Правым предплечьем виконт нажал на горло противника и дернул его голову к себе, одновременно схватив локоть левой руки, давящей на затылок незнакомца.

– Что за дьявольщина? – просипел мужчина, молотя вокруг себя руками в попытках уцепиться в неизвестного и невидимого врага за спиной.

– Кто вы? – прижав губы к уху взломщика, шепотом спросил виконт. – И что здесь делаете?

– А вы сами-то кто такой, черт подери? – огрызнулся тот, черкнув пальцами Себастьяна по голове и сбив с него цилиндр.

Девлин усилил удушающий захват.

– Вопросы задаю я. Вы отвечаете.

– Да пошел ты в задницу! – выплюнул неизвестный и рванулся в сторону, валя дознавателя с ног.

Себастьян врезался в рухнувший под ним журнальный столик, ощущая, как ребра взрываются жгучей болью. Выпустив шею противника из захвата, он тут же получил удар каблуком промеж ног. Воздух со свистом вырвался из легких, виконт, скрючившись, перекатился на бок.

Незнакомец на четвереньках устремился сквозь открытую дверь на лестничную площадку. Рванувшись следом, Девлин схватил его за ступню, пытаясь втащить обратно. Тот резко развернулся и подхватился на ноги, оставив в руке Себастьяна свою слетевшую туфлю. Виконт заметил блеснувший нож.

– Кто бы ты ни был, – ухмыльнулся неизвестный, – ты только что совершил свою последнюю ошибку.

Девлин вскочил, сжимая кожаную туфлю. Противник сделал резкий выпад, целясь виконту в глаза. Тот отклонился от просвистевшего в воздухе лезвия, шагнул навстречу и впечатал туфлю в голову таинственного джентльмена. Пряжка глубоко рассекла кожу, потекла кровь.

Противник было отпрянул, чертыхаясь и вытирая ладонью полившуюся по лицу струйку, но тут же с рычанием бросился к Девлину. Себастьян метнулся в сторону и почувствовал, что уперся в лестничную балюстраду.

– Попался, ублюдок, – оскалившись, развернулся незнакомец и снова кинулся вперед.

Прижавшись спиной к перилам, виконт резко присел. Он не сводил глаз с лица противника и четко увидел момент, когда тот осознал свою последнюю ошибку.

С искривленным в грязном ругательстве ртом, по-прежнему сжимая в руке нож, нападавший перелетел через поручень и рухнул головой вперед в темный лестничный проем. 

Часто и тяжело дыша, Себастьян медленно поднялся. Он начал было закрывать дверь в квартиру Росса, но замешкался, чтобы подобрать свой слетевший цилиндр, а затем поспешил вниз.

Неизвестный обнаружился распростертым у подножия ступенек пролетом ниже – остановившийся взгляд широко распахнутых глаз, вывернутая под неестественным углом шея.

– Дьявол и преисподняя, – тихонько ругнулся виконт.

Он осознал, что по-прежнему держит в руке туфлю: принадлежавшую явно не простолюдину, а джентльмену, почти новую, из тонкой кожи, украшенную серебряной пряжкой. Бросив обувь возле тела, Девлин вытащил из скрюченных пальцев нож. Вполне возможно, что у взломщика имеются сообщники, поджидающие снаружи.

Спустившись до конца лестницы, Себастьян осторожно выскользнул на улицу. Над рекой клубился туман. Остановившись на тротуаре, виконт быстро оглянулся по сторонам.

Никого.

Он глубоко втянул в легкие ночной воздух, почувствовав резкую боль в боку, ушибленном о сломанный столик. Затем поправил цилиндр и размашисто зашагал вверх, к Пиккадилли, но, дойдя до угла, остановился.

С тех пор как виконту стала известна горькая правда о собственном происхождении, он пресекал любые попытки общения со стороны отца – «графа Гендона», поправил себя Себастьян. Но Кэт права. Ему следует кое-что сделать.

И Девлин направил свои шаги на Гросвенор-сквер.

* * * * *

Когда-то в огромном гранитном особняке Сен-Сиров звучали голоса и смех большой, шумной семьи. Теперь же, когда ее члены либо умерли, либо отдалились друг от друга, в доме обитал лишь одинокий старик со своими слугами.

Молчаливым кивком отпустив отцовского дворецкого, Себастьян остановился на пороге библиотеки, не сводя глаз с человека, дремлющего в своем излюбленном, уютном старом кресле у камина. Несмотря на шестидесятилетний с лишком возраст, граф оставался крупным мужчиной, с грубоватыми чертами лица и ниспадавшей на лоб густой гривой седых волос. Он сидел, запрокинув голову, с закрытыми глазами и расслабленным ртом. На коленях Алистера Сен-Сира покоилась открытая книга – вне всякого сомнения, «Речи Цицерона» или другой подобный труд.

Из троих мальчишек, называемых Гендоном сыновьями, только самый младший разделял его любовь к античной литературе. Увлечение Себастьяна творениями Гомера и Цезаря доставляло отцу удовольствие, хотя читательские вкусы любознательного отпрыска простирались дальше, чем хотелось бы Гендону, – к фривольным сочинениям Катулла, Сафо и Петрония.

И все же в гордости графа за развитого не по годам младшего сына постоянно чувствовалось какое-то странное раздражение, порою граничащее с неприязнью. Такое отношение одновременно приводило юного Себастьяна в замешательство и причиняло ему боль. Он никак не мог понять внезапно накатывавшей на отца ледяной отчужденности, когда тот беспричинно сжимал челюсти и отворачивался.

Теперь понимал.

Долгую минуту Себастьян просто стоял в дверях, захлестываемый потоком противоречивых чувств: гневом и негодованием, смешанным с болью, и невольным, но мощным всплеском любви, поразившим его своей силой. Затем веки графа, дрогнув, открылись, и мужчины через комнату посмотрели друг на друга.

– Я думал, вы уже легли, – натянуто заговорил младший.

– Еще немного, и лег бы, – Гендон отер ладонью губы, но в остальном оставался неподвижным, словно опасался, что от малейшего неосторожного движения его сын – вернее, человек, называемый сыном последние тридцать лет, – может исчезнуть. – Проходи, налей себе бренди.

Тот покачал головой.

– Я пришел сообщить, что в понедельник в газете появится объявление о моей помолвке. – Голос виконта даже в его собственных ушах звучал сдавленно и неестественно.

Во взгляде графа вспыхнула радость с примесью удивления и опаски. Годами он настаивал на том, чтобы наследник женился и произвел на свет продолжателя рода. Величайшая ирония состояла в том, что единственная капля крови Сен-Сиров в Себастьяновых жилах досталась ему от блудной матери, которая по обыкновению многих знатных семейств вышла замуж за дальнего родственника.

– Помолвке? – кашлянув, переспросил Гендон.

Девлин кивнул.

– В четверг я сочетаюсь браком с мисс Геро Джарвис.

– Джарвис?! – с присвистом выдохнул граф.

– Да.

– Что за сумасбродство?

На эти слова Себастьян усмехнулся:

– Церемония состоится в одиннадцать утра в часовне архиепископского дворца в Ламбете.

– Я приглашен? – уставился на сына Сен-Сир.

– Да, – повернулся тот к выходу.

– Девлин…

Виконт оглянулся, приподняв бровь в молчаливом вопросе.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил Гендон.

Но Себастьян обнаружил, что в не силах ответить чем-то большим, нежели кивок.

* * * * *

Суббота, 25 июля 1812 года

Рассвет следующего дня выдался теплым и ясным.

В замшевых бриджах, сверкающих черных сапогах и серовато-зеленом сюртуке для верховой езды, Антонаки Рамадани, посол Блистательной Порты при Сент-Джеймсском дворе, спокойной рысью ехал вверх по Роттен-роу. Его можно было принять за какого-нибудь загорелого англичанина, катающегося на лошади в Гайд-парке. Единственной экзотической чертой был конь посланника, великолепный гнедой туркменский скакун под седлом с высокими луками и бархатным малиновым чепраком.

– Доброе утро, ваше превосходительство, – поздоровался Себастьян, придерживая свою изящную арабскую кобылку рядом с конем турка. – Жаль, что не представилось возможности познакомиться вчера вечером на приеме у королевы. Я Девлин.