Вероника не ожидала такого поворота событий и на краткий момент растерялась, колеблясь между надеждой и отчаянием.

— Я не смогу.

— Почему же это?

— По вечерам я работаю, — ответила она, поморщившись от налета высокомерия, прозвучавшего в его голосе.

— Так отпроситесь.

Силы небесные! Она не может рисковать потерей работы.

— Я заканчиваю в одиннадцать, — твердо сказала Вероника.

— Учительские обязанности?

— Нет, приходится подрабатывать официанткой.

Ралф помолчал, затем спросил:

— Где, мисс Хеймиш?

— Не там, где вы привыкли бывать.

— Где? — повторил он вопрос.

Он был гораздо настойчивее, чем она предполагала. Да и другого случая встретиться с ним может не оказаться.

Ралф Спенсер появился за тридцать минут до закрытия небольшого ресторанчика, чьими посетителями была, в основном, небогатая местная публика. Он сел за столик и, заказав кофе, рассматривал клиентов и то, как она их обслуживала.

Вероника нервничала. Ралф видел, что она старается игнорировать его присутствие, и находил своего рода удовольствие, пристально рассматривая ее. Только однажды он ощутил раздражение, когда один из подвыпивших посетителей шлепнул ее по изящно круглящейся ягодице.

Слов ее он не слышал, но смысл высказывания был ясен. Глаза девушки гневно сверкнули, а на щеках вспыхнул румянец.

Интересно, негодовала ли она также потому, что вынуждена была выполнять подобную работу, да еще после целого дня в школе? Злилась ли на отца, чей образ жизни вверг ее в столь тяжкое положение?

Возможно, нет. Она казалась энергичной и гордой. Достоинства, которые он уважал и которыми восхищался. Разве не поэтому он сейчас здесь?

В одиннадцать часов Вероника отнесла последнюю стопку тарелок на кухню, затем сняла и повесила фартук, быстро подправила макияж, пригладила волосы и возвратилась в зал ресторана.

Ралф Спенсер, подумала Вероника, не тот человек, которого она должна заставлять ждать.

Когда они вышли, он указал на противоположную сторону улицы, но прошло несколько томительных минут, прежде чем им удалось преодолеть густой транспортный поток.

Его машина была огромной и сияющей. Пальцы Вероники, когда она садилась на переднее сиденье, ощутили кожу богатой выделки. Ралф включил зажигание, мотор тихо заурчал, и роскошное авто ввинтилось в поток машин, направлявшихся к центру.

За всю дорогу Вероника не проронила ни слова. Где находилось названное им кафе, было ей неизвестно. Ясно одно, что не здесь, не в этой части города. Тягостное молчание нервировало ее. Но можно и потерпеть, поскольку ей дан шанс, о котором она просила. И его нельзя упускать.

Скоро они покинули эту не очень-то презентабельную часть города, где ночная жизнь не прекращалась до утра, и оказались в престижном районе. Здесь чинные люди, сидя за столиками уличных кафе, прихлебывали свой кофеек с молоком или без, обсуждая прошлые, настоящие и будущие общественные события. Или судачили о так называемых друзьях и приятелях.

Здесь, естественно, было зарезервировано за ним парковочное место, и у нее сжались от зависти губы, когда он непринужденно занял его, не ведая, очевидно, какие трудности могут быть у человека с парковкой.

Сколько времени займет их разговор? И сколько времени она будет потом добираться до дома?

А ведь ей еще предстоит сделать кое-какие записи для завтрашних уроков. Из школы она каждый день шла в больницу, потом — домой, наскоро перекусить, немного отдохнуть и собираться на другую работу. Вот и приходилось готовиться к завтрашним занятиям перед сном.

Господи! Как ее мучают ноги! Туфли на высоких каблуках были частью униформы, вместе с прозрачными черными чулками, короткой юбкой и кофточкой в обтяжку. Это облачение было ей не менее ненавистно, чем сама работа. Вероника стояла на тротуаре, подавляя боль в гудящих икрах, и, когда он повел ее в сторону кафе, заставила себя идти легко и свободно.

Ралф выбрал столик на улице, и не успели они сесть, как явился официант.

Она предпочла кофе со сливками, иначе ночью не удастся заснуть, а когда он заказывал восхитительно лакомые сандвичи, у нее не на шутку разыгрался аппетит.

— Ешьте, мисс Хеймиш, — приказал Ралф через несколько минут, когда принесли кушанья. Он хорошо знал, что еда не повредит, если она к месту и ко времени.

Он откинулся на спинку стула, наблюдая ее сдержанные движения. Его интересовало даже то, как приоткрываются ее нежно-розовые губы, когда она деликатно откусывает кусочек бутерброда, всем своим видом пытаясь показать, что совсем не голодна. Ралф дождался, когда она съела два сандвича и отпила треть своего кофе, затем начал разговор.

— Полагаю, теперь вы готовы изложить свое дело, — вкрадчиво проговорил он.

Она тотчас замерла и осторожно поставила чашку на стол.

Руки ее легли на колени, она сцепила пальцы, ненавидя Ралфа Спенсера почти так же, как ненавидела себя за те слова, что собиралась сказать.

Подбородок ее приподнялся, глаза потемнели, и зелень их теперь отливала изумрудом.

— Я работаю на двух работах, одна из них занимает семь вечеров в неделю. Еще я работаю по выходным. Оплата арендуемого жилья, коммунальных услуг, еда, так что на выплату отцовского долга у меня может уйти вся жизнь.

Боже милостивый! Как предложить то, что она собирается предложить?.. Как у нее язык повернется? Но выбора, черт побери, все равно нет.

— Я могу предложить только себя. — Выговорить это было труднее всего, что ей когда-либо приходилось делать, и она торопливо прояснила суть. — В качестве любовницы. Секс и общение на год.

У него появилось желание взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы вытряхнуть объяснение, почему она вознамерилась распорядиться собой подобным образом. Но он, естественно, сдержался.

— Это и есть ваше дело, мисс Хеймиш?

— Я согласна поторговаться.

Он дьявольски зорко вглядывался в ее лицо, так что она готова была разрыдаться. Наконец спросил:

— На каких условиях?

— Я подпишу добрачное соглашение, подтверждающее, что я не претендую ни на какие ваши материальные ценности, как в течение нашей связи, так и по ее окончанию. А вы, со своей стороны, обязуетесь не выдвигать против моего отца никаких обвинений.

Он дождался момента для ответа, и голос его прозвучал протяжно и цинично.

— Такая преданность родственникам восхищает. Но готовы ли вы воплотить свое намерение в реальность?

Внутри у нее все медленно умирало, но она заставила себя взглянуть ему в глаза, потом окинула взглядом всего.

Перед ней сидел крупный мужчина, высокий, шести футов и трех-четырех дюймов роста [3]. Темные, почти черные волосы. Крепко сколоченный костяк, широкие скулы, твердый подбородок, строго очерченный правильный лоб. Проницательные темные глаза, чувственная форма рта.

Было в его выражении нечто такое, что ободрило ее. Жесткая внешняя суровость не могла скрыть от ее взгляда его хитроватой деловой сметки. Это его качество таилось глубже, чем манера держать себя. Оно пряталось под респектабельной внешностью, под дорогой одеждой, являвшейся лишь внешним атрибутом успеха. Вероника интуитивно улавливала, что этот человек немало в своей жизни повидал и пережил. Ей казалось, что именно жизненный опыт делал Ралфа Спенсера сложным и опасным, но этот его опыт также оставлял ей надежду быть понятой.

— Знаете, мисс Хеймиш, ведь я могу оказаться дьявольским любовником, — вкрадчиво проговорил Ралф, наблюдая за выражением ее лица, которое вмиг будто заледенело, но тотчас вновь ожило. — Или совсем ни на что не годным в постели.

Она состроила выразительную гримаску, выражавшую неприкрытый скепсис по поводу этого предположения.

Да, храбрости и дерзости этой девчонке не занимать, с удивлением должен был признать Ралф.

В том, что он окажется «годным в постели», Вероника не сомневалась. Достаточно было на него взглянуть... Годна ли она для той роли, которую взялась играть? Нервы ее были на пределе, комок подступил к горлу, мешая дыханию.