— Не сейчас, Джилли. — Дана обняла женщину. — Не ворчи. Я не смогу заснуть.

— Вы, конечно, не собираетесь сейчас уходить, так что выкиньте это из головы.

— Я должна встретиться с Нэн и Пэгги. Надо позвонить им.

— Бросьте свои штучки хотя бы на сегодня!

— Джилли, тс-с! — Дана, прикрыв дверь, легонько вытолкнула ее. — Я люблю тебя, но, пожалуйста, оставь меня в покое хотя бы на некоторое время.

Дана решительно закрыла дверь, и ее плечи немного сгорбились, когда подошла к столику. Она открыла средний ящик и, порывшись в нем, вытащила маленькую матерчатую сумочку для драгоценностей. Вытряхнув содержимое на стол, нашла среди сережек и цепочек сигарету с марихуаной. С минуту она стояла, наслаждаясь блаженным теплом, растекавшимся по всему телу, затем торопливо подошла к окну и, откинув кружевную занавеску, распахнула его настежь, чтобы выветрился едкий дым. Холодный ветер заставил девушку вздрогнуть, и она, взяв маленькую китайскую пепельницу, прошла по вышитому ковру к телефону и опустилась в обитое ситцем кресло. Еще раз поглубже затянувшись, она стала набирать номер.

— Это я, — сказала она в ответ на вопрос на другом конце провода.

— Ну что, мы будем обедать? Пэгги здесь, и мы уже хотим есть. — Голос Нэнси Бэйтс звучал нараспев. Дана представила себе подруг растянувшимися на кровати Нэн в позах, которые они усвоили за двенадцать лет, в течение которых были лучшими подругами в школе Чапин. Если бы Дана была там, она свернулась бы калачиком у них в ногах.

— У меня обед уже сейчас.

— По-моему, ты куришь, нехорошая девчонка! — Нэнси хихикнула, и Дана услышала, что голос на другом конце провода стал приглушенным.

— Что вы там делаете?

— Пэгги пошла к смежному телефону, подожди немного.

— Я никуда не иду.

— Дана?

— Привет, Пэг. Мы что, втроем разговариваем по телефону?

— Ну, кто-то из нас уже витает в облаках, но вообще-то да, все здесь.

Все трое рассмеялись. Они разговаривали впервые с тех пор, как расстались, чтобы поступить в колледжи, Пэгги — в Колби, Нэнси — в Вассар, а Дана — в Уэллесли. Каждая из них, по настоянию родителей, бывала на балах-дебютах. Они все должны быть представлены свету на благотворительном балу, а Нэнси еще и на балу в английском посольстве, но вечер, организованный Маргарет и Джоссом для Даны, был главным событием зимнего сезона. Между собой девушки подшучивали над традицией представления свету, которого, как они считали, больше нет, но ни у одной из них не хватило мужества пойти против воли родителей и против обычаев того маленького мирка, в котором выросли.

— Где вы были вчера вечером?

— У Дориан.

— А кто там еще был?

— Да все. — Голос Нэнси стал скучным. — Это было как на прошлом Хэллоуине, все те же лица. Джефф и Тед не танцевали, Питер опять был в своих белых потных носках, Тодд весь вечер ухаживал за Джулией Стоун. — Дана знала, что, когда Нэнси говорила "все", она имела в виду "Великолепную семерку", как назвал Тодд Майнс их небольшую компанию после просмотра фильма с Юлом Бриннером и Гринвич Вилледж в главных ролях.

— Это мы, — сказал он, когда они стояли, щурясь от солнечного света, после дневного сеанса. — Сумасшедшие, неистовые, смелые, преданные друг другу до самой смерти.

— Не могу поверить, что Тодд может купиться на трюки Джулии.

— А что случилось с тобой? — торопливо спросила Нэнси Бэйтс. Ей втайне нравился Тодд, и она не хотела, чтобы подруги жалели ее. — Мы ждали почти до трех.

— Я зашла в Даблс с друзьями, с которыми уехала от Хопкинсов.

— И как тебе там понравилось? Ты была паинькой? — Пэгги зевнула, Нэнси рассмеялась.

— Я была просто сенсацией, — похвасталась Дана, сделав еще одну затяжку, — толпы приветствовали меня громкими возгласами.

— О Боже, я просто сражена, — простонала Нэнси.

— Вот и я тоже.

— Мы не будем заниматься этим на каникулах. Мать убьет меня, если узнает, — прошептала Пэгги. — Вчера Сэм Лоупман угостил меня виски с содовой, я больше никогда не будут пить этого.

— До сегодняшнего дня, — девушки хором рассмеялись, и Дана, откинув голову, лениво выдохнула дым вверх к потолку. У нее приятно кружилась голова. — Придите сегодня пораньше, перед ужином, ладно? — Она потушила сигарету.

— А что мы с этого будем иметь? — сказала Нэнси с напускной суровостью. — Тогда ты придешь пораньше в посольство, ладно?

— Боже мой!

— Конечно, мы получаем, только отдавая что-нибудь взамен. Вам придется прийти, выбора нет. Здесь будет Маршалл Фоулер.

— Из Гросс Пойнта? Такой в очках? Будущий президент автомобильной компании? — холодно оценила Пэгги сопровождающего Даны. — Ну что Нэнс, мы им займемся?

— Ты помнишь о бале в посольстве?

— Ладно, ладно. Мне все равно пришлось бы прийти пораньше. — Дана притворилась разозленной, и подруги опять рассмеялись. Взяв телефон, она высвободила провод, подошла к большой кровати под балдахином, поставила аппарат на подушку и, зажав плечом трубку, расстегнула молнию на юбке, которая упала на пол. Взобравшись на кровать, девушка откинулась на спинку, накинула покрывало на ноги и слушала болтовню подруг. Сигарета уже кончилась, но провод был слишком короток, чтобы дотянуться до еще одной.

— Подождите, я сейчас вернусь. — Она торопливо спрыгнула с кровати, подбежала к столику, нащупала среди разбросанных вещей последнюю сигарету и вернулась назад. — Вы еще здесь?

— Не разыгрывай нас, тебе просто захотелось еще покурить. Мисс Дану Фэйрбэнкс-Уэллес-Армстронг в день, когда она упала с крыши, видели лежащей в постели и ловящей кайф…

—…Готовящейся приветствовать толпы поклонников среднего возраста, которые будут пытаться залезть под ее длинную, ниспадающую складками юбку, — вступила в разговор Нэнси Бэйтс, и все они захохотали. — Ее спасли лишь двое друзей…

—…Которые предусмотрительно прихватили с собой в вечерних сумочках новую порцию травки. — Пэгги закончила фразу за свою подругу, неожиданно прибавив: — Послушай, Дэйнс, если тебе не дают выходной, мы будем обедать без тебя, ладно?

— Конечно, до встречи. — Она, улыбаясь, повесила трубку и подвинулась поближе к краю, чтобы поставить телефон на пол. Закутавшись потеплее в покрывало, скрестила руки на груди и уставилась в потолок, беззвучно насвистывая песенку. Дана обвела взглядом комнату, остановившись на белых книжных полках с коллекцией романов, на рисовальной доске в правом углу, аккуратная поверхность которой служила молчаливым свидетелем ее серьезного увлечения искусством, на акварелях в рамке, на картине, написанной ею маслом в Дувенскилле летом, и на белом платье, висевшем на дверце шкафа. Она почувствовала себя усталой, голова кружилась от марихуаны.

Откинув покрывало, Дана соскользнула с кровати, подбежала к столику и села за него, глядя на себя в зеркало на стене. Механически стала разбирать безделушки и снова складывать их в сумочку. На зеркальной поверхности стола блеснул крошечный золотой медальон на тоненькой цепочке, и она стала его рассматривать. Этот медальон был на девочке, когда ее оставили в детском приюте в Новой Англии восемнадцать лет назад, был он на Дане и в тот день, когда Джосс и Кэтрин удочерили ее. Не впервые она задалась вопросом, как выглядела ее настоящая мать? Родная мать умерла, Маргарет сказала об этом, но почему родной отец не оставил ее у себя, почему ее пришлось удочерять? Ей говорили, что Кэтрин и Джосс решили взять ее в тот самый момент, как увидели ее. Но интересно, как же выглядели ее настоящие родители? Она любила Джосса всем сердцем, и лишь изредка задумывалась о том, что на самом деле она ему не родная. Даже любовь, которой ее окружили Маргарет и Джосс, полностью не защитила ее от подсознательного чувства одиночества и грусти, которое никогда до конца не исчезало. Свою приемную мать она помнила смутно, как и свою настоящую, родную мать. Рассказы о Кэтрин Армстронг не удовлетворяли ее желания узнать побольше о той неизвестной женщине.