— Я не… — Он не договорил, как будто забыв, что собирался сказать. — Я словно побывал далеко-далеко.

— Так и было. И мы боялись, что ты уже не вернешься.

— Мы?..

— Здесь была Клара. Она дежурила, пока позволяло время, но ей пришлось вернуться к детям.

Тень тревоги омрачила его лицо.

— Она беспокоится?

— Разумеется! Она сказала, что не перенесла бы еще одной утраты…

— Бедняжка Клара. — Максим смежил веки. На лице его застыло выражение глубокой скорби.

— Еще она сказала, что ты обязан поправиться. Она и дети ждут тебя в гости.

Максим еле заметно улыбнулся и медленно открыл глаза.

— А ты… — Глубокая складка пролегла у него на лбу, он попытался поднять руку, но Лиза удержала ее. Она вдруг подумала о том, что он, должно быть, еще не подозревает, в каком плачевном состоянии его ладони.

— Шш, — успокаивала она его, — тебе нельзя двигаться.

— Ты здесь, — пробормотал Максим, не скрывая изумления. — Не уходи…

— Не уйду, — пообещала она. Веки его дрогнули, и ей показалось, что он теряет сознание. Она оглянулась. — Сестра!

— Устал, — беззвучно прошептал он.

Сестра проверила пульс, приподняла ему веко. Максим беспокойно дернулся.

— Все в порядке, — сказала сестра. — Пусть поспит. Видимо, скоро мы его отсюда переведем.

Ближе к вечеру Лизе посоветовали отправиться в ближайший отель и немного поспать, пообещав дать ей знать, если Фоллен проснется и спросит о ней. Лиза позвонила Кларе, а потом жениху.

Клара не скрывала радости. Фриц был сдержан и немногословен, лишь с подчеркнутой вежливостью заметил, что ему приятно слышать о выздоровлении Фоллена.

— Мне необходимо немного поспать, — сказала Лиза, благодарная уже за то, что он не стал изводить ее вопросами о том, когда она намерена вернуться. — Я тебе еще позвоню.

Она страшно устала, но ей надо было сделать еще один звонок. Если ее мать и сестра Анна смотрели новости, то они, должно быть, по меньшей мере заинтригованы.

Перед тем как уехать из дома, Лиза с ними не говорила. Ее мать жила в пригороде, а сестре вечно было некогда — муж, дети. Они привыкли к тому, что Лиза может в любой момент оказаться на другом конце света.

— Я и не знала, что ты знакома с Фолленом, — сказала мать.

— Собственно, по-настоящему я узнала его только неделю назад. Мы встретились в Гриндельвальде.

— Пресса умеет сделать из мухи слона, — рассмеялась мать. — Стоит сделать дружеский жест, они уже готовы кричать о тайной помолвке! Если меня будут спрашивать, я всем расскажу, как было на самом деле.

Лиза смешалась. Она так устала, что ей было не до объяснений.

— Ты уже говорила с Анной? — спросила мать.

— Нет, я как раз собиралась позвонить.

— Я сама ей позвоню. Звонить из отеля безумно дорого. К тому же у тебя усталый голос, дорогая. Как ты себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. Чего не скажешь о Фоллене. Мне приходится дежурить возле него.

— У него что, больше никого нет?

— Да, никого.

— Что ж, это весьма добросердечно с твоей стороны. Желаю тебе хорошенько выспаться.

Спала Лиза как убитая. Утром, приняв душ и надев мягкое шерстяное платье, она до блеска расчесала волосы, подвела глаза и подкрасила губы, прежде чем отправиться в больницу.

Максима перевели в отдельную палату.

— Он, возможно, еще немного не в себе, — сказала сестра, провожая Лизу к нему. — Его подобрали с сильным переохлаждением, да и помят он был изрядно. Мы думали, что его выбросило из машины, однако полицейские сказали, что он скорее всего выбрался сам и лишь потом потерял сознание.

— А что с его руками?

— Сильно болят, а это хороший признак.

— Хороший?

— Омертвелая ткань теряет чувствительность. Все, что ему требуется теперь, это внимание и забота. И конечно, оптимизм. Если он обретет душевное равновесие, это поможет ему быстрее встать на ноги. В общем, постарайтесь приободрить его, но не слишком утомляйте.

Максим, свежевыбритый, в больничной пижаме, лежал на кровати, накрытый одеялом, из-под которого торчали забинтованные ступни. Глаза его были закрыты. Даже при тусклом освещении было видно, что щеки у него запали, а лицо мертвенно-бледное.

Лиза старалась двигаться бесшумно, но не успела она войти, как он открыл глаза и уставился на нее, не мигая. Она пересекла палату и положила на его тумбочку букетик цветов. Забинтованные руки Максима лежали поверх одеяла. Она села рядом с ним на стул и услышала едва различимый шепот:

— Разве… ты… меня не поцелуешь?

Лиза неловко наклонилась, коснулась его рта губами и резко выпрямилась.

— Спасибо… за цветы, — с трудом произнес он.

Теперь, когда он пришел в себя, ему было тяжело даже дышать. Лиза невольно вспомнила страшные синяки у него на груди.

— Обмо…ро…жение, — пробормотал он. — Так они сказали.

— Все будет в порядке. — Лиза положила ладонь ему на руку, ощутив мягкие волоски, покрывавшие кожу.

— Ты… ухаживала за мной. Они говорят, ты была здесь… неотлучно.

— У меня выдалось свободное время, — неуверенно сказала она и смущенно отвернулась. — Мне хотелось помочь.

— Я тебе… благодарен. — Он помолчал, тяжело дыша, затем добавил: — Только я… не совсем понимаю… Это должно быть… последствия… Лиза, я люблю тебя… Только… когда мы успели обручиться?

Я люблю тебя. Люблю тебя… Так он сказал?.. Лиза точно окаменела.

— Кто… кто сказал тебе, что мы обручены? — наконец пролепетала она.

— Все вокруг… только и говорят… о моей красавице-невесте, которая разбудила меня поцелуем. — Максим улыбнулся, и это тоже далось ему непросто. — Последнее, что я помню… это твой прощальный поцелуй. Потом все как во сне…

Сестра сказала, что надо поднять его настроение. И он признался, что любит ее. Как же теперь сказать ему, что никакого обручения не было?

— Жаль, что не могу подержать тебя за руку, — прошептал он и с гримасой отвращения покосился на свои забинтованные руки, которые лежали, точно чужие, на больничном одеяле.

Лиза проследила за его взглядом, и у нее защемило сердце.

— Ты… видела?.. — Он с трудом оторвал руки от одеяла, но в тот же миг бессильно уронил их. По тому, как заиграли желваки на его скулах, Лиза догадалась о его муках. — Отталкивающее зрелище.

— Максим, мне так… так жалко тебя.

— Я могу… их лишиться. Беда в том, что я уже однажды обморозил руки.

Лиза машинально кивнула. К горлу у нее подступил комок, и ей было трудно говорить.

— Уверена, что все обойдется, — выдавила она из себя.

— Если все же… это случится, — сквозь зубы процедил он, — можешь забыть… про обещание.

— Обещание?

— Обещание… выйти за меня замуж. Если я стану инвалидом… я пойму… если ты изменишь свое решение.

— Ты серьезно думаешь, что это имело бы какое-нибудь значение? — с негодованием оборвала она его. — Я бы ни за что не изменила своего решения! Дело совсем не в этом. Как ты мог подумать такое?

Максим закрыл глаза.

— Я… я просто… испугался…

В смятении Лиза схватила его запястье.

— Я бы никогда так не поступила, Макс! Никогда!

В этот момент в палату вошла медсестра.

— Должно быть, теперь, когда с вами невеста, вам значительно лучше? — спросила она, лучезарно улыбаясь.

Максим открыл глаза и недовольно дал сестре померить ему давление.

— Не знаю, что бы я без нее делал, — пробормотал он, не сводя глаз с Лизы.

Сестра, глядя на показания прибора, рассеянно заметила:

— Что ж, вы счастливый человек.

— Я знаю.

— Ну вот, готово. — Сестра, повернувшись к Лизе, шепнула: — Сегодня он выглядит уже лучше. Так держать.

Когда сестра ушла, Максим, запинаясь, произнес:

— Я думал, ты мне снишься… — Он устало закрыл глаза. — Поцелуй меня еще раз… чтобы я… убедился, что это не сон. — Он с трудом разомкнул запекшиеся губы и устремил на нее исполненный нежности и желания взгляд.