С комком в горле Шэрон вспоминала, с какой разрывающей сердце нежностью он прижимал к себе Бобби, не в состоянии скрыть свои чувства. Именно в тот момент она поняла, что до сих пор любит Марка.

Да, конечно, любит! Иначе никогда не отдалась бы ему с такой страстью и таким бесстыдством, как это случилось в первую ночь их возвращения домой.

Вот и сейчас пришлось взять себя в руки, чтобы не обращать внимания на знакомое напряжение в теле, возникшее лишь при одном воспоминании об их любовных утехах. Как ей хотелось вновь стать его женой, наслаждаться его любовью, просыпаться в постели рядом с ним в ожидании продолжения блаженства…

Даже Саманта задала ей этот вопрос — после трогательной сцены ее встречи с Ричардом, который уже дожидался их в Нью-Йорке. Марк позвонил в полицию, чтобы сообщить о том, что ребенок нашелся, а примчавшийся Ричард объявил, что при любых обстоятельствах останется рядом с женой. Саманта тогда опять заплакала, но уже от счастья, поняв, что вновь обрела опору в лице любящего ее человека. А она, Шэрон, всплакнула от радости за сестру. Уж теперь-то все должно пойти у Сэмми как надо!

Расставаясь, сестра спросила Шэрон:

— Значит, вы теперь снова вместе? Мне всегда так этого хотелось!

— Да, — подтвердил подошедший Марк, прежде чем Шэрон успела что-нибудь ответить.

Застигнутая врасплох, ошарашенная столь решительным и недвусмысленным заявлением, она сама только пробормотала:

— На текущий момент…

Муж ничего не сказал ни тогда, ни позднее. По всей видимости, подумала Шэрон, опускаясь на ковер возле кроватки Бобби, Марк решил, что, позволив себе на одну ночь поддаться слабости, жена опять согласится играть прежнюю роль. Но тут он сильно ошибался — прежнего уже не вернуть!..

Должно быть, она уснула прямо на ковре, потому что очнулась от того, что кто-то осторожно тряс ее за плечо.

— Тебе пора отдохнуть, — услышала Шэрон негромкий голос мужа и открыла глаза.

В неярком свете ночника, горевшего рядом с детской кроваткой, она увидела Марка в махровом купальном халате.

— Не можешь же ты оставаться здесь всю ночь, — тихо увещевал он. — Ты совершенно вымоталась! — Он осторожно поставил жену на ноги. — Пойдем. Пойдем в постель.

Шэрон позволила отвести себя в спальню и даже расстегнуть пуговицы блузки и молнию юбки. Но когда она, сняв нижнее белье и не в силах даже надеть ночную рубашку, скользнула под одеяло, то с ужасом увидела, что Марк, скинув халат, ложится рядом с ней.

— Что ты делаешь? — вскричала она, почувствовав прикосновение его ног к своим.

— Разве ты не видишь? Ложусь в постель, — прошептал он, подтягивая к себе одеяло, которое она судорожно прижала к себе.

— Зачем? — спросила Шэрон, чувствуя себя слишком усталой для очередной перепалки. — Ты что, решил, что прошлая ночь дает тебе право делить со мной постель?

— По-моему, этого права меня никто еще не лишил, — ответил он. Судя по всему, эта сцена доставляла ему удовольствие. Неужели он так и не понял, что после его измены их брак превратился в пустую формальность? — Мы все еще муж и жена, Шэрон, и если ты собираешься оставаться здесь…

А иначе? Подаст в суд? Прошлой ночью, хотя и не прямо, Марк намекнул на это. Он любит Бобби не меньше, чем она, — Шэрон в этом убедилась. Конечно, он пытается удержать ее этой угрозой подле себя! Хватит ли у нее решимости ввязаться в очередную схватку?

— Успокойся, — сонным голосом прошептал Марк, и рука его легла ей на бедро. — Неужели ты думаешь, что я способен взять тебя прямо сейчас, без твоего желания? Дорогая, в чем в чем, а уж в этом-то ты обвинить меня не можешь.

Да, он прав, подумала Шэрон. Марк всегда был на редкость деликатным любовником. Если не считать прошлой ночи, когда ни он, ни она не смогли противостоять нахлынувшему и затопившему их приливу страсти.

— Спи, — услышала Шэрон его шепот.

Ей казалось, что это невозможно, но убаюканная его ровным дыханием, теплом, исходящим от ладони, и затихающим желанием, которое он легко мог бы превратить в пламя, уснула почти мгновенно.

За окном светало, когда Шэрон проснулась. Марка рядом не было. Но в следующую секунду дверь спальни открылась, и вошел муж.

— Который час? — спросила она, щурясь в полутьме.

— Еще рано, — ответил Марк, развязывая пояс халата. — Я услышал какие-то звуки и пошел посмотреть, все ли в порядке с Бобби.

Шэрон подскочила.

— Как он? — спросила она с беспокойством.

— Прекрасно! Спит без задних ног.

— Я должна пойти взглянуть на него! — Шэрон откинула одеяло.

— Не беспокой его! — Тяжелая рука легла на ее плечо. — Он скоро сам проснется, — мягко произнес Марк, но предательская хрипотца в его голосе разбудила в Шэрон инстинкт самосохранения.

— Марк… — попросила Шэрон дрожащим голосом, чувствуя, что он укладывает ее обратно. — Марк, не надо!

— Надо… — Склонив голову, он очень нежно поцеловал жену в уголок рта.

— Нет, я не могу…

— Почему же ты не можешь? Неужели нашла себе кого-нибудь, кто возбуждает тебя сильнее, чем я? Может быть, это Джек, как там его фамилия?

Шэрон судорожно вздохнула, когда его губы двинулись вдоль ее подбородка к бешено пульсирующей жилке у основания шеи. Лгать было невозможно.

— Нет…

— Ты собиралась уехать с ним?

Шэрон содрогнулась, когда губы Марка коснулись ее груди.

— Нет…

— Понятно! — Теперь его голос тоже дрожал. — Ты только хотела, чтобы я так думал.

Хотелось ли ей этого? Сейчас, когда эти губы двинулись дальше, она была не способна думать ни о чем!

— Марк, это нехорошо…

— В любви и на войне все средства хороши, — вкрадчиво прошептал он. — А что у нас с тобой, Шэрон?

— Какая разница! — задыхаясь, произнесла она, ненавидя себя за то, что получает удовольствие от его ласк.

Пленные бывают как на войне, так и в любви. Но разве достоин уважения пленный, гордящийся своими оковами?

— Для тебя — может быть, и нет, — ответил Марк. — Что ты пытаешься мне доказать? И в чем хочешь убедить саму себя? В том, что заниматься со мной любовью простительно только в том случае, когда находишься вне себя от бешенства?

Так, как было прошлой ночью? Так, как это случалось и раньше?.. Сейчас, когда его губы ласкали ее грудь, мысли Шэрон путались, голова кружилась.

Боже! Она опять позволяет этому случиться! Марк отлично знал, что делает. Знал, что разумом Шэрон отвергает его, но собственное тело уже неподвластно ей, охваченное новым всплеском страсти. Бледный свет, пробивавшийся сквозь задернутые шторы, не скрывал ее отвердевших сосков, бурно вздымающейся груди, затуманенного взора.

— Уходи отсюда, дорогая! — Дыхание Марка стало прерывистым. — Уходи сейчас же или тебе придется остаться со мной!

О, что он с ней делает?

Она набрала воздуха, собираясь ответить, но не смогла, потому что язык Марка, пройдясь по шелковистой ложбинке между грудями, вновь поднялся вверх, и губы его сомкнулись вокруг одного из сосков. На Шэрон нахлынула такая волна желания, что больше ей уже ни о чем не хотелось думать.

Она полностью отдалась удовольствию, удовольствию давать и брать, касаться мужчины и ощущать его ласки. Сегодня Марк был бесконечно нежен, его сдержанность не знала границ, а сладкие муки прикосновений дарили неземное блаженство.

— Пожалуйста… — уже бесстыдно молила она.

Белоснежная кожа покрылась бисеринками проступившего пота, тело вздрагивало, дыхание участилось — и наконец он внял ее просьбе.

Шэрон прогнулась ему навстречу, но Марк не торопился, его размеренные движения совсем не походили на яростную, голодную атаку прошлой ночи. Сегодня, как заправский гурман, он словно пытался продлить удовольствие до бесконечности.

Но через несколько минут после того, как любовный угар развеялся, настала пора угрызений совести. Думая, что муж уснул, Шэрон пристроила голову на его плече и вздрогнула, когда он внезапно протянул руку и коснулся ее щеки.