— Благодарение Богу, что здесь не побывала саранча. — Жанна почувствовала взгляд дона Рауля.

По мере того, как их путешествие близилось к концу, между ними все росло напряжение. Скоро он представит ее принцессе. Сейчас Жанна особенно остро ощущала ложность своего положения. Да и он, похоже, еще не готов к тому, чтобы девушка, которой предстояло изображать его возлюбленную, называла его просто Раулем.

— В чем дело, Жанна? Нервничаете из-за встречи с моей бабушкой?

— До ужаса. Мне отчаянно не хочется лгать. Она этого не заслуживает.

— Вы бы предпочли, чтобы я рассказал принцессе, как моя нареченная невеста сбежала с кем-то, испугавшись того, что во мне течет мавританская кровь?

— В конце концов, это все равно выплывет наружу.

— Совершенно необязательно сейчас посвящать ее в мои дела. Она — женщина гордая и все надежды возлагает на меня. Лучше пусть верит неправде, чем почувствует себя оскорбленной.

— Но вовсе незачем рассказывать ей и всю правду.

— Конечно, когда-нибудь она все равно узнает о предательстве Хойосы, хотя бы от Ракели. Но я обязан сохранить покой бабушки и защитить моих племянников.

«Потому что всех их он любит, а меня лишь использует в своей интриге, — подумала Жанна. — Ему нужно время, чтобы найти способ объяснить принцессе свои истинные намерения, вот я и должна пока развлекать старую гордую леди, с нетерпением ожидающую встречи с девушкой, на которой собирается жениться ее внук. Конечно, он жалеет бабушку и старается быть настолько мягким и терпеливым, насколько позволяет его дерзкая и насмешливая натура, но ничто не заставит этого своенравного независимого мужчину отказаться от своих планов».

Чувствуя сильнейшее нервное напряжение, Жанна все же невольно поддалась очарованию этих мест, у нее даже сердце замерло, когда, наконец, за поворотом дороги показался Гранатовый дворец.

Белоснежная вилла, стоящая на желтой скале, больше всего и напоминала дворец. Словно гордый повелитель, возвышался он, сияя резными стенами, среди мирта, пальм и бугенвилий. За высокой каменной оградой росли гранатовые деревья, их золотисто-красные плоды таинственно мерцали между темно-зеленых листьев, подобно драгоценным камням с тем же названием.

Дворец на песке, детская мечта Жанны! От восторга она замерла, затаив дыхание. Но выражать свое восхищение вслух не стала. Наоборот, с этого момента следовало держаться так, будто ее совершенно не трогала красота этого места, то, к чему на самом деле она стремилась всей душой.

— Очень мило, — вежливо обронила она.

Дон Рауль метнул на нее острый взгляд и провел машину под большой каменной аркой во двор. Стены, окружающие виллу, были высокими и толстыми, как в крепости. Снаружи не было и намека на ту пышность и роскошь, которая встречала приезжающих в Гранатовый дворец за его воротами. Посредине фасада из редкого камня, прорезанного высокими полукруглыми окнами с ажурной решеткой, виднелась огромная кованая дверь, с висящим на ней массивным железным молотком.

Мотор замолчал, от него веяло жаром их долгого путешествия. Слегка сдвинув брови, расслабленно держа руку на руле, дон Рауль повернулся к Жанне. Сквозь полуопущенные ресницы она заметила, как его губы искривились в саркастической усмешке.

— Добро пожаловать в Эль Амару, — произнес он. — Обитатели сего дома — ваши верные слуги и припадают к вашим стопам, о, госпожа!

— Какая пышная фраза, сеньор!

— А наш экзотический народ по своему духу склонен к преувеличениям и пышности, так что, надеюсь, когда вы увидите интерьер дома, то чуточку оттаете. Не забудьте наговорить бабушке комплиментов. Вилла оформлена в ее вкусе, и она этим очень гордится. Она ведь мавританка, а по здешним обычаям воспитанные люди должны усыпать свою речь любезностями.

— Я… я не знаю, как мне себя вести, — Жанна, наконец, позволила обиде, накипевшей в душе за последние мили пути, вырваться наружу. — Какой мне следует все-таки быть — холодной или ласковой? Собою или кем-то другим? Алисой в стране чудес или же этакой шикарной особой с Лазурного берега, которую вы якобы любите?

Глаза испанца сразу посерьезнели, сузились и как-то странно замерцали.

— Обычно вам не свойственна такая раздражительность. Неужели вы затаили на меня обиду за утреннее «нападение» на вас? Ей богу, пора уже об этом забыть. У вас даже губы дрожат. Что я такого сказал или сделал?

— Просто я… сбита с толку, — вздернув подбородок, Жанна смотрела прямо на дона Рауля, собрав все силы, чтобы не поддаться обычной властной притягательности его черных глаз, продолговатых, с горящими в глубине крохотными огоньками, прикрытых несколько тяжелыми веками, что делало взгляд особенно чувственным. Эти глаза, затененные густыми ресницами, гораздо больше скрывали, нежели показывали.

— Так чем же вы сбиты с толку?

— Я не могу понять, чего вы в действительности от меня хотите?

— Чтобы вы оставались самой собой.

— А если я скажу вашей бабушке, что я из приюта и всю жизнь работала машинисткой?

— Она будет заинтригована и постарается, чтобы вы чувствовали себя в нашей семье, как среди родных.

— Скажите, а вы часто привозили во дворец своих девушек?

— Никогда, — улыбнулся он. — У меня не было в обычае привозить домой подружек.

— Чтобы бабушка ненароком не женила вас на какой-нибудь из них?

— Уж не думаете ли вы, что их было так много? — Он наклонился к ее лицу, и ей показалось, будто она с томительным головокружением падает прямо в бездонные омуты этих глаз. — Хорошо бы забраться в вашу умную головку и посмотреть, что за колесики там так усердно крутятся и сочиняют про меня всякие небылицы. Уж не знаю, поверите ли, но Рауль Сезар-бей всегда больше любил хороших лошадей, чем houris.

— Я не называю вас повесой, но вы все же такой…

Жанна замолчала, окончательно смешавшись, а его глаза тем временем медленно наполнялись лукавым смехом. Он сдерживался, отчего вокруг рта образовались милые морщинки. Ямочка на подбородке стала еще глубже. Ах, если бы до нее можно было дотронуться губами!

— Продолжайте же, chica. Я отдал бы бриллиант — и немаленький, — только б узнать, что вы на самом деле обо мне думаете.

— Мне не хотелось бы вам говорить, что вы далеко не самый уродливый мужчина на свете.

— В истории немало мужчин, бывших великими любовниками, несмотря на заурядную внешность. Известны и женщины, которых тоже пылко обожали, невзирая на малопривлекательную наружность. Приятное лицо вовсе не доказывает, что его обладатель — Казанова. Во мне смешались две нации, моя бабушка — одна из красивейших женщин Марокко, и что же, меня следует считать распутником?

— Нет, — вырвалось у Жанны. Ей хотелось ласково коснуться его лица, смуглого и такого притягательного, что большинство женщин должны, наверное, смотреть на него с вожделением. В то же время она с ужасом отвергала мысль о том, чтобы открыться ему. Заподозри дон Рауль, какой переполох царит в ее душе, и ей от него будет не спастись. Пускай лучше все останется как есть. Жанна послушно исполнит предназначенную ей роль. Надо только внушить себе, что этот привлекательный мужчина не более чем ее работодатель.

— Я не стала бы отправляться в такую даль, дон Рауль, если бы сомневалась в вашей порядочности. Просто мне кажется само собой разумеющимся, что у привлекательного молодого человека со средствами должно быть множество подружек… Я не имею в виду серьезные романы.

— А как бы вы отреагировали, окажись я и в самом деле распутником? Этаким циничным, пресыщенным сатиром? И вдруг вы, одна-одинешенька, оказываетесь в пустыне, в моей власти?

Она расхохоталась:

— Пришла бы в ужас.

— Да ведь так вам и казалось, chica. Вы впадали в панику при каждом моем взгляде. Неужели, по-вашему, мужчина ни о чем другом и думать не может, кроме как о флирте да постельных утехах?

— Нет, разумеется, нет!

— Что же вы так краснеете?

— Как вам не стыдно мучить бедную девушку и издеваться надо мной! Вы, наверное, забыли, что мне никогда не приходилось так долго быть наедине с мужчиной. Сказать по правде, опыт этот оказался малоприятным, даже в сравнении с компанией Милдред.