Вернулись домой они совершенно вымотанные, выжатые как лимон. Так бывало всегда, когда съемки затягивались. На сей раз они затянулись дольше обычного. И все благодаря капризам Светы. Остальные девушки, Зоя и Рита, еще не избалованные вниманием глянцевых журналов, счастливые оттого, что им выпала такая удача, готовы были на все и из кожи вон лезли, лишь бы выполнить как можно лучше все указания фотографа и стилиста. Они принимали на движущемся эскалаторе самые опасные позы, какие их просила принять Даша. Она понимала, что рискует, но остановиться не могла. В душе ее все равно кипела злость. И она выплеснула ее на моделек. Хотя злиться на наивную глупенькую Зою, да и на Риту, обладавшую внешностью, напоминающей незабвенную Пеппи Длинный Чулок, рыженькую, с очаровательными веснушками на курносом носике, просто нелепо. Света категорически отказывалась подчиняться. «Не хочу себе тут ради твоих дурацких идей шею свернуть!» — так она и сказала. А потом ворчала, что в этих туфлях на слишком остром каблуке ей неудобно, что платье от «Prada» жмет ей под мышками, что плетенная из соломки шляпа от «Lanvin» какая-то дурацкая и закрывает все лицо. На Женю она кинулась как разъяренная кошка, обвинив ту в применении некачественной косметики, сказав, что у нее начинается аллергия. В общем, дурила как хотела. Хотя, по идее, дурить-то полагалось Даше.

В результате мечты о вкусном ужине Даша отбросила, но Женя с ней не согласилась. Она быстро переоделась и отправилась на кухню. Нашпиговала мясо, почистила картошку, выложила все это на противень и уселась на кухне ждать результата. Потом вспомнила про салат. Решила приготовить и его. Ужин так ужин! Через полтора часа все было готово. Женя накрыла на стол, как всегда подстелив под синие тарелки голубые в клеточку салфетки в тон, достала из холодильника запотевшую бутылку «Смирновки» и пакет апельсинового сока. Перелила сок в кувшин прозрачного стекла. Даша бы так никогда не сделала. Она вообще чаще всего оставалась равнодушной к обеденным изыскам, перехватывала что-нибудь на ходу и, уж во всяком случае, не морочила себе голову, занимаясь сервировкой. Но Женя была устроена по-другому. За что ей и спасибо. Даша умела ценить такие вещи.

— Сестренка! Все готово! Ты там еще не уснула? — крикнула Женя.

— И все-таки, как здорово, что ты у меня такая хозяйственная! — искренне сказала Даша, подошла, обняла и поцеловала сестру.

— Пить будем?

— Ой будем! Сегодня был просто кошмарный день. Я с ног валюсь. А ты все-таки нашла силы для этого роскошного ужина. Ой какие ароматы! — Она села на стул с жесткой спинкой, но с мягкой подушкой, положила себе на тарелку салат, благоухающий свежей зеленью и сдобренный оливковым маслом с капелькой винного уксуса. Женя отрезала ей огромный кусок истекающего пряным соком мяса.

— Я столько не осилю.

— Еще как осилишь! Ну, наливай. Сегодня это мне требуется, как никогда.

— А вдруг надеремся? — засмеялась Даша.

— Ну и что? — возразила сестра. — Кто нам запретит?

Они выпили по маленькой рюмочке, запили обжигающую жидкость соком, и обе почувствовали, как напряжение трудного дня уходит. Девушки уже принялись за мясо, когда их ужин был прерван неожиданным звонком в дверь. Даша пошла открывать, бросив на ходу, что это, наверное, их соседка Лида, которой вечно что-нибудь нужно, если не соль, так сахар или хлеб забыла купить. На самом деле Лида была одинокой женщиной, немолодой и некрасивой, без всяких шансов на личную жизнь, и ей катастрофически не хватало общения, так что она использовала самые разные предлоги, лишь бы заглянуть к сестрам на огонек. Она не работала, с деньгами у нее после развода с очень богатым человеком, оставившим ей просторную квартиру и взявшим на себя труд выплачивать ей ежемесячное пособие, проблем не было. Даша и Женя жалели соседку. Она прожила со своим банкиром четверть века, и вот он променял надоевшую жену, так и не родившую ему детей, на молоденькую стерву, обработавшую мужика легко и непринужденно.

Однако Даша ошиблась. На пороге стоял Степан Свирин собственной персоной в своем любимом байкерском наряде, хотя никогда в жизни не нашел бы в себе смелости приобрести мотоцикл и уж тем более гонять на нем. Степан, надо отдать ему должное, был на самом деле очень красивым, с правильными и жесткими чертами лица, твердым подбородком с ямочкой и высоким чистым лбом. Его раскосые светло-карие глаза смотрели прямо и обезоруживающе, каштановые, с легким оттенком меди волосы падали на широкие прямые плечи блестящей волной, брови почти смыкались над переносицей, что придавало его лицу немного строгий вид человека, полностью сосредоточенного над решением глобальных мировых проблем. Хотя на самом деле проблемы у него были самые мелкие. Степану, если можно так сказать, катастрофически везло. Он никогда в жизни не знал провалов и жесткой конкурентной борьбы. Свирин родился в семье ученого-экономиста, его отец много лет заседал в ООН, а потом стал одним из «новых русских», хотя и не имел к бандитскому бизнесу никакого отношения. А зачем ему криминал? Он просто и непринужденно вошел в банковскую бизнес-элиту, его ценили как знающего человека, обладавшего огромным опытом в сфере международной торговли, и он этим пользовался. Для единственного сына Свирин-старший не жалел ничего. И вот так возник на пустом месте модный дом Степана. Попросту — папа все купил: помещение, и материалы, и отменный пиар. Все у них в семье схвачено и за все заплачено. Даша не раз бывала в их доме на Рублевке, и родители Степана производили на нее какое-то странное впечатление. Они, совершенно очевидно, относились к людям интеллигентным. Мама, Галина Юрьевна, окончившая с отличием МГИМО, никогда не работала. В ее обязанности входила лишь неусыпная забота о муже и сыне. Она жила их жизнью, занималась только их проблемами. Так вот, Даша удивлялась, как в них во всех сочетается эта самая пресловутая интеллигентность с абсолютно торгашескими замашками. Их с Женей родители когда-то тоже работали в постпредстве, но характером обладали совсем иным. Более открытым и жизнерадостным, что ли, да и были они не такими корыстными, так что золотых гор своим дочкам не оставили. Тратили при жизни все, что зарабатывали, а это совсем немало. Свирины же были расчетливы, как ломбардские процентщики. Дашу это иногда ужасно смущало. Но она чувствовала себя со Степаном комфортно. И вот, к большому изумлению Даши, его умудрилась увести у нее из-под носа глупышка Светка. Может быть, Даша и в самом деле воспринимала своего бойфренда слишком уж спокойно? Есть он, и пусть будет. Но никакой любви, никакой страсти она в отношении него не испытывала. И он это, судя по всему, почувствовал. Что же теперь ему надо?

— Позволишь войти? — Степан поиграл соболиными бровями.

— Заходи, если уж пришел.

— Женя дома?

— Дома. Мы как раз ужинаем. Не присоединишься?

— Почему нет? С удовольствием.

Даша решила, что Степан пришел, чтобы с ней помириться, и, если уж быть совсем честной, она готова пойти ему навстречу. В конце концов, что от добра добра искать? В прихожей он снял уникальную куртку из тонкой кожи с аппликацией волчьей морды на спине, выполненной по его собственному эскизу. У волка были глаза Степана, чем он безумно гордился. Свирин остался в своих любимых черных джинсах и ярко-красном, обтягивающем идеальный торс джемпере. Подкованные латунью узконосые «казаки» он и не подумал снять, хотя тщательно вытер ноги об резиновый ярко-зеленый коврик у двери. Степан прошествовал на кухню, где его глаза встретились с недоуменным взором Жени.

— Ну что, голуба моя, не ожидала? Привет, Жека!

— И тебе привет. Что это тебя к нам занесло? — Женя улыбалась, будто бы никогда и не думала ругать Степана и в ее глазах он был самым что ни на есть желанным гостем.

— Соскучился, — бросил Степан небрежно, усаживаясь на стул. — Здесь наливают? Может, еще и кормят?

— Смотря кого, — засомневалась Женя, не зная, как себя вести, и взглянула на сестру. Улыбка на ее лице при этом продолжала держаться, как приклеенная.