Тори резко остановилась и обернулась. Взгляд ее не выражал никаких эмоций. Честно сказать, ей даже в голову не приходило, что покойный Роджер Ллойд, один из самых богатых людей в стране, хоть что-то оставит своей единственной внучке...

— Ты на это надеялась, да?

Судя по обвиняющему тону, Винс был на сто процентов уверен, что Тори приехала именно из-за наследства.

— Нет, — спокойно проговорила она.

— Да ладно... Тори! — Складка между бровями и маленькая заминка, которую сделал Винс, прежде чем произнести ее имя, ясно давали понять, что он все еще сомневается в том, что она именно та, за кого себя выдает. — Зачем ты тогда примчалась сюда с другого конца света именно сегодня, в день похорон, когда должны огласить завещание? И не пытайся меня убедить, что в тебе вдруг пробудились нежные чувства любящей внучки к любимому деду, иначе ты приехала бы сразу же, как только узнала о его болезни.

Ну, что ему сказать? Что она совсем недавно переехала на другую квартиру, и письмо шло по новому адресу больше месяца? Что Роджер Ллойд не испытывал никаких родственных чувств к своей внучке, и она к нему тоже? Что за двадцать семь лет они не встречались ни разу? Тори очень сомневалась, что Винс будет слушать ее оправдания.

А почему она все же явилась на похороны чужого, в сущности, человека, этого тоже не объяснишь так просто. Тори и сама толком не знала, что ее сюда привело. Быть может, желание рассчитаться за несправедливость, допущенную когда-то по отношению к Джилл и ее всеми отвергнутому ребенку. Впрочем, Тори давно перестала отождествлять себя с тем ребенком.

Или, может быть, она, Тори Бинг, женщина самостоятельная и уже не страдающая от того, что рядом с ней нет никого из родных и близких, приехала сюда потому, что когда-то ей очень хотелось, чтобы и у нее тоже была семья. И не просто любая семья, с горечью уточнила она про себя. Ей хотелось, чтобы ее приняли именно в этой семье, за жизнью которой она так пристально наблюдала из далекой Канады с упорством, граничащим с одержимостью... Она даже специально выписывала английские газеты... А когда на прошлой неделе обнаружила в ящике письмо, начинавшееся со слов «Моя дорогая Виктория», у нее все перевернулось внутри — она даже не подозревала, что ее детские устремления, казалось, давно забытые, могут пробудиться в ее душе с такой силой.

У нее были причины приехать сюда. Но если бы Винсент Ллойд узнал о них... Девушка невольно поежилась, представив, каких бы гадостей он ей наговорил.

— Тебе было плевать на него, — продолжал с осуждением Винс. — Иначе ты примчалась бы сразу же, как только получила мое письмо. Или ты думаешь, я ради собственного удовольствия напрягался, разыскивая твой адрес? Да будь моя воля...

Он вдруг замолчал. Только сейчас Тори заметила, какое осунувшееся у него лицо. Справедливости ради следовало признать, что он действительно искренне горевал о смерти дяди. Однако при этом не пытался скрыть то гадливое отвращение, которое вызывала в нем Тори. Это ужасно ее бесило.

— Ну и что бы ты сделал, Винс? — спросила она не без вызова, но и с неприкрытой горечью в голосе. — Прогнал бы меня подальше поганой метлой? По примеру своего дяди, который вышвырнул Джилл из дома?

В серых глазах Винса вспыхнуло пламя ярости, а потом взгляд его сделался твердым, как алмаз.

— Джилл? — переспросил он с нажимом.

Тори сделала глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на его деланное недоумение. Он, конечно же, заметил, что она не назвала Джилл мамой.

— Ей исполнилось всего девятнадцать, когда она забеременела. Мы с ней были скорее как сестры. Ты что, забыл, как она смущалась, когда я звала ее мамой? Да и сама не любила распространяться о том, что я ее дочь.

— Зато тебя, я смотрю, ничем не смутить, — не без издевки заметил он.

Кровь прилила к лицу Тори. Почему он такой злой? До сих пор не может простить Джилл ее норовистый дерзкий характер? Или просто проверяет ее, стараясь поймать на какой-нибудь неувязке?.. Она едва подавила в себе желание развернуться и убежать.

— Я приехала лишь потому, что ты мне написал, — сухо заметила Тори, не давая его сарказму и вполне очевидной подозрительности выбить себя из колеи. — А зачем, кстати? Тебя что, дед попросил разыскать меня?

— Нет.

Выходит, он занялся поисками пропавшей дочери своей покойной кузины исключительно по собственной инициативе. Это не могло не настораживать. Зачем ему было тратить на это силы?

— Роджер сам никогда бы не признался, но я понял, что он хочет увидеться со своей единственной внучкой. А что до меня... — Он опять окинул девушку все тем же оскорбительным, по-мужски откровенным и хищным взглядом, и его губы скривились в зловещей ухмылке. — Мне, может, было любопытно посмотреть, во что превратилась дочка Джилл. Та девица-подросток, которую я запомнил, наводила на самые унылые мысли... Я был почти уверен, что она влачит жалкое существование в каких-нибудь трущобах.

Тори сжала кулаки, так что ногти вонзились в ладони. Вот значит, какого он мнения о ней...

— Мне и в голову не приходило, что она переедет в Канаду и сменит фамилию... как будто от кого-то скрывается и не хочет, чтобы ее нашли.

Может, так оно и было, с раздражением подумала Тори. Язвительный тон Винса так бесил ее, что она даже не сразу заметила, что он говорит о ней в третьем лице.

— Она? — встрепенулась Тори. — Ты имел в виду меня?

— Ну конечно, — протянул он елейно-приторным голосом, но взгляд его оставался по-прежнему жестким. Как видно, появление двоюродной племянницы на похоронах Роджера Ллойда потрясло Винса больше, чем он хотел показать. Честно говоря, Тори не ожидала, что он воспримет это так болезненно. — Я три месяца потратил на поиски.

Воспользовавшись услугами — и весьма недешевыми — бюро по поиску пропавших людей, он обнаружил некую связь между Викторией Ллойд и сотрудницей ванкуверского телевидения Тори Бинг и повел поиск в нужном направлении.

— Высший балл за смекалку и волю к победе, Винсент. — Девушку бил озноб, и вовсе не потому, что на улице было морозно. — Но ты всегда был упорным и обстоятельным.

Он усмехнулся.

— А откуда ты знаешь, какой я всегда? Мы с тобой виделись только раз.

Он что, опять ее проверяет? Тори выпрямилась в полный рост, расправив плечи. Но все равно рядом с Винсом она казалась себе малявкой.

— Два раза! — резко поправила она. — В первый раз мы общались почти неделю. И потом еще через год... после смерти Джилл, когда ты приехал просить... нет, не просить, а требовать, чтобы я вернулась домой!

Винс слегка приподнял бровь, как будто неожиданная вспышка Тори его позабавила.

— Но ты наотрез отказалась. И сбежала на другой конец света. — Под его пронзительным взглядом Тори чувствовала себя букашкой, насаженной на булавку. — Тебе тоже высший балл за хорошую память, Тори. Или ты просто такая же обстоятельная и упорная, как твой покорный слуга?

Она с трудом сглотнула, настороженно глядя на Винса. Господи Боже! Не позавидуешь тому, кто возомнит о себе слишком много и попытается выставить дураком этого человека. Такой убьет и не заметит.

— Что-то я не поняла... — Тори поглубже вздохнула и решилась: — Ты действительно сомневаешься в том, что я дочь Джилл?

Лицо его вдруг посуровело.

— Ты не первая, кто претендует на место пропавшей и вновь объявившейся внучки Роджера. У нас тут целая очередь претенденток. А как только в газетах был опубликован некролог, сюда еще набежало репортеров немерено. Благодаря моей милой кузине, которая словно задалась целью отравить жизнь своему отцу и делала все, чтобы ему досадить, даже с собой покончила, наши внутрисемейные дела стали общественным достоянием.

— То есть ты думаешь, будто я тоже из этих лжевнучек? — выдохнула Тори, неприятно задетая еще и тем, как цинично и грубо он отозвался о Джилл. — А тебе не приходило в голову, что моя мама все про тебя рассказала. — Она помолчала и добавила дрогнувшим голосом: — И про тебя, и про Роджера.