Соседи считают, что ублюдка лучше все-таки сжечь…

Священник забрал кроху в свой дом, его верная служанка кормит девочку коровьим молоком из рожка, но он боится собственных прихожан, которые непонятно почему возненавидели беззащитного младенца. Он окрестил девочку, дал ей имя Мари-Анжель, поручая ее защите Богородицы.

Малютка во время священного обряда не кричала, как другие младенцы, а блаженно погукивала. Что не удивительно, она же наполовину никса, родной стихией ее отца была вода! Никсы — одни из самых неагрессивных и доброжелательных к людям фэйри. Они любят музыку и питают слабость к красивым смертным девушкам. И обычно их отпрыски не попадают в приют, потому что они — прехорошенькие и послушные детки, которых все любят. Да и связь с никсом как правило остается в памяти смертной, как приятное приключение.

Но только не в этот раз. И крошке Мари-Анжель не помогло ее хорошее поведение во время крещения. Деревенские еще сильнее обозлились: они говорили, что дитя демона просто глаза отводит, что нормальные младенцы кричат, когда их окунают в холодную купель!

Теперь священник боится, как бы деревенские не взяли штурмом его дом…

Он написал Лазару.

Отцу Лазару в Яблоневый Приют.

Во Франции многие священники знали про этот приют в Нормандии. Приют, куда свозят всех детей, от которых матери отказались при загадочных обстоятельствах. Всех сирот, которые выглядят или ведут себя странно. Всех сирот, которые не похожи на обычных уродцев или дурачков…

Уж священники-то разбирались, кто обычный уродец, а кто — особенный, ведь им постоянно приходилось крестить детей. Некоторых священников когда-то сочли достаточно умными, чтобы посвятить в тайну существования фэйри и их полукровок. И они знали, куда отправлять этих детей.

А еще чаще — повитухи. Повитухи-знахарки, которые, приняв дитя, с ног до головы поросшее волосами, или дитя с глазами, в которых вертикальных зрачок, дитя с перепонками между пальцами или с зачатками крыльев на спине, говорили роженице, что ее ребенок мертв, а сами уносили его в лес и призывали тех, кто мог переправить полукровку-фэйри в Яблоневый Приют.

…Яблоневый Приют, огромный дом, стоящий среди бескрайних яблоневых садов, и эти сады урожайны даже в самые скудные годы, и яблони дают самые вкусные яблоки, Приют не бедствует, тогда как в других приютах дети зачастую голодают.

Яблоневый Приют, где по покровительством пары-тройки монашек работают странные тихие няньки, которых никто из простых людей никогда не видел.

Яблоневый Приют, на территории которого любой человек и нечеловек испытывает покой и радость, и все что было дурного на сердце — гнев, сомнение, подозрение — все исчезает… Чтобы вернуться, едва он покинет эти земли.

Яблоневый Приют, словно хранимый светлой силой.

Руководит им всегда священник, так что для подозрений, вроде бы, причин нет. И церковь там есть. Только вот в этой церкви нет колокола. Но сиротки и без колокола регулярно ходят на службы. И Яблоневый Приют ни у кого не просит помощи. И никому, вроде бы, не мешает…

Сегодня падре Лазар, нынешний руководитель Яблоневого Приюта, и сестра Ортанс, одна из монахинь, приглядывающих за сиротами, должны забрать малышку Мари-Анжель, хорошенькую, как куколка, нелюбимую матерью малышку, дочь водяного-никса и очередной соблазненной им девицы — которой по счету за все сотни лет его жизни?

Дети никсов самые милые, с ними не бывает проблем, они вырастают прелестными юношами и девушками. Лучше, чем другие полукровки, адаптируются среди людей. Всех юношей-полуниксов из Яблоневого Приюта неизменно пристраивали секретарями к знатным вельможам, а потом — как-то само собой! — вельможи начинали питать душевное расположение к милым и доброжелательным мальчикам, и выдавали за них своих дочерей, а у кого не было дочери — тот усыновлял юного полуникса, обеспечивая ему благополучное будущее. А с девушками-полуниксами было еще проще: их выдавали замуж за еще более знатных вельмож. И всегда это были счастливые браки по любви, ведь не любить полуниксу невозможно. Сами же полуниксы — ласковые, добрые, нежные существа. Ровно как и их родители-никсы. Они даже смертных-то соблазняют не ради забавы, а потому что влюбляются!

Только бы крестьяне не успели расправиться с малышкой…

Если фэйри-полукровка растет в волшебной стране, среди фэйри, — что случается редко, потому что фэйри не любят принимать к себе полукровок, — то развитие получает его магический дар, и с возрастом полукровка все больше похож на фэйри той разновидности, от которой произошел. Если же, как чаще всего случается, полукровка остается среди людей, со временем магический дар ослабевает, фэйри все больше становится похожим на человека, к тому же приучается притворяться. Но новорожденная девочка еще не может притвориться. Она еще на границе двух миров. И люди ощущают ее — чужой. Все, кроме доброго и истово верующего деревенского священника, для которого любое дитя — Божье… что, собственно, соответствует истине.

В деревеньку Мадо они прибыли очень вовремя. Возле дома священника стояла угрюмая толпа. А над толпой несся хриплый визг женщины, дошедшей до предела отчаяния:

— Это дитя дьявола, говорю я вам! Оно лишило разума нашего падре! Ломайте двери! Сожгите ребенка! Иначе мы все погибнем!

Падре Лазар спрыгнул с мула, передал повод Ортанс, тихо сказал:

— Следуй за мной.

А затем громким, ясным голосом, к которому невозможно было не прислушаться, сказал, нет — провозгласил:

— Расступитесь! Дайте дорогу служителю Господа!

Крестьяне расступились.

Лазар пошел вперед.

Ортанс — за ним, с осликом и мулом.

Возле двери стояла молодая женщина: измученное лицо, затравленный взгляд, сальные волосы распались из-под криво надетого чепца, вся одежда в беспорядке, и запах… Пахло от нее ужасно. Болезнью и грязью. Ортанс вгляделась в нее магическим зрением и ужаснулась: разум несчастной женщины представлял собой круговерть ужасающих видений, какие-то монстры плясали, щерились, плевались, и чудовищный младенец размером с колокольню ревел басом и протягивал руку, чтобы стереть с лица земли деревеньку Мадо… А вместо сердца у женщины была дыра. Пустота. Она вырвала из своего сердца любовь к никсу и теперь там уже ничего не прорастет. Да и разум к ней не вернется.

— Они посланники Сатаны! — завизжала женщина. — Убейте их! Убейте падре! Убейте младенца!

— Бланш, перестань, — усталым голосом сказал пожилой мужчина, стоявший с топором наготове и, видимо, собиравшийся высаживать дверь.

Ортанс увидела розово-золотую нить, оплетавшую этого мужчину и безумную юную женщину, и двоих испуганных девочек в стороне, и угрюмого парня, и исхудалую старуху, и еще одну женщину, которая сидела на земле и плакала — все они были одной семьей, все они были связаны родством и любовью. Значит, мать ребенка зовут Бланш. А это — ее отец.

— Ты разве не видишь, что они демоны? Ты разве не видишь, что их красивая оболочка создана, чтобы обманывать таких, как мы?! — Бланш уже осипла от крика.

Наверное, эта юная женщина кричала тут много часов, призывая односельчан убить ребенка, которого она родила.

— А ты не видишь, что у них обоих четки со святыми распятьями? — огрызнулся отец, — Да и все знают, что демоны не выносят самого вида сутаны…

— И колоколов. Они не выносят колоколов, — робко сказала одна из девочек-сестер. — Может, попросить звонаря позвонить в колокол?

Смертные считали, демоны не выносят звона церковных колоколов, священных предметов, а так же самого вида сутаны священника.

Ортанс не знала, правда ли это — насчет демонов. Но вот фэйри действительно не выносят, когда звонит колокол… От этого звука фэйри охватывает паника: кажется, разрывается голова, лопаются сосуды, каменеет сердце… Чем слабее фэйри, тем труднее им выдержать этот звук. Могущественные сидхэ могут вынести все, не утратив самоуверенности и изящно наведенного гламора, но младшие фэйри впадают в панику, а крылатые феи-крошки от звона колоколов падают без чувств среди цветов… Селки, мерроу, роаны — все обитатели моря оставляют свои жилища и отплывают на глубину, если на берегу строят церковь с колокольней. Хорошо еще, звон колоколов не убивает, чего не скажешь о холодном железе!