— А что он сделал? — В голосе Коринды больше не звучала легкомысленная дерзость. Девушка внимательно смотрела на Пола.

— Уж он постарался, — сказал Пол. — На следствии Грантли более или менее удалось вывернуться. Он сказал, что прописывал миссис Симпсон безвредное легкое снотворное — она плохо спала и отличалась повышенной возбудимостью. Не раз говорила, что хотела бы «со всем покончить». Он бы не рискнул прописывать ей что-нибудь сильнодействующее и, конечно, не рекомендовал ей принимать то, что нашли у нее в сумочке. Очевидно, она получила лекарство без рецепта. Он также поклялся, что не был на веранде той ночью и что человек, рассказавший эту историю, не заслуживает доверия, потому что он, Грантли, писал на него заявление, но забрал его назад после того, как этот человек рассказал ему о своей тяжелой жизни. Было решено, что рассказ малайца ничем не подтверждается. Где женщина взяла таблетки, убившие ее, так и осталось неизвестным. Но Симпсон не собирался на этом успокаиваться. Он настаивал на публичном расследовании и добился своего. Больничный комитет подобающим образом допросил Грантли. Было совершенно очевидно, что если он был любовником миссис Симпсон и она могла повредить его карьере, у него было достаточно оснований желать от нее избавиться. После ее угроз покончить самоубийством, учитывая состояние, в котором она находилась, дать ей эти таблетки означало верный способ заставить ее замолчать и обезопасить себя. Он, вероятно, не думал, что она примет таблетки, прежде чем вернется домой. Кончилось все тем, что ему пришлось оставить работу в больнице, отказаться от частной практики и вообще исчезнуть со сцены. Кажется, никому неизвестно, что думают об этой истории власти на его родине, хотя, вероятно, для него рискованно продолжать свою карьеру в другом месте.

— Но если он дал ей эти таблетки, зная, что она может принять их слишком много, — это что-то вроде… убийства! — воскликнула Коринда.

— Именно это утверждал Симпсон, и доктору Грантли очень повезло, что он так легко отделался.

— Но, допустим, он говорил правду, — сказала Коринда. — Допустим, он действительно не видел ее той ночью.

— Вы слишком наивны. — Улыбка Пола была одновременно терпеливой и иронической. — По моему мнению, он виновен. Интересная история, не правда ли? — И он посмотрел на Гранта.

— Очень, — спокойно согласился Грант. — И как давно это случилось?

— О, на самом деле это произошло лет пять назад, и не думаю, чтобы я мог так много узнать об этом случае, если бы не увидел фото этого доктора в доме моего друга и не спросил, кто он такой. Фотография была очень удачной — поразительное лицо. Так я и узнал всю историю, — сказал Пол. — Но есть и продолжение. Странно, что я недавно встретил этого человека. Он сменил имя и живет в месте, где никто не знает о его прошлом и все склонны высоко его ценить. Мне было бы все равно, если бы девушка, которую я хорошо знаю, уж слишком не заинтересовалась им. Разве вы не считаете, что ее следует предупредить или что этому человеку нужно сказать, чтобы он убирался, пока еще может? Как ты считаешь, Десс?

— Я думаю, что девушка не поблагодарила бы тебя, — без колебаний ответила она. — И что это совсем не твое дело и тебе не нужно вмешиваться.

— А я считаю, что стыдно вытаскивать то, что произошло несколько лет назад, — подхватила Коринда бескомпромиссным ясным голосом. — И мне кажется, что никаких доказательств его вины не было.

— Да, но не было и доказательств невиновности! В сущности, нужно быть уж слишком пристрастным, чтобы оправдать его. В целом я считаю: его следует предупредить, что ему пора убираться, — сказал Пол. — И если он не послушается предупреждения — пусть пеняет на себя. Эй, да вот и мой старик за мной приехал. Он торопится, так что мне, пожалуй, лучше идти. — Надеюсь, я не заставил вас скучать. — Он оглядел присутствующих. — Спасибо за чай, Десс, пока.

К калитке подъехала машина доктора, и Пол быстро направился к ней.

Десима проводила его до выхода с лоджии и помахала доктору Джону, который помахал ей в ответ и крикнул:

— Не могу зайти, дорогая. Опаздываю.

— Тогда приезжайте побыстрей, — ответила она. — Мне нужно с вами поговорить.

Вернувшись в комнату, она обнаружила, что все встали.

— Какая жалость, — сказала Коринда со своей симпатичной манерой чуть тянуть слова. — Какая жалость, что у этого милого старого доктора такой отвратительный сын. — Она рассмеялась. — Боюсь, что я провоцировала Пола. Но у меня такое чувство, что в один прекрасный день он сильно получит по носу, если будет продолжать вмешиваться не в свои дела. Со своей стороны, — она ласково улыбнулась Гранту, — если бы врач, о котором мы слышали, жил в Ротмере, я бы с радостью пригласила его к себе. В конце концов, прошлое человека — это его дело. А важны только настоящее и будущее. — И, слегка пожав плечами, закончила: — Я уверена, что молодой врач не имел никакого отношения к трагедии.

— Почему? — спросил Грант. — Кажется, у него могли быть мотивы.

Коринда сделала легкий нетерпеливый жест.

— Не стану утверждать, что я ясновидящая, но кое-что я определенно чувствую — внутри. Приходите к нам снова поскорей, мистер Верекер. — Она протянула руку. — Мы не позволим вам снова отгородиться от мира. Проводи меня до калитки, Десс.

Она взяла Десиму под руку, и девушки вышли. Мужчинам пришлось следовать за ними.

Хотя Десима была потрясена и испытывала озноб от страха и гнева, она поняла, что с этого дня она будет любить Коринду больше, чем когда-либо раньше.

Почти сразу появился Ледьярд, и у девушек не было времени поговорить. Десима смотрела им вслед. А когда повернулась, в саду возле калитки стоял Грант. Он был очень бледен. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом он хрипло сказал:

— Что ж, теперь нет необходимости рассказывать вам мою историю. Вы все уже слышали.

— Правда? — переспросила она. — Мне кажется, что я не слышала правды. Мой дорогой, — она протянула к нему руки, — не смотрите на меня так. Какая разница, если Пол…

— Ясно дал вам троим понять, что я и есть Филип Грантли из его драматичного рассказа? Он явно любит театральные эффекты — так актерски закончил предупреждением злодею: убирайся или с тебя сорвут маску.

— Не нужно! — воскликнула она. — Разве вы не понимаете, что мы все знаем: он рассказывал только свою версию этой истории, версию искаженную и неполную? Грант, — она быстро подошла к нему, схватила за руки и одновременно умоляюще и требовательно посмотрела ему в лицо. — Пол не стоит презрения; неужели вы думаете, что что-нибудь может изменить мои чувства к вам? Или хоть на мгновение заставить меня поверить, что вы способны на предательство и неискренность? Я знаю: вы не стали бы лгать даже защищаясь. Но и если бы вы совершили все, в чем вас обвиняли, для меня это не имело бы никакого значения. — Ее ясный бесстрашный взгляд встретился с его. — Когда вы прошлым вечером оставили меня — вы это сделали не потому, что я вам безразлична? Из-за той ужасной несправедливости, которую вы испытали…

— Вы слышали, что сказал Конистон. — В его голосе все еще звучали жесткие металлические нотки. — Умерла; очень многие поверили, что я помог ей это сделать.

— Но ведь вы не сделали… — В ее голосе не было ни следа мольбы, и потому слова Десимы прозвучали не вопросом, а утверждением. И проникли сквозь броню, которую надел этот человек.

— Десима, дорогая моя! Что я могу вам сказать? Я не был ни любовником Кей, ни ее убийцей!

— Незачем это говорить: я и так знаю. Если бы даже я… не любила вас, — просто ответила она. — Может, вы меня не любите, но…

— Люблю!..

Она оказалась в его объятиях с сознанием, что это ее место и ничто в мире теперь не сможет этого изменить. И когда ее губы вновь прижались к его губам, он понял, что нашел то, на что уже не надеялся. И в следующие зачарованные мгновения годы, прожитые в тени запятнанной чести, утрата карьеры, к которой он так стремился, горечь нарушенной верности и предательства — все это ушло. В его объятиях теперь бальзам для ран, ожившая надежда, что под солнцем ее любви он сможет начать новую жизнь.