— Клянусь вам, Дорис, — с мрачным видом заявил Том, — что я не делал ничего предосудительного с вашей дочерью.

— Но вовсе не потому, что вы этого не хотели, святой отец. — Джейн в негодовании вскочила с постели. — Признаешься ты в этом или нет, но ты целовал меня. — Почувствовав приступ тошноты, Джейн остановилась, чтобы перевести дух. Все плыло у нее перед глазами. Том осуждающе смотрел на нее. — Ты хватал меня за все места. Целовал… — Не выбирая выражений, она решила высказать, что действительно думает о нем, но новый приступ тошноты заставил ее умолкнуть. Казалось, целая вечность потребовалась Джейн, чтобы добраться до ванной комнаты и захлопнуть за собой дверь.

Ослабевшая и бледная, Джейн спустилась вниз. Ноги пока плохо слушались, но в голове немного прояснилось, хотя острые спазмы по-прежнему время от времени сжимали виски. Она боялась даже представить, что ее ожидает в кухне.

После того как она скрылась в ванной, перепалка в комнате Тома продолжалась еще несколько минут. Когда наконец все смолкло, мать постучала в дверь.

— Дорогая, тебе помочь?

— Нет!

Умывшись холодной водой, почистив зубы и зачесав назад волосы, Джейн отправилась к себе в комнату одеваться. Она слышала, как соседняя комната опустела — и все участники утреннего конфликта один за другим спустились вниз.

Теперь, когда ее мозг больше не затуманивался алкоголем, Джейн вынуждена была признать, что ее поведение оказалось по-детски наивным и глупым и она не имеет права осуждать Тома за его гнев. В конце концов, ведь он священник и должен обладать безупречной, незапятнанной репутацией, хотя ничего и не произошло — по крайней мере ничего серьезного. Судя по всему, Том очень предан своему делу. Какое она имеет право вторгаться в его жизнь?

К тому же Джейн подозревала, что его самолюбие пострадало не меньше, чем его совесть. Он стал жертвой обстоятельств и не должен ни за что нести ответственности. А ко всему прочему он еще и мужчина, который, как она догадывалась, хочет оставаться хозяином положения в любых ситуациях, особенно в таких, где замешана женщина. Она лишила его этой возможности, и это, по всей видимости, окончательно вывело Тома из себя.

Неимоверным усилием воли Джейн заставила себя толкнуть дверь в кухню. Негромкий разговор тут же стих, воцарилось напряженное молчание. Сейчас девушка больше всего сожалела о том, что испортила выходные матери и ее мужу.

В полной тишине она направилась к кофейнику, стоящему на плите. Рука дрожала, но ей удалось налить себе полкружки кофе. Сделав глоток, Джейн повернулась к присутствующим.

— Я прошу прощения. Весь этот шум поднялся из-за меня, и я прошу меня извинить. — Бен старался не смотреть ей в глаза, когда она обратилась к нему. — Я хочу попросить прощения за то, что испортила всем выходные. — Им совсем не обязательно знать, что и сама она провела этот уик-энд очень плохо. — Мама, мне очень жаль, что я заставила тебя краснеть перед твоей новой семьей. — Взглянув куда-то мимо Тома, она продолжила: — Поверьте, мама не виновата в моем дурном поведении. Всю жизнь она стремилась сделать из меня настоящую леди. Не ее вина, что это не удалось.

— Дорогая! — Мать вскочила с места и обняла ее. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. Прошу тебя, ты не должна извиняться. Просто иногда ты поступаешь поспешно и безответственно.

— Да, это так.

Джейн похлопала мать по руке и заставила сесть на место.

— Том, я просто перебрала вчера, когда ты ушел спать. Вчера мне все это представлялось невинной шуткой, чем-то вроде розыгрыша…

Голос девушки утих, и она взглянула на Тома. Ее поразило, что его лицо не выражало ни гнева, ни удивления. Вообще ничего, лишь в голубых глазах слабо мерцали огоньки. Что это означало, понять она не могла.

— Я слишком близко принял это к сердцу и вел себя недостойно, — строго сказал Том. — Ты виновата в том, что произошло прошлой ночью. Я же виноват в том, что произошло сегодня утром, — уже мягче добавил он. — Я целовал тебя, думая, что вижу сон. Прошу прощения.

Он взял часть вины за случившееся на себя! Почему после постоянных насмешек он с такой готовностью прощает ее? Джейн впилась в него взглядом. Ищет ли она понимания, или ей просто хочется видеть его глаза?

Том отодвинул свой стул от стола и поднялся.

— Мне пора ехать, если я хочу поспеть к началу службы, — сказал он, улыбнувшись Бену и Дорис, которые, похоже, испытывали облегчение, оттого что недоразумение между детьми удалось уладить. Джейн обратила внимание, что на Томе были темно-серый костюм-тройка, белая рубашка и со вкусом подобранный галстук в полоску. Рядом с дверью стоял его чемодан. — Папа, все было превосходно. Жаль, что мне не удастся отведать рыбы, которую вы с Дорис поймали.

— В следующий раз, — ответил Бен, обнимая сына и похлопывая его по спине.

— Дорис, — обратился Том к мачехе, крепко обнимая ее. — Очень хорошо, что вы есть у моего старика, — шутливо сказал он. — Не позволяйте ему воспринимать вас как само собой разумеющееся. — После этих слов он звонко чмокнул ее в щеку. — Джейн. — От его голоса, произнесшего ее имя, сердце девушки на мгновение замерло, затем чуть не выскочило от волнения из груди. — Рад был познакомиться с тобой. — Том протянул руку, она механически пожала ее.

Он повернулся и направился к двери, около которой чуть задержался, чтобы взять чемодан. Джейн испытывала почти непреодолимое желание последовать за Томом и броситься в его объятия. Конечно, она не сделала этого. Выходные закончились. Вряд ли они станут часто видеться, да и увидятся ли вообще?

— Осторожней за рулем! — помахав на прощание сыну рукой, крикнул Бен.

Проводив Тома, Бен и Дорис вернулись на кухню. Улыбка исчезла с лица Дорис, когда она заметила, что дочь сидит с поникшей головой.

— Дорогая, тебе все еще плохо?

Джейн отрешенно покачала головой и попыталась встать.

— Нет, просто немного не по себе. Думаю, я поднимусь в свою комнату и полежу. Мне уже скоро уезжать.

Джейн уехала днем лишь после того, как мать заставила ее съесть яичницу, несколько тостов и выпить две чашки чая с медом.

Всю обратную дорогу домой девушка пыталась разобраться в причинах своего плохого самочувствия, но так и не смогла. Дело тут было не только в похмелье. Ей все вдруг стало безразлично. Жизнь представлялась слишком сложной штукой, чтобы утруждать себя ею. Она требует огромной отдачи сил, а взамен несет страдания. Она догадывалась, что не последнее место среди причин ее «болезни» занимает Том Уорбер, но углубляться в дальнейшие размышления на эту тему не стала.

Джейн вернулась на работу, стараясь убедить себя, что отдых за городом пошел ей на пользу. Позировать ее в ближайшее время не приглашали, поэтому она с энтузиазмом принялась за работу в галерее.

Ее шеф, Саймон Комплестон, тощий, похожий на Дон Кихота человек с чопорными манерами, был доволен. Джейн проработала у него три года, но почти ничего не знала о нем, за исключением того, что он жил один с тремя карликовыми пуделями, о которых рассказывал так, как другие рассказывают о своих детях. Если у Саймона и существовали серьезные привязанности в жизни, он никогда не упоминал о них. Джейн считала себя не вправе расспрашивать и никогда не делала того. Если не обращать внимания на фанатизм Комплестона в отношении порядка в магазине и на складе, то работать у него было довольно приятно.

Именно требование соблюдать чистоту стало причиной того, что Джейн сейчас находилась на верхней ступеньке стремянки, сметая пыль с выставленных на полке миниатюр из стекла. Стояла середина августа, минуло двенадцать недель с того момента, как она провела выходные в загородном доме нового мужа своей матери.

Девушка в последний раз обмахнула веничком из перьев стеклянного слона и уже поставила ногу на ступеньку ниже, когда до ее слуха донесся звонок, возвещавший, что очередной покупатель вошел в магазин. Не оборачиваясь, она крикнула: