Однако минутное облегчение было недолгим. Взобравшись на запыхавшихся пони на первый из гребней, Пелон скомандовал остановку. Со своей позиции они могли видеть всё поверх холма, охраняющего водоём у Черепов, и таким образом, за несколько минут ожидания определить характер погони.

Они все спешились, чтобы дать отдышаться коням. Апачи — Сэлли, Малипаи и Хачита — сгрудились рядом с Пелоном, пристально вглядываясь вниз. Маккенна стоял чуть позади с Фрэнси Стэнтон. То был странный способ и странное место для первой настоящей возможности поговорить. Маккенна, однако, сознавая, что у них может и не появиться второй такой передышки — при вечной слежке их индейских товарищей, начал беседу.

— Я по-прежнему говорю, — приступил он неловко, — что тем или иным образом мы выберемся отсюда, Фрэнси.

Он во второй раз произнёс её имя, и получилось это естественно. Глядя на неё в ярком свете утра, он яснее, чем прежде, увидел, какой ещё совсем юной была она. Она едва достигала ему до плеча. При всей её миниатюрности, и каким бы ребёнком она ни казалась, ни один мужчина, наверное, стоя с ней вот так рядом, не сумел бы в помыслах своих сохранить чистоты. Перед ним стояла очень юная, пленная белая девушка, захваченная грабителями-индейцами и полукровкой-отщепенцем из Соноры в старом Мехико. Он никогда ещё не стоял к ней так близко, да при свете дня, чтобы увидеть форелевую ясность её серых глаз и россыпь веснушек на её маленьком носике и загорелых щеках. Верно, у неё был довольно большой рот, с полной нижней губой, и определённо склонность к улыбке, которая в отличие от глаз и веснушек рождала в нём мысли не столь невинные и возвышенные, какие, например, посетили и буквально ошеломили его ещё там, у Нечаянных Трав. Но Маккенна знал, какого рода мечты будоражат воображение человека, слишком долгое время проводившего в одиноких скитаниях по дикому краю. Он отбросил их раз и навсегда, стоя так, рядом с Фрэнси Стэнтон в чистом белом свете пустынного утра. Но, едва только он распрямил плечи в твёрдой решимости, «маленькая девочка», чья юность и невинность так вдохновили его, взяла его руку в свою и слегка сжала.

— Как скажешь, Глен, — прошептала она.

При звуке собственного имени Маккенна задрожал. В тот единственный раз, когда она смогла обратиться к нему до этого, было произнесено «мистер Маккенна». Так это и должно быть, чёрт возьми, сказал он себе. Нет у неё права на подобную фамильярность. Ему достаточно лет или куда как достаточно, чтоб быть ей отцом! Эту мысль следовало запротоколировать!

— Фрэнси, — сказал он строго, одновременно следя за фигурами Пелона и его спутников, — сколько тебе лет?

— Шестнадцать, — быстро отвечала она. — А сколько тебе? — Она поглядела на него, и по тону её вопроса, по тому, как смотрели её глаза, ожидая ответа, он увидел, что она прекрасно поняла его и, спрашивая, руководствовалась тем же мотивом.

Может, ей и шестнадцать. Только она не ребёнок.

— В общем, — заметил он едко, — ни много, ни мало. Мне уже тридцать, к твоему сведению.

Она кивнула, крепко сжав его руку.

— Это не так уж много, — сказала она. И по причинам, явно не связанным с волнами зноя, исходившими от солнца, палящего с гор Яки, Глена Маккенну вновь бросило в жар, и на этот раз столь явно, что, сжав челюсти, он испустил глубокий вздох.

— Что случилось? — спросила она быстро.

— Ничего, — сказал он, — А теперь тихо, и следи за кавалеристами. — Пока он говорил это, Пелон обернулся и жестом подозвал его. Он подошёл к предводителю бандитов.

— Их нет, — сообщил ему тот. — Вон, смотри туда. За той большой скалой, что между нами и водоёмом, пыли не видно. К тому же у них было уже достаточно времени обогнуть скалу, реши они погнаться за нами, пока мы ведём слежку.

— Похоже, ты прав, хефе.Что теперь?

— Не знаю, Маккенна. Я подозреваю, что проклятый Бенито Колл расскажет им всё, кроме, конечно, собственного участия в сделке. Потом кавалерия двинется за нами, вместе с Юным Мики. Тиббс у них следопытом. Этот чёртов Юный Мики! Ты знаешь — ведь ему всего семнадцать! Да, да. Ему было всего три, когда его отец отправился с генералом Круком до самой мексиканской Сьерры Мадре, чтобы попытаться вернуть Джеронимо и его чирикауа. Это было в 1883 году. Тринадцать, а не четырнадцать лет назад.

Маккенна кивнул, хмурясь.

— Я знаю из своего опыта, — сказал он, — что этой молодёжи невозможно доверять. Слишком быстро они подрастают нынче. Но не бери в голову, хефе.Ты не первый, кого дурачит ребёнок.

— Ну, по крайней мере, твой ребёнок хорошенький, Маккенна. А видел ты моего? Этого пакостника Юнца Мики? Он безобразнее своего отца, который был куда безобразнее меня, Ух! Санта!

— С обоими одни заботы, — заявил Маккенна. — Что будешь делать, Пелон?

Бандитский вождь, прищурившись, поглядел на него.

— Для этого я тебя и подозвал, — наконец сказал он. — Мне нужен твой совет. Мы подошли ещё к одному рубежу.

Взгляд Маккенны стал напряжённым.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет больше в достатке спутников, чтобы следить за мной, не так ли, Пелон?

— Да, так. Нужно новое соглашение. С одним Хачитой, у которого разум ползунка-ребёнка, я не могу укараулить тебя и белую девушку, как надо. К тому же мне придётся всё время караулить, чтобы Сэлли не зарезала девушку, ну и, чёрт, просто ничего не выйдет.

— Нет, — согласился Маккенна, — не выйдет. Что предлагаешь?

— Я намерен быть рассудительным с тобой, амиго.Справедливым и честным, как всегда со своими друзьями.

— Нет, не делай этого, — запротестовал Маккенна — Будь просто собой, хефе.Что за коварство у тебя на уме?

Пелон устало помотал своей огромной головой.

— Я слишком устал, чтобы отвечать на твои оскорбления. Мне следовало бы дать тебе по башке, но я этого не сделаю. А предложение моё в том, что девушку надо отвести назад, в лагерь солдат. Но я не знаю, как это сделать безопасным способом. Эти психованные солдаты-бизоны ещё подстрелят её. Их только расшевели — они как шершни: жалят всё, что ни подвернётся.

— Будь мы только уверены, что Бен Колл дошёл до них живым, — сказал Маккенна. — Но мы в неведении о том, сильно ли он ранен.

— Ранен? — фыркнул Пелон. — Бенито? Ранен? Не заставляй меня смеяться: это не весело. Чёртов мерзавец свалился с коня нарочно. Я видел, как он это проделал, но некогда было подстрелить его. Он позаботился о себе, когда представился случай, Маккенна. Он такой. Чтоб остаться с ним в друзьях, лучше действовать без него, Бенито всегда думал о себе. Потому-то и оставался в живых так долго в этом краю.

— Что ж, нельзя винить его за заботу о собственном благе. Это всего лишь человеческая природа.

— Может быть. Но всё равно он сволочь.

— Ну, Пелон, раз Колл в безопасности среди солдат, безопасно будет и отпустить девушку, она беспрепятственно приблизится к ним, если он там.

— Нет, мне было бы спокойнее, будь у нас проводник для неё. Я должен гарантировать её безопасность, если заинтересован в тебе для осуществления второй части своего предложения.

— Ты хочешь сказать — отправляться с тобой в Сно-Та-Хэй?

— Ты знаешь, что это так.

— Тебе это кажется справедливым предложением?

— Я ведь могу убить девушку прямо сейчас, если хочешь.

— Нет, нет, я не хотел этого сказать.

— Я и не думал, что хотел. Ну и как, Маккенна, у тебя есть мысли о том, как доставить девушку невредимой к этим солдатам, что стоят в Черепах?

— Конечно, — сказал тот, просияв. — Дай мне её проводить, я знаю дорогу отсюда туда очень хорошо. Я только что проехал тут…

— Ха-ха-ха, — резко расхохотался Пелон.

Маккенна мудро переменил разговор.

— Пелон, — спросил, — если мы доставим девушку к солдатам, откуда тебе знать, сдержу ли я слово отправиться с тобой в Каньон-дель-Оро?

Пелон в изумлении воззрился на него.

— Ты ведь Маккенна, — ответил он.

Бородатый золотодобытчик принял его рассуждения. Для злодея с простодушием Пелона Лопеса вещи были такими, как они есть. Солнце всходило поутру. Садилось к ночи. Травы росли. Вода бежала. Если камень поддать ногой, он покатится. Дождь был мокрый. Пыль — сухая. Маккенна был честен.