— Да, конечно, дорогой, — поспешила она успокоить подозрительного «мужа», мысленно упрекнув себя за непоследовательность. — Просто я подумала о рекомендациях врача. Он сказал, что тебе надо избегать волнений. А то, что ты предлагаешь, может вызвать обострение головной боли.

Она даже поразилась тому, с какой легкостью все это произнесла. И земля не пошатнулась. И молния не полыхнула, поражая ее за святотатство. Может быть, все-таки боги там, наверху, имеют какие-то виды на них, как на будущую семейную пару? Может быть, стоит все-таки соприкоснуться хотя бы символически губами, чтобы усыпить подозрения Карла и не вызывать у него обиду? А то ведь он может подумать о том, что ее отталкивает его непрезентабельный внешний вид.

Она решительно шагнула вперед и наклонилась к нему. Не так давно она мечтала о такой возможности, и вот наконец представился прекрасный случай осуществить свою мечту. Так стоит ли колебаться?

Карл инстинктивно и резко потянулся к ней, но тут же откинул голову назад. Было заметно, как лицо перекосила гримаса боли. Но он сумел подавить чуть было не вырвавшийся стон.

— Да, ты была права, дорогая. Плотские радости мне пока противопоказаны.

— Не расстраивайся, Карл. Это от тебя не уйдет. Через пару недель вполне сможешь все наверстать. А пока прими от меня маленький поцелуй и не слишком возбуждайся. — Она слегка коснулась губами его колючей щеки, затем взяла за руку и добавила: — Надо будет все же тебя побрить перед тем, как ты покинешь эту больницу. Ссадины уже заживают, так что знакомство с электробритвой твоему лицу не помешает. А то ты похож на викинга, слегка одичавшего после недельного плавания на драккаре.

Она почувствовала, как от их соприкоснувшихся пальцев истекает какая-то магнетическая сила. И появилась сухость во рту. Лина облизнула губы и заметила, как Карл, не отрывающий от нее испытующего взгляда, машинально повторил ее жест. Он немного сжал ее пальцы и слегка погладил их, как будто прислушиваясь к ощущениям.

— Подожди секундочку. Мне нужен стул. — Лина осторожно освободила руку и направилась к стене, возле которой стояла пара стульев с синим виниловым покрытием.

Карл внимательно наблюдал за ее передвижениями, и она чувствовала его по-прежнему настороженный взгляд. Не надо было обладать особой интуицией, чтобы понять его беспокойство. Что-то, по его мнению, было не так. Вот только он не мог понять, что именно. Он чувствовал, что от него что-то скрывают и пришедшая его навестить женщина ведет себя несколько странно для супруги. Скорее всего, он считает, что это как-то связано с его здоровьем. Проработав с ним два года, Лина могла легко спрогнозировать его поведение в этой ситуации. Сейчас наверняка последуют вопросы. Точные и жесткие. Она не ошиблась.

— Послушай, Лина, а что тебе сказал доктор по поводу моего состояния? Только не надо меня беречь. Я должен знать правду.

— Наверное, то же самое, что и тебе. Врачам и мне нечего от тебя скрывать. Твой лечащий врач господин Ленцман заявил, что нам обоим повезло. Ты счастливчик. У тебя очень крепкий организм с поразительной жизнеспособностью. Как у кота. Что процесс выздоровления идет очень быстрыми темпами. То, что ты утратил на какое-то время память, — это вполне естественно для твоей травмы. Надо просто подождать немного, и память восстановится. Он считает, что полное восстановление произойдет уже через две недели. Но на это время тебе нужен покой. Вот и все. Как видишь, я ничего от тебя не скрываю.

— Значит, мне надо просто ждать и ни о чем не беспокоиться. Я правильно тебя понял?

— Да, вполне. Есть, конечно, теория о том, что «клин клином вышибают». То есть если человек потерял память от сильного удара по голове, то для того, чтобы ее вернуть, надо ударить его еще раз, и посильнее. Но я бы не рискнула рекомендовать тебе этот способ. Хотя, конечно, если ты не будешь выполнять рекомендации врачей и мои указания во время лечения, то я могу попробовать этот вариант.

Карл усмехнулся.

— Я вижу, что у тебя есть склонность к черному юмору. Ну и чем же я буду заниматься эти две недели, пока, по твоим словам, у меня не восстановится память? Вести растительную жизнь? Есть, спать и посещать туалет? И никакого секса? Будем расти рядышком, под дождем и солнцем, тихо и мирно, как две морковки на одной грядке.

Лина залилась краской от последних слов, поскольку именно в это время у нее всплыла мысль о том, чем бы они могли заниматься эти две недели. Совсем не «вегетарианского» характера. Но вслух она произнесла другое.

— Извини, Карл, но так уж получилось. В этом нет ни твоей, ни моей вины. Ты уже выздоравливаешь, и я не хочу, чтобы этот процесс остановился или даже повернулся вспять. Две недели — срок небольшой. Ты давно уже не отдыхал. Два года, после возвращения из Америки, день и ночь занимался расширением своей торговой «империи». Ты давно уже заслужил право на нормальный отдых. И ты обязан использовать представившуюся возможность. У меня тут появились кое-какие идеи, где бы мы могли провести это время.

— Интересно каждый раз узнавать что-то новое. Так, значит, я американец? И что же ты хочешь и можешь предложить иностранцу?

— Во-первых, ты не иностранец. Ты швед. После смерти матери ты уехал за границу, в Америку, закончил университет. Потом работал там, а затем вернулся на родину. Получил в Стокгольме в наследство от отца торговую компанию. Здесь у тебя есть мачеха и сводный брат. Ее зовут Элеонора, а его зовут Морган. А во-вторых, мы с тобой живем в большом городе. В Стокгольме. Это в ста километрах к северу отсюда. У тебя, точнее, у нас, — тут же спохватилась она, — есть загородный дом на одном из островов Стокгольмского архипелага. И у нас есть небольшой катер, способный доставить нас обоих к этому дому. Прекрасное и достаточно уединенное место, на котором можно будет отвлечься от городского шума и суеты, от твоих торговых дел и назойливых посетителей. Что я тебе и предлагаю сделать. Как только тебе разрешат покинуть больницу, мы отправимся на этот остров. На пару недель, может быть чуть подольше. Как ты смотришь на эту идею?

— Звучит заманчиво. Я даже что-то припоминаю. Да, я даже вспомнил, как называется мой катер. «Мечта». Странно, а почему я не назвал его в твою честь. «Лина» — прекрасное название для корабля. Мы сможем вскоре исправить эту ошибку.

— Я польщена, Карл, твоим предложением. Но в твоем выборе нет ничего странного. Все мы мечтаем о чем-то хорошем, и для корабля это вполне подходящее название. Со смыслом. Однако мы это обсудим потом. Врач просил не задерживаться у тебя надолго. Ко всему придется постепенно привыкать, а то ты перевозбудишься, начнутся осложнения. Так что, к сожалению, мне надо идти. Я потом появлюсь, во второй половине дня. А пока закрой глаза и поспи немного. Тебе это пойдет на пользу. И желаю тебе приятных снов.

— Как-то сразу грустно становится! — Больной попытался удержать ее за руку. — И скучно. Жаль, что ты уходишь. Я бы гораздо лучше себя чувствовал, если бы ты прилегла рядом.

— Не говори глупости, Карл. К тому же у тебя слишком узкая кровать. Мы на ней вдвоем не поместимся.

— Несомненно, это козни медперсонала, — пошутил пациент. — Видимо, медики заранее продумали этот вопрос. Специально поставили мне самую узкую кровать в этой больнице. Решили таким образом позаботиться о моем здоровье и твоей нравственности. Ну ладно, ничего не поделаешь. Но хотя бы один поцелуй ты могла подарить мне на прощание.

— Ну если только один. Не больше. Самый невинный. Тебе надо избегать стрессов и чрезмерно сильных ощущений.

Его губы оказались сухими и жаркими, и даже мимолетное, едва ощутимое касание, казалось, передало ей этот внутренний жар. Она тут же отпрянула, боясь, что если это продлится еще немного, то она потеряет голову и забудет о том, кто есть кто. Тем более что мнимому мужу, действительно, несколько рановато увлекаться такими вещами. Странно, но похоже на то, что травма подействовала не только на его память, но и на основные инстинкты. Обычно суховато-корректный и сдержанный в общении не только с ней, но и с другими женщинами, сегодня он вел себя совсем по-другому. Правда, у него было весомое оправдание. Он ведь заигрывал не с посторонней, впервые встреченной женщиной, а с «собственной женой». А может быть, мелькнула озорная мысль, это проявление давно скрываемых и подавляемых желаний? Может быть, вся эта сдержанность была просто защитной маской, своеобразным щитом для сокрытия истинных чувств? Может быть, он даже немного влюблен в меня? А почему бы и нет?