Это было легкое шелковое синее платье и серебристый пиджак. Что и требовалось — элегантно и без излишнего официоза.

Увлекшись, Шэрон порылась в шкатулке для драгоценностей итальянской работы, подаренной Марком в день ее двадцатичетырехлетия. Шкатулка по-прежнему стояла на туалетном столике. Выбор был недолгим. Она остановилась на серебряных серьгах и броши, изображавшей длиннохвостую птицу, — еще один подарок мужа, сделанный во время их свадебного путешествия на Гавайские острова…

Марк в ванной завязывал перед зеркалом галстук.

— Так подойдет?

Повернувшись, он долгим взглядом окинул безупречные черты ее лица с минимумом косметики, огненно-рыжий водопад распущенных волос и элегантный туалет. Ему, казалось, не хватало слов.

— Ты… очень красива, — наконец вымолвил Марк.

Он и сам выглядел неплохо. Черные волосы были аккуратно причесаны, белоснежная сорочка заправлена в темные, прекрасно пошитые брюки, выгодно подчеркивавшие тонкую талию и узкие бедра.

— А ты порезался, — заметила Шэрон, довольная тем, что может отвлечь его внимание от своей персоны.

— Да? — Он озабоченно провел ладонью по подбородку.

— И на рубашке тоже кровь, — добавила она.

— Где? — Марк нагнул голову, пытаясь рассмотреть пятно.

— Чуть ниже воротника. — Нетвердой рукой Шэрон коснулась его груди. — Вот здесь.

Увидев пятно в зеркале, он чертыхнулся.

— Принести тебе чистую?

— Нет, — ответил он, — у нас нет времени.

— Я могу попробовать оттереть, — предложила Шэрон.

— А получится? — с надеждой спросил он.

— Без гарантии!

Выйдя, она вскоре вернулась с чистым косметическим тампоном и смочила его в холодной воде.

— Обычно ты не бываешь столь неосторожным, — заметила она просто для того, чтобы что-нибудь сказать, и занялась пятном. — Тебе нужно научиться пользоваться электрической бритвой.

— Может быть, — ответил Марк со странной чувственной улыбкой.

Покраснев, Шэрон тут же вспомнила, как однажды сказала ему, что предпочитает мужчин, пользующихся станком с лезвиями, это, по ее словам, добавляло им мужественности. И вскоре поплатилась за это, зайдя в ванную комнату, когда муж брился. Марк тогда втащил ее обратно в спальню и занялся с ней любовью, поцелуями размазывая мыльную пену по ее телу…

— Ты не хочешь сменить пластинку? — попросила Шэрон, не отрывая глаз от мокрого подтека на рубашке.

— Тебе не нравится? — вкрадчиво поинтересовался он, пожалуй, даже слишком вкрадчиво.

— Скажем так: я бы вряд ли выбрала ее.

— А раньше, по-моему, ты любила Бернстайна. — В следующую минуту она почувствовала его руку на своей. — Помню, когда ты услышала эту мелодию в первый раз, она потрясла тебя до слез.

— Так то в первый раз! — Шэрон освободилась, впрочем, без особого труда. — Ну вот, — добавила она дрожащим голосом. — Никто никогда и не догадается, что здесь что-то было. — И, повернувшись, вышла из ванной.

Отель, в котором должна была состояться встреча, представлял собой солидное светло-желтое здание в колониальном стиле, с ухоженным газоном перед входом. Вполне подходящее, чтобы принимать здесь богатых англичан, цинично подумала Шэрон.

Джон Саттон, уже седеющий, но не потерявший спортивную форму мужчина лет пятидесяти, прибыл с женой, миниатюрной симпатичной блондинкой. Следом за ними подъехали Майкл и Кортни Форд. Все они присоединились к Марку и Шэрон в элегантном небольшом зале, где уже был сервирован стол, а в углу располагался бар с напитками. Гости, разумеется, знали о Бобби, об этом теперь знали все.

— Думаю, что говорю от имени всех присутствующих, выражая соболезнование по поводу постигшего вас несчастья, Шэрон, и весьма ценю ваше мужество. Спасибо за то, что пришли сегодня вместе с мужем. — Эту преисполненную почтения речь англичанин произнес сразу же после того, как были сделаны все необходимые представления и они уселись за длинный стол. — Анабелла и я — и, уверен, каждый сотрудник моей компании в Европе — хотели бы выразить самые искренние надежды на то, что все разрешится с наименьшими потерями для вас.

А что еще он способен был сказать? — с болью в сердце подумала Шэрон. Никто даже с уверенностью не мог утверждать, жив ли Бобби или нет.

Однако ужин прошел бы вполне спокойно, если бы через несколько минут после короткой речи мистера Саттона не появилась Джулия Блакстер. Как всегда, уверенная в себе, она роскошно выглядела в кофейного цвета шелковом брючном костюме, прекрасно гармонировавшем со светлыми, эффектно подстриженными волосами. На ней было жемчужное ожерелье и такие же серьги. Очевидно, жемчуг был искусственно выращенный, как и сама его владелица, отметила про себя Шэрон. Ухоженная, практичная, само воплощение изящества, которого так не хватало ей самой! Возможно, это приходит с годами, размышляла она без всякого злорадства. Джулия была лишь на год или два моложе Марка.

Сидя рядом с мужем, Шэрон вся внутренне напряглась, когда, предварительно пожав руку англичанину, Джулия заняла свободное место по другую сторону от Уэйда. Ее даже не надо было представлять Джону Саттону. Как коммерческий директор корпорации она, без сомнения, встречалась с ним раньше.

Интересно, что у него сейчас на уме, подумала Шэрон, заметив, как нахмурился англичанин и как перевел взгляд с нее на Джулию и обратно. Что, если он считает, что в качестве жены мисс Блакстер больше подходит Марку Уэйду? В конце концов, они занимаются одним делом, много разъезжают вместе. Или, может быть, их отношения уже перестали быть тайной для всех?

— Что ты здесь делаешь, Джулия?

Пока Саттоны обменивались любезностями с Майклом Фордом, высоким, очень худым мужчиной лет сорока, и его темноволосой, несколько застенчивой женой, Шэрон прислушивалась к разговору мужа со своей соперницей. Как ей показалось, тон Марка был несколько раздраженным.

— А чего ты ожидал? — Джулия ответила очень тихо, но невозмутимо. — Тебя так долго не было в офисе. Сначала эта конференция, потом… все прочее. А мне крайне необходимо было увидеться с тобой. Прийти же к тебе домой… показалось мне не слишком благоразумным шагом.

— Разумеется, — согласился Марк.

Интересно, что мисс Блакстер имела в виду под благоразумием? Держится ли она в стороне из уважения к постигшему их горю или не в силах видеть любимого человека живущим под одной крышей с ушедшей от него женой?

Однако ответа Джулии услышать ей так и не пришлось. Шэрон отвлек Майкл, попытавшийся, следуя приличиям, вовлечь ее в общий разговор. Потом официант принес меню, и следующие пятнадцать минут все были заняты выбором блюд.

Все, кроме Шэрон, находившейся здесь против своей воли и наугад заказавшей «какое-нибудь блюдо по рекомендации шеф-повара». В результате ей принесли цесарку, которую она терпеть не могла!

Впрочем, какая разница, ей ведь все равно не хотелось есть. Однако в одном Марк оказался прав: если бы она осталась дома в одиночестве, то, возможно, действительно сошла бы с ума!

— Расслабься, — раздался голос мужа у самого ее уха. — Я знаю, что для тебя это тяжелое испытание, но ты держишься великолепно!

Великолепно держится! В то время как ее ребенок находится неизвестно где…

— Ты тоже, — процедила она сквозь зубы, опуская ресницы. — Не каждый мужчина способен одновременно заниматься и женой, и любовницей. И все это без малейшего зазрения совести!

— Может быть, дорогая, это просто потому, что, как ты неоднократно заявляла мне в прошлом, у меня ее, то бишь совести, Просто нет? — предположил он с улыбкой, не коснувшейся, однако, его глаз.

Естественно, иначе он не уволил бы Ричарда так бесцеремонно, подумала она и вздрогнула, почувствовав руку Марка, прижимающую ее к себе.

— Не понимаю, как ты можешь сегодня обвинять меня в излишнем внимании к Джулии?

Он был прав. Потому что, если у него и остались какие-либо чувства к этой женщине, он успешно их скрывал. Откровенно говоря, Шэрон должна была признать, что сегодня Марк был более чем внимателен к ней, совсем как в прежние времена.