— А где это случилось? — По-женски красивые глаза Ахмеда приняли сочувствующее выражение. И Жанна внезапно подумала, что разговоры о двух его хорошеньких возлюбленных, пожалуй, вовсе не пустые слухи. Сестра Лейла не переставала подшучивать над ним из-за его женолюбия и склонности к флирту. Вот ведь, действительно, все познается в сравнении. Если раньше Рауль представлялся Жанне этаким беспутным гулякой, легкомысленным искателем удовольствий, то здесь, в Эль Амаре, он, как выяснилось, слыл весьма неординарной серьезной личностью, будущим правителем города.

Да, обрести счастье Ахмеду гораздо легче, чем Раулю. Понятно и то, что Рауль связывает свое будущее с мирным и процветающим будущим любимого им оазиса. Он должен для этого сделать очень много… И сделает еще больше, если женится на подходящей ему женщине.

— Мы случайно встретились в саду, — Жанна печально улыбнулась, охваченная тоской по прошлому. — Он был там с доньей Ракелью Корлезой.

— Да-да, с Ракелью. Очаровательная женщина. Рауль всегда восторгался и ею, и ее детьми.

Жанна, опустив глаза, катала хлебный катышек. Ахмед явно не знает, как далеко зашли их отношения. Девушке вспомнился полный слез взгляд испанской мадонны. Как она смотрела на Рауля! Ведь он пообещал защитить ее. Так могут смотреть только очень любящие женщины, страдая от предстоящей разлуки.

— Как все кругом стихло, — заметила она Ахмеду. — Никак не привыкну, что в это время здесь сиеста, и все вспоминаю, как днем шумит и бурлит Лондон.

— Вы так говорите, словно скучаете по дому.

— Не очень, — она оглянулась. Стоявшее высоко в небе солнце ярко освещало голубые изразцы мечети с кружевными минаретами и маленькими решетчатыми балкончиками. Точно такую же мечеть они с Раулем посетили в Беникеше. Тогда Жанна поняла, что он завоевал ее сердце. Удастся ли ей с годами избавиться от этого человека? Вряд ли. Только раз в жизни выпадает встреча с мужчиной, подобным Раулю Сезар-бею, и только раз в жизни можно по собственной воле отказаться от возможности стать женой такого человека.

Если бы все было по-настоящему, если бы испанец любил ее, она, конечно, осталась бы здесь, в надежде доставить ему хоть малейшее удовольствие. Но подумав о том, как дерзок и жесток с нею будет Рауль, когда она надоест ему, девушка запретила себе дальнейшие бесплодные мечтания.

— Хотя я уже влюблена в Эль Амару, — произнесла Жанна тихо, — но хорошо знаю, что должна уехать. Возможно, в некотором смысле я похожа на дона Рауля: хочу от человека или любви или ничего.

— Для такой юной и красивой девушки вы очень мужественны, — Ахмед говорил искренне, без тени заигрывания.

— По сравнению с доньей Ракелью я совершенно заурядна, — улыбнувшись, Жанна коснулась изумруда Романосов. — Испанский камень и предназначен для испанской девушки. По легенде, которую рассказывал мне дон Рауль, он приносит печаль тому, кто носит его не по праву. А я действительно предпочитаю такому великолепию что-нибудь простенькое. Этот камень никогда и не украшал меня по-настоящему.

— Думаю, вы излишне скромничаете, — Ахмед внимательно разглядывал тонкое юное личико. — У вас — прелестные глаза и нежная, как цветок, кожа. Полагаю, Рауль не настолько ко всему равнодушен, чтобы не заметить вашего обаяния. Чисто английского, холодного обаяния.

— Не сомневаюсь, что он его заметил, — сухо откликнулась она. — Я знаю, он забавляется, возясь со мною, но точно так же он возится и с младенцем Лейлы.

— Он видит в вас только ребенка?

— Да, — она звякнула амулетами на запястье, к которым недавно добавилась крохотная золотая лягушка, найденная для нее Лейлой в шкатулке для безделушек.

— Тогда мысли кузена Рауля, наверное, текут не в том направлении! Вы неискушенны, но вовсе не ребенок, — Ахмед рассмеялся и покачал головой, словно в подтверждение своих слов. — Лейла очарована вами, да и принцесса, как я заметил, поглядывает на вас с любопытством.

— Я знаю, и именно поэтому не смею больше задерживаться в Эль Амаре.

— Вы думаете, она попросит у Рауля в день рождения подарок, которого так давно ждет?

— Да, и по его лицу видно, что он так же напряжен, как и я. Сегодня утром, когда я заглянула в его кабинет, чтобы спросить разрешения одной прогуляться по рынку, он не стал возражать. А когда мы были в Беникеше, пришел в ярость от того, что я ушла на souk без чадры. Меня поразило то, как Рауль сегодня посмотрел на меня — словно ему не по себе от одного моего пребывания в кабинете. Он даже поставил кляксу на свой гроссбух, и я, конечно, поспешила уйти. Думаю, я для него скорее помеха, нежели помощь. — Тут Жанна оборвала себя: — Ахмед, не пора ли возвращаться домой?

Он согласился и, расплатившись с официантом, подозвал фиакр, чтобы не подниматься на холм пешком в послеполуденную жару. Фиакр подъехал, и возчик, ворча на то, что кому-то охота ездить по городу в сиесту, согласился доставить их до дому. Копыта неторопливо цокали, фиакр мягко покачивался на рессорах, поднимаясь по склону к Гранатовому дворцу.

Пальмы замерли, словно в восторге, воздев к небу перистые листья, похожие на растопыренные ладони. Белые стены домиков купались в пене ярких цветов бугенвилий; в этот час они казались еще более необитаемыми и словно отгораживались от мира высокими стенами своих двориков. На растрепанных гнездах дремали ибисы; небо полыхало такой ослепительной голубизной, что невольно хотелось прищуриться. Наконец фиакр заехал в рощу. Взгляд Жанны с облегчением остановился на пышной зелени. Среди ветвей мелькали гроздья зреющих плодов, и время от времени какая-нибудь шустрая птаха подлетала и принималась клевать поспевшее лакомство.

Просто не верилось, что такой цветущий оазис находится в самом центре пустыни… настоящие райские сады, в которые вложено немало души Рауля. Он лелеял и пестовал каждое фруктовое дерево, отвоевывая у пустыни акр за акром. Жанна вспомнила его утренний взгляд, и сердце снова защемило… Будто она только и делает, что лезет ему на глаза, мешая работать и думать!

Тогда утром она обиделась и слегка рассердилась. Ей так и хотелось крикнуть ему:

— Ты же сам просил меня поехать в Эль Амару. Уговаривал, настаивал. А теперь ждешь не дождешься, как бы поскорее избавиться! И ведь с самого начала знал, что в ловушку, которую ты приготовил для меня, можем попасться мы оба — девушка из сиротского приюта и внук принцессы. Как это я не заметила опасности! И почему же ты не обратил на нее внимания? С любовью ведь не шутят. С моей любовью к тебе… с твоей любовью к Ракели… и с нашей любовью к принцессе Эль Амары.

Жанна заслонила лицо полями шляпы, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Если Ахмед их заметил, можно свалить на солнце, которое, дескать, ударило в глаза. Двери внутреннего дворика оказались распахнуты настежь, и по изразцам быстро цокали копыта. Едва фиакр остановился, как из дворика вылетел на солнце рыже-каурый конь, позвякивая подвесками на узде и потряхивая гривой. Пока Ахмед помогал Жанне выйти из фиакра, Рауль — а это он сидел в седле — промчался мимо, бросив на скаку несколько слов по-арабски. Жанна уловила только, как блеснули глаза, а потом увидела быстро удалявшуюся широкую спину.

— В одной из рощ случилось несчастье, — пояснил Ахмед. — Рауль поехал осмотреть пострадавшего. Вы знаете, что он практикующий врач?

— Да, он упоминал об этом.

— Удивительный человек, правда? При такой внешности, казалось бы, сама природа предназначила ему любить женщин, много женщин, а он предпочитает работу. И если уж полюбит женщину — то одну на всю жизнь.

Жанна кивнула и медленно побрела в прохладу покоев. На пороге она остановилась, вспомнив, что именно здесь Рауль вскинул ее на плечо, словно нашалившего ребенка.

Жанна отправилась к себе, чтобы переодеться во что-нибудь домашнее, а потом вне себя от беспокойства принялась без устали мерить шагами патио. Вскоре к ней вошла служанка Фарима и сказала, что принцесса желает поговорить с нею.