— Завтрак давно вас дожидается, — проговорил он, — Но я еще не научился его телепортировать к вам в тот же момент, как вы пожелаете. К сожалению.

Филипп рванул парня к себе и вонзил зубы в его шею.

Пил он долго и жадно, парень обмякал, стремительно бледнея, через пару минут рот его приоткрылся, черты лица заострились и глаза закатились.

Лоррен положил Филиппу руку на плечо.

— Вы сейчас его убьете, — вкрадчиво проговорил он, — А потом снова будете злиться.

Филипп сделал еще один долгий глоток, а потом оттолкнул от себя потерявшую сознание жертву, так что та мешком свалилась на пол.

— Плевать, — сказал он, — В городе куча трупов и, чувствую, этой ночью нас ими просто завалит. Одним больше, одним меньше, какая разница?

Лоррен натянул штаны и уселся на диван, устраиваясь поудобнее.

— Рассказывайте!

Расхаживая по комнате из угла в угол, Филипп изложил ему все, что узнал про неведомых тварей. По мере выяснения всех подробностей, лицо Лоррена становилось все более довольным, Кристиан же, напротив, выглядел ошеломленным, похоже, на время даже забыв злиться на Лоррена.

— Существуют твари, о которых не знаете даже вы? — спросил он, удивленно, — То есть мир еще сложнее, чем кажется?

— Ерунда, — сказал Лоррен, — Парочка крыс нажрались мутировавших грибов в своих катакомбах и им примерещилось черт знает что.

Принц посмотрел на него с возмущением.

— А мы все, по-твоему, идиоты? Ле Февр, Белуа и я тоже? Париж завален иссушенными трупами! Кто это делает, по-твоему, галлюциногенные грибы?!

— Филипп, не бывает неведомых тварей, существуют только хорошо позабытые, — лениво сказал Лоррен, — Крысы или люди приволокут вам их трупы — мы посмотрим, что это такое и, я уверен, найдем что-то похожее в каких-нибудь старых книжках. А потом, — он хищно улыбнулся, — мы славно поохотимся на них!

— Ты думаешь, кто-нибудь из смертных сможет отловить нам этих тварей?

— А вы полагаете, они совсем ни на что не годны? Хорошо, я сам могу спуститься в подземелья.

— Еще чего…

— Я хочу возглавить отряд, который пойдет на разведку. Мне, право, уже любопытно, что так напугало крысюков.

— Лоррен, не зли меня. Мне и так хочется кого-нибудь убить! — воскликнул Филипп.

— Ты уже убил, — подал голос Кристиан. Он стоял на коленях рядом с лежащим на ковре парнем, — Похоже, он не дышит…

На лице Кристиана было выражение крайнего недоумения, будто к нему вдруг пришло осознание какой-то простой, но отчего-то прежде неочевидной истины. Он вообще выглядел очень смешно и трогательно, — ошеломленный и взлохмаченный, со все еще припухшими от слез глазами и весь перепачканный кровью, своей и Лоррена.

— Какое несчастье, — печально проговорил Лоррен, — Похоже, сладенький узнал нашу страшную тайну, монсеньор. Про то, что мы вампиры. Теперь нельзя оставлять его живым.

Кристиан выпрямился, скрипнув зубами и сжимая кулаки.

— Отпусти его в катакомбы, Филипп! Пусть какая-нибудь тварь въебет ему как следует! Может быть, тогда он оставит меня в покое?!

— Я сейчас сам въебу вам обоим! — прорычал Филипп, — Мы теряем город! А вы двое тут… веселитесь! Охотники носятся по улицам впустую! Крысы в панике! Даже маги переполошились и оторвали жопы от кресел! И все они ничего не могут ни понять, ни сделать, поэтому явились ко мне: пусть кровосос выпутывается, как хочет! А я тоже не хрена не знаю, что делать! Но мне вот не к кому бежать!

Филипп схватил со столика первое, что попалось под руку, — это был то ли пульт от телевизора то ли чей-то мобильный телефон, и от души швырнул его в стену. Лоррен поднялся с дивана и обнял его, удерживая от того, чтобы еще что-нибудь расколотить.

— Вы уже сделали все, что было необходимо, — сказал он, — Теперь остается только ждать.

— Сидеть и ждать, пока невесть что уничтожает мой город? — жалобно всхлипнул Филипп, утыкаясь лбом ему в плечо, — Я чувствую — все бессмысленно! Мы все делаем неправильно!

— Я добуду вам это невесть что, мы его препарируем и во всем разберемся.

Лоррен поднял голову принца за подбородок и заглянул ему в глаза.

— Мы выбирались и не из таких передряг. Прорвемся.

В гостиную снова вошел Жак. Он мрачно посмотрел на человека, распростертого на ковре, и произнес:

— Только что звонили из «Ле Руа». К вам еще один посетитель. Посетительница.

— Кто такая? — настороженно осведомился Филипп.

— Ортанс Дюран. Директриса Яблоневого Приюта.

— Кто?! — принц с изумлением воззрился на Лоррена, — А этой что может быть надо?

Лоррен выглядел не менее потрясенным.

— Может быть, она что-то знает?

— Что она может знать? — презрительно поморщился Филипп.

— Фэйри… — Лоррен многозначительно приподнял бровь, — Это не может быть делом их рук?

— Нет. Никто из фэйри на такое не способен.

— Вы уверены?

Принц задумался.

— А черт их знает, на самом деле… Жак, пусть эту девицу привезут сюда. Я не могу ехать в «Ле Руа», жду двух перепуганных крыс. И надо еще решить, кого отправить в катакомбы.

Сны фэйри, даже полукровок, отличаются от тех снов, которые снятся людям. У людей бывают сны сюжетные, а бывают — бессмысленные, которые порой никак не связаны с событиями их реальной жизни, и часто после пробуждения люди не могут вспомнить, что же им снилось… К фэйри — что чистокровным, что полукровкам — во сне возвращается прошлое, со всеми подробностями и ощущениями, вкусами и запахами, целые эпизоды из прошлого, и сны не забываются. Но вот у чистокровных фэйри бывают сны не только из собственного прошлого, но картины того, что случилось задолго до их рождения: память предков, память крови. С полукровками такое не случается никогда. И очень редко бывает, чтобы полукровка оказался наделен даром ясновидения: тогда во снах он может видеть картины будущего, или же что-то, что происходит не с ним, но повлияет на его жизнь…

У Ортанс не было дара ясновидения. Ей всегда снились эпизоды пережитого. Счастливые или горестные — это зависело от того, как прошел день накануне. Если ложилась счастливая, довольная, — и сны были радужные. Если ложилась утомленной, терзаемой заботами, — сны ей являлись скверные.

Но сон, который она видела этой ночью, не имел отношения к ее прошлому. Она видела настоящее. Она знала, что видит настоящее. И это был кошмар, худший из возможных кошмаров.

Ортанс видела катакомбы под Парижем, кости тысяч людей, упокоившихся там, и высокого сидхе в черной мантии мага, покрытой вышитыми золотом защитными рунами, который шел в темноте, иногда — по черепам, сокрушая их в пыль, шел в тот коридор, в который никогда не могли попасть смертные, потому что от них он был защищен заклятьями, а остальные твари, населяющие этот мир, не пошли бы туда, ибо ощутили бы смертный ужас, которым веяло из этого коридора. Коридор расширялся, пока не привел в пещеру, к стене, в которой были врата… Меньшие из врат, ведущих в бездну. И Ортанс поняла, что хочет сделать этот сидхэ, и начала кричать, но он не слышал ее крика, он сосредоточенно положил ладони на ключ — каменный шар, выступающий из стены — и вспыхнули магические перстни на его пальцах… Врата распахнулись. И в мир рванулась Тьма, которую несли с собой фоморы.

Ортанс проснулась, крича от ужаса.

Фоморы.

Он выпустил фоморов.

И это был не сон… не сон!

Она слышала крики других полукровок — детей и воспитателей, живших в Яблоневом Приюте. Кричали даже брауни, обычно такие спокойные! Кричали от ужаса все, кто увидел этот сон… Если только это можно назвать — сном. Этой ночью все они увидели то, что случилось. То, что отныне обречет их всех и весь этот мир на погибель, если только не остановить… Но кто может остановить фоморов?

Ортанс знала, что сейчас к ней прибегут младшие воспитатели и старшие воспитанники, что ей будут задавать вопросы и ждать от нее решений, а она чувствовала себя такой слабой, совершенно обессиленной, ни на что не способной. Она свернулась клубочком и тихо заплакала. И плакала, пока не почувствовала руки Мишеля на своих плечах. Она повернулась к нему, нырнула в его объятия и зарыдала в голос. А он просто укачивал ее. Укачивал… Как младенца… Как когда-то она укачивала на руках его, новорожденного…