— У нас в «Амбаси» за последнее время появилось много новых гостей, — рассказывала Эльвира. — В большинстве немецкие евреи. Хотят бежать из Чехословакии, просят содействия, предлагают большие деньги.

Это не являлось новостью для Прэна. У генеральных консульств росли очереди за получением виз. Права на выезд добивались крупные еврейские дельцы, в свое время бежавшие из Австрии и Германии и сделавшие в Праге вынужденную остановку; чешские богачи, связанные с западом; социалисты различных оттенков, пытающиеся подражать Бенешу; чешские легионеры, возлагавшие надежды на генерала Прхалу, якобы формировавшего какие-то военные соединения в Польше. Просторные помещения иностранных посольств были забиты представителями буржуазных кругов, имеющими счета в заокеанских банках. Немало толклось здесь людей, не желающих встречаться с организаторами «нового порядка».

Прэн знал, что англо американские правящие круги были заинтересованы в спасении некоторых политических деятелей Европы и представителей буржуазии, строя на этом далеко идущие планы. Вместе с этим шла открытая торговля визами. Скупались за бесценок золото, серебро, дорогой хрусталь, французские гобелены, фамильные сервизы, пушнина, ковры, уникальный фарфор, картины знаменитых мастеров, антикварные редкости.

— Может быть, Эльвира тоже хочет подработать на этом? — спросил Прэн с улыбкой.

— Ты угадал. Глупо упустить такую возможность. Посуди сам, дорогой: визы предлагают аргентинцы, парагвайцы, португальцы, кто угодно.

Это не шло вразрез с планами Прэна. Действительно, упускать удобный случай не имело никакого смысла.

— Что ж, я не возражаю, — согласился он. — Договоримся так: от четырех до пяти ежедневно будем встречаться в правом зале кафе «Коруна», наверху. Ты будешь подыскивать подходящие кандидатуры и подробно рассказывать мне о них.

— А не лучше ли действовать через Гоуску?

— Почему?

— Так удобнее. Я буду всех желающих сводить с ним, а он сумеет направить разговор в нужную сторону.

— Пожалуй… Ты умница. Кстати, что это за господин провожал тебя позавчера?

Эльвира нахмурила брови, припоминая.

— Ты имеешь в виду, очевидно, врача Милаша Нерича. Интересный мужчина. Он подданный его величества короля Югославии.

— Постой! Этого Нерича я, кажется, встречал еще весной тридцать седьмого года в Карлсбаде. Он там был вместе с югославским военным атташе Драже Михайловичем.

— Возможно. Нерич друг моего брата.

— Личный друг или по службе? — допытывался Прэн.

— Они давно знакомы, еще со студенческих лет.

— Хм… Интересно. А ты не можешь рассказать мне о Нериче поподробнее — ну, хотя бы о его взаимоотношениях с братом?

— Могу… Но если об этом узнает Мориц, мне несдобровать. У него в последнее время одна неприятность за Другой.

— Не волнуйся, — успокоил ее Прэн. — Мне нет никакого смысла ставить тебя в ложное положение. Итак, рассказывай! — Он вооружился ручкой и раскрыл записную книжку…

Спустя примерно час Прэн вышел из «Альгамбры». Газетчики бежали по улицам, выкрикивая звонкими голосами:

— Новый президент Гаха!

— Правительство Сыровы ушло в отставку!

— Бенеш прислал из Лондона поздравительную телеграмму по случаю избрания Гаха президентом!

— Итальянцы требуют удовлетворения своих территориальных претензий!..

Як Блажек ушел со службы около двух часов ночи. Шеф затянул совещание. И только теперь, после совещания, Ян Блажек окончательно убедился, насколько был прав в своих пророчествах Ярослав Лукаш и он сам во всех своих сомнениях. Шеф недвусмысленно дал понять подчиненным, что между политической полицией республики и немецким гестапо достигнуто соглашение. В чем? Шеф выразился очень мягко: достигнуто соглашение о контактировании работы.

Ян Блажек не мог прийти в себя от негодования. Какой позор! Какая грязная сделка! Сослуживцы, сидевшие рядом с ним, сообщение шефа восприняли спокойно, а некоторые даже выразили удовлетворение. Это еще больше возмутило Блажека, ему было стыдно за товарищей. После совещания, ни с кем не попрощавшись, он направился домой. На улицах было почти безлюдно. Запорошенные снегом дома и деревья преобразили Прагу, зимнее убранство молодило ее.

Поровнявшись с центральным входом в «Дейч-Хаус», Блажек заметил среднего роста мужчину с портфелем в руке. Человек словно раздумывал, куда ему идти.

Натренированный глаз Блажека в одно мгновение, подобно объективу фотоаппарата, зафиксировал внешность незнакомца. На нем была мягкая темная шляпа, длинный реглан на верблюжьей шерсти. Но не это привлекло внимание Блажека, а несоразмерно длинное лицо незнакомца, его большой рот и широко расставленные сверлящие глаза.

«Видит бог, — подумал Ян, — я где-то видел этого человека!» И память тотчас же подсказала: «Это Артур Зельц. Он! Я хорошо изучил его по фотоснимкам».

Незнакомец приподнял воротник, закурил и, пропустив вперед Блажека, зашагал за ним следом.

«Нет, это меня не устраивает», — решил Блажек. Пройдя с полсотни шагов, он сделал вид, что поскользнулся, и навзничь упал на тротуар. Затем, охая и кряхтя, принялся растирать якобы ушибленную коленку.

Незнакомец прошел мимо.

«Вот так-то будет лучше», — рассуждал Блажек. Поднявшись на ноги и стряхнув снег с пальто, он последовал за человеком.

Незнакомец слегка прихрамывал на левую ногу, и эта примета окончательно убедила Блажека в том, что перед ним Артур Зельц, немецкий диверсант, трижды ускользавший из рук чешской полиции.

Выйдя на Гибернскую улицу, Зельц перешел на противоположный тротуар и двинулся к вокзалу Масарика.

«Любопытно, под какой фамилией он пожаловал сюда? — размышлял Блажек, ускоряя шаг и сократив расстояние между собой и Зельцем метров до десяти. — В октябре он приезжал, имея швейцарский паспорт, и, кажется, носил фамилию Бонне. А теперь?»

У вокзального подъезда Блажек быстро настиг Зельца, схватил под руку и так сильно сдавил его запястье, что Зельц скривился. Теперь бегство было невозможно.

— Не пытайтесь вырваться, у меня еще никто не вырывался из рук, — шепнул Блажек на ухо Зельцу. — А попытаетесь — будет хуже для вас. Идемте со мной…

В комнате железнодорожной стражи у телефона сидел полицейский. Когда Блажек показал свой значок, полицейский встал, оправил мундир, поясной ремень, и лицо его вытянулось: он ждал приказания.

— Где дежурный? — спросил Блажек.

— У себя, — полицейский кивнул на обитую дверь.

Отрекомендовавшись дежурному и попросив оставить его наедине с задержанным, Блажек сразу приступил к допросу. Первым делом он потребовал от Зельца документы.

Зельц полез в карман и подал ему паспорт.

Блажек едва сдержал улыбку: у него в руках был заграничный швейцарский паспорт на имя Артура Бойне, уроженца Берна.

— А не кажется ли вам, — спросил Блажек, — что вы такой же Бонне, как я один из сиамских близнецов?

Зельц рассмеялся резко и как-то неестественно.

— Нет, не кажется, — ответил он.

— А если я назову имя, которое вам дали ваши почтенные родители?

— Смею вас заверить, что оно ничем не будет отличаться от того, какое стоит в паспорте.

— Вы уверены?

— Конечно.

— Кем были ваши родители?

— Сознаюсь, в их дела я не вникал, они умерли очень рано.

— До вашего рождения?

— Нет, немного позднее.

Зельц, отвечая, шнырял глазами по стенам комнаты. Но решетки на окнах, как видно, ему не понравились.

— Мне кажется, что к вашей внешности, — продолжал Блажек, — лучше подошла бы фамилия Зельц. А? Или у меня притупилась память?

Почти невидимая для глаз конвульсия прошла по лицу Зельца. Губы его побелели. Он снова рассмеялся, но теперь уже совсем не весело.

— К великому сожалению, я не Зельц…

— Жаль, искренне жаль, — развел руками Блажек. — Неужели произошла роковая ошибка?

Зельц поднялся с места.

— Одну секунду, — сказал Блажек и нажал кнопку звонка. — Одну секунду… Маленькая формальность.