что ваши чувства, chica, мне понятны.

Понятны, да все же не вполне — втихомолку улыбнулась Жанна этому замечанию. Она-то не сорванец-мальчишка, а двадцатилетняя девушка, оторванная от привычной ей обстановки и волею судьбы оказавшаяся в пустыне, наедине с мужчиной, которого любит. Нет, дон Рауль ни за что не должен узнать, какую бурю чувств она испытывает, когда он легонько касается тонкими пальцами ее лица, нежно проводя от щеки к губам.

— Вы рады, что приехали сюда?

— Путешествие оказалось, по крайней мере, не скучным, сеньор.

— Завтра будем в Эль Амаре — там-то и начнутся для вас настоящие испытания.

— Я… Мне все-таки кажется, что лучше рассказать принцессе все, как есть.

— А чем объяснить ей ваш приезд?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Она надеется увидеть меня вместе с невестой, и лучше все же не разочаровывать ее ожиданий. Мне совсем не хочется, чтобы она переживала и волновалась за мое будущее. По нашим обычаям, в моем возрасте уже не принято оставаться холостым, а бабушке давно пора нянчиться с внуками. Она легче перенесет удар, если поверит, что я все-таки нашел себе другую девушку, такую же юную и белокурую, как Хойоса, но с куда более сильным характером.

— Но мне совсем не по душе обманывать ее.

— А вы просто не думайте об этом как об обмане.

— Но это же действительно обман!

— Который нужен, чтобы все упростить. Ведь вы-то сами знаете, что вовсе не собираетесь стать моей невестой.

Он поднялся, красивый и картинно величественный в своем черном бурнусе, и направился к костру. Подкинул еще веток, которые сразу же занялись, издавая резкий запах, наклонился над пляшущим пламенем, окруженный вихрем вылетающих искр. Потом он ушел, а слова его ядовитыми жалами все еще впивались в сердце девушки, пока сон не укрыл ее ватной пеленой.

Жанна открыла глаза и потянулась. Куда это ее занесло? Она попыталась сесть и только тут поняла, что, как в тюрьму, упрятана в спальный мешок. Выгибаясь и изворачиваясь, девушка дотянулась до молнии и через секунду была уже на ногах, во все глаза рассматривая первый в своей жизни рассвет в пустыне.

Вокруг разливался теплый свет и стояла несказанная, волнующая тишина. Деревья казались словно вырезанными из кости, и все замерло в ожидании, пока солнце взойдет и согреет своими лучами янтарные пески, наполнит живой зеленью тусклые листья пальм. Неподалеку, прижавшись к валуну, замер хамелеон с глянцевитой спинкой и матовыми глазами. Повернув голову, Жанна увидела дона Рауля, неподвижно лежащего в спальном мешке, с таким безмятежным лицом, что у нее забилось сердце.

Вся пустыня словно была опутана колдовскими чарами, и Жанна единственное бодрствующее существо, не могла оторвать глаз от спящего лица испанца, черных волос, разметавшихся по широкому лбу, темных густых ресниц, окаймлявших закрытые веки, от губ, слегка приоткрытых и словно бы улыбающихся, от ямочки на подбородке, в которой затаилась тень.

Ах, если бы можно было поцеловать эту слабую улыбку, скрывающуюся в уголке губ… Жанна вздохнула. Неужели можно испытывать столько противоречивых чувств одновременно: страх и нежность, покорность и протест, страсть и смущение? И — бесконечное обожание… Разве заслуживает этого мужчина, бесчувственный как камень?

Она решительно отвернулась и направилась к машине, чтобы привести себя в порядок и достать из чемодана свежую одежду. Под пальмами умылась водой, которую дон Рауль специально для этого оставил. Потом, приладив зеркало в развилке двух веток, уложила волосы в нежное, светлое облачко, обрамлявшее лоб и виски. В белой блузке с синим галстуком в горошек и в светлой плиссированной юбке с широкими продольными полосами Жанна напоминала школьницу, чего, собственно, и добивалась. Холодную по-английски чопорную мисс — совершенно не подходящую пылкому внуку принцессы.

На руке таинственным светом вспыхнул огромный изумруд безупречной формы, семейная реликвия рода Романосов. Теперь кольцу предстояло послужить неправедному делу, и на мгновение Жанна почувствовала, как что-то коснулось ее, словно предостерегая, но, обернувшись, увидела, что это всего-навсего пальмовый лист.

Она выскользнула из-под деревьев и лицом к лицу столкнулась с доном Раулем. Сильные руки внезапно сомкнулись вокруг ее талии, не давая двинуться.

— Несмотря на ранний час, вы — сама свежесть и чистота! Наверное, встали еще до рассвета? Глядя на вас, я чувствую себя ужасно помятым.

— Да уж, вид у вас, действительно, несколько… неаккуратный, — она нервно улыбнулась, пытаясь отодвинуться. — Приготовить завтрак, пока вы будете умываться и бриться?

— Это было бы замечательно. Суровым мужчинам очень нравится, когда их обслуживает такой свежеумытый бутончик. — При этих словах дыханье дона Рауля участилось, и Жанна почувствовала, как он с нежностью и пылом прижимает ее к себе все теснее. Темная щетина нисколько не уменьшала его притягательности. Он заполнил собою весь мир. Ее рот приоткрылся, судорожно хватая воздух, но последним усилием воли девушка сумела отвернуться, и поцелуй пришелся в ямочку на щеке.

— В-ваша щетина колется, — пробормотала Жанна обессиленно. Ни за что на свете нельзя дать ему поцеловать ее по-настоящему, в губы, иначе она просто не выдержит, потеряет голову и выдаст себя.

— Примите мои извинения, nina. Вот что значит, быть мужчиной — не можешь управиться ни со своей бородой, ни со своими порывами. Вы же, напротив, такое сдержанное юное существо, что мне всякий раз становится интересно, чем же можно поколебать ваше хладнокровие. Скажите, ну что мне сделать, чтобы вы сами просили поцелуев, а не терпели их снисходительно? Что же, маленький снежок?