— Ты сегодня совершила прекрасный поступок, Холли Триано, — мягко произнес он, вглядываясь в ее запрокинутое лицо, находившееся так близко, что он чувствовал чистый легкий запах ее кожи и волос. Эти глаза — огромные и бездонные, этот рот — мягкий, нежно очерченный таким сильным желанием, что все внутри у него сжалось.

Желание и утрата чего-то важного, того, чего никогда не было и никогда не будет… Она была прекрасна и совершенна, а он, даже если выживет в ближайшие несколько дней, все равно больше никогда ее не увидит. Может быть, только в зале суда.

И он поймал себя на мысли, что почти хочет этого. Только бы взглянуть на ее лицо, посмотреть в ее глаза.

Он глубоко и осторожно втянул в себя воздух и понял, что все еще придерживает куртку, наброшенную на ее плечи. Она не двигалась и казалась более удивленной, чем испуганной. Кол улыбнулся ей.

— С этих пор не разговаривай со всякими странными людьми, хорошо? Никогда нельзя быть уверенным, что они собой представляют. — И не в силах сдержать себя, зная, что он не должен этого делать, коснулся ее губ.

Они оказались холодными и нежными. Кол прикоснулся к ним лишь на миг, не осмеливаясь на большее, но ему хотелось — нет, ему было необходимо! — ощутить их вкус. С сожалением отшатнувшись от нее, он заглянул в эти бездонные голубые глаза.

— Береги себя, леди, — прошептал он.

Затем отступил от нее, скрипнув зубами. Обвел взглядом долину, где далеко внизу уже светились огоньки.

— Я понимаю, что не могу ни о чем просить тебя, но мне бы очень хотелось, чтобы ты подождала пару часов, прежде чем звонить Моссу. — Оглянулся, блеснула улыбка. — Но, что бы ни случилось, спасибо тебе. Мне было приятно провести с тобой время.

И затем, повернувшись на каблуках, не оглядываясь, зашагал по дороге.

Она лихорадочно ощупывала перепутанные листья в поисках ключей, ползая в кустарнике на коленях и почти плача от напряжения и страха. Сердце ее замирало от каждого шороха. Она поминутно оглядывалась, ожидая его появления из темного леса, откуда он мог бы наблюдать за ней, лениво ухмыляясь, издеваясь над ней…

К тому времени как Холли нашла ключи, ее руки застыли от холода и были все исколоты. Она рыдала в голос. Поднявшись на ноги, добрела до фургона, влезла внутрь и захлопнула дверцы. Затем завела двигатель, включила отопление на полную мощность. Она сидела в машине и никак не могла унять дрожь, даже закутавшись в куртку незнакомца, всхлипывая от холода и слез.

Теперь, когда все уже было позади, это выглядело… безумием.

Она вдруг поняла, что он ушел навсегда.

Очень медленно, благодаря живительному теплу, нервное напряжение начало покидать ее.

Все будет хорошо. Она в порядке. Конечно, потрясенная до глубины души и гораздо более осторожная, чем была утром, но в порядке. Она еще немножко посидит, пока не будет уверена, что дрожь унялась и можно вести машину, не опасаясь съехать в кювет, и отправится в город.

Она заедет в полицию и расскажет обо всем, что произошло, затем отправится домой. Она расскажет Трише об этом, но не детям — им будут сниться кошмары. Она сделает себе крепкий напиток и приготовит горячую ванну и просидит весь вечер в халате у камина с Лизбет на коленях и Дэнни с игрушками рядом, а утром встанет, как ни в чем не бывало, и забудет обо всем.

Даже от этих мыслей ей стало лучше, спокойнее. Она согрелась, и руки почти перестали дрожать. Заведя машину, развернулась и отправилась к дороге.

Казалось, что ей потребовалась целая вечность, чтобы добраться до города. Было уже темно, и становилось холодно. Может быть, пойдет поздний весенний снег, и Холли вновь вспомнила незнакомца. У него не было теплой одежды, даже свою куртку он оставил ей. Когда разразится метель, он замерзнет, если не найдет убежища.

У него не было ничего, кроме маленького пистолета. По-видимому, денег тоже не было.

Интересно, размышляла она, какова же его проблема? Что заставило его так странно путешествовать без смены одежды и бритвы? Что было причиной холодной ярости на его лице?

Она снизила скорость, въезжая в город, и, чуть нахмурившись, повернула и направилась к зданию полиции.

Нехотя она остановилась невдалеке, выключила двигатель и взглянула на современное здание из стекла и бетона, в котором находились новая тюрьма и полиция. Сердце ее упало, она узнала машину Дж. Д. Мосса.

Черт, в глубине души она надеялась, что его не будет сегодня на работе. Но ей не повезло — придется рассказывать обо всем самому шефу.

Холли продолжала сидеть в машине. Что случится, если она не сделает этого прямо сейчас? Если она заедет позже, когда немного придет в себя?

Она закрыла глаза, ей претила сама мысль о встрече с Моссом сегодня. Он задержит ее надолго, задавая вопросы снова и снова, заставит ее рассматривать фотографии, заполнять различные бланки, повторять ее рассказ. Она проведет здесь полночи!

А дети? Ее сердце сжалось при этой мысли. Она должна была вернуться уже два часа назад. Триша, вероятно, сходит с ума. Холли никогда так не задерживалась, не позвонив и не предупредив ее. Дети тоже волнуются. Лизбет, наверное, заняла свое любимое место, устроившись на коленках на старой софе в гостиной, уткнув подбородок в маленькие ладони и прижав веснушчатый носик к стеклу, ожидая появления Холли.

Дэнни, конечно, не показывает своего беспокойства, но и он волнуется. Ему исполнилось шесть лет, когда умер Рик. Он был уже достаточно взрослым, чтобы все помнить. Чтобы помнить, как отец ушел из дома однажды и не вернулся. Он никогда об этом не говорил, но Холли знала, как ему не нравится, когда она отсутствует. Знала, что он переживает до тех пор, пока не увидит ее.

Она должна быть там немедленно. Сейчас!

Схватив ремень безопасности, она одной рукой пристегнула его, другой — включила двигатель. Встреча с Моссом подождет, а теперь ей нужна была только ее семья.

Большой старый дом в викторианском стиле сверкал огнями, как рождественская елка, и, въезжая на дорожку к дому, Холли счастливо рассмеялась. Все ее страхи исчезли. Дома. Она наконец-то была дома.

В здании горели все огни — но это ведь Триша! Она никогда в жизни не выключала свет. Еще когда сестра была ребенком, Холли прослеживала ее передвижения по дому по числу включенных ламп, разбросанной одежды и обуви, огрызков яблок, грязных тарелок и брошенных книг.

Припарковав машину рядом с автомобилем Триши, Холли заметила в окне личико Лизбет. Она распахнула ворота — как всегда с трудом — и улыбнулась, увидев Чарли, несущегося ей навстречу, виляя хвостом, с глупым выражением на морде от радости.

Как всегда, его надо было помыть и расчесать. Шерсть его слиплась от грязи. Она резко прикрикнула, пытаясь спастись от его прыжков. Он остановился и попытался отползти назад. Холли вздохнула.

— Чарли, прости, пожалуйста.

Она опустилась на колени, и он с надеждой посмотрел на нее, затем прыгнул вперед с радостным лаем, норовя сбить ее с ног всем своим девяностофунтовым весом.

— Хорошо, хорошо, хватит.

Засмеявшись, она поднялась на ноги и оттолкнула его. Неизвестного происхождения, он появился на их ферме год назад, брошенный и измученный, и остался навсегда. Нужно бы отвезти его в лечебницу, напомнила она себе в тысячный раз, у них и так достаточно живности!

В этот момент из дверей выскочила Типпи, другая заблудшая собака, черно-белый колли, выброшенный кем-то в грязь и оставленный умирать, — еще одно добавление к их многочисленному семейству.

— Мамочка! — Лизбет выбежала из дверей и помчалась через веранду по ступенькам вниз. Ее маленькое грязное личико светилось от радости. — Я боялась, что ты никогда не приедешь!

— Ты шутишь? И оставить все это? — Засмеявшись и схватив девочку в объятия, она закружилась с ней. — Так хорошо опять увидеть тебя!

Лизбет громко запротестовала:

— Ты меня задушишь!

Холли прижалась к мягким спутанным волосам дочери, крепко зажмурив глаза.