— Я совершенно уверена, что вы профессионал, всецело преданный делу, — уклончиво отозвалась Лайза, зная, что он по своему обыкновению шутит. Этот парень был способен соблазнить ее одним взглядом.

— Так вы не боитесь? — спросил Харрис — Неужели я на вид так безобиден? — И он так внимательно посмотрел в ее глаза, что у Лайзы закружилась голова.

— Может быть, и боюсь, ведь я трусиха, — призналась она.

— Ну вот, теперь вы говорите глупости.

— Наверное, из-за того, что чувствую себя неловко, — тихонько произнесла Лайза, снова остро ощутив его близость. Даже зная, что это не его вина, она готова была винить Джека в том, что тот так странно на нее действует.

— Тогда лучше прикончите эту бутылку, тем более что вино отличное, — посоветовал Харрис. Он не попался на удочку: не стал ни соглашаться, ни возражать. — Вдруг это поможет вам проще ко всему отнестись.

— Мне это не понадобится, — заявила Лайза неожиданно раздраженно, сама не зная почему. — Я выполню свою часть нашей дурацкой сделки, можете не волноваться.

— А я в этом ни минуты не сомневался. Но мне бы хотелось, чтобы вы воспринимали простое позирование как визит к зубному врачу. — Он коротко рассмеялся и добавил: — Хотя, подозреваю, это занятие может показаться даже противнее, чем сидение в очереди к стоматологу. По собственному опыту я, естественно, судить не могу — никогда никому не позировал.

— Если ваша речь должна вдохновить меня, то у вас плохо получается, — вздохнула Лайза, выливая остатки вина в свой бокал. Затем залпом выпила вино с неприличной поспешностью и поднялась. — Хорошо. Давайте займемся делом, пока я не струсила окончательно.

Храбрости Лайзе хватило только до ее дома. Стоило им переступить порог, как вся ее решимость растаяла, особенно когда Харрис расположился в студии, вооружившись этюдником и набором карандашей, аккуратно разложив их рядом на столике.

— Я… что конкретно вы хотите, чтобы я сделала? — еле выговорила Лайза — такая дрожь охватила ее. Всю дорогу домой она твердила себе, что это глупо, что, конечно же, Джек Харрис — профессионал, а она ведет себя как последняя дура. Но для самой девушки эти слова звучали неубедительно.

Усмешка Харриса была хитрой и озорной одновременно, и это еще ухудшало ситуацию. Он положил этюдник, подошел к Лайзе и заглянул ей в глаза. Улыбка стала шире.

— Через минуту, — мягко произнес он, — я сяду там, где сидел, и ни в коем случае не буду на вас смотреть, раз уж вас так это тревожит. Я бы хотел, чтобы вы сделали вот что… — Он уселся на диван спиной к стулу, на котором съежилась Лайза, вытянул правую руку вдоль спинки дивана, а левой обхватил согнутое колено. — Просто посидите вот так, и все. Разумеется, было бы лучше, если бы вы сняли джемпер — ведь на моей сирене его не будет. А суть заключается в том, чтобы сделать набросок обнаженной спины.

Затем Харрис поднялся и снова встал прямо перед Лайзой, но девушка даже не заметила, когда он успел проделать это. Он вдруг оказался слишком близко… И тут Харрис взял ее за плечи и притянул к себе.

— Успокойтесь, Лайза, — произнес он. — Вы правда чересчур бурно реагируете. Если дальше так пойдет, вы будете слишком напряжены, это немедленно скажется на наброске и напрочь все испортит. И тогда я разозлюсь, вы разозлитесь, и в результате мы только потеряем время. Так что давайте-ка лучше покончим с этим, потому что я не могу сидеть здесь весь день и уверен, что вам тоже есть чем заняться. Договорились?

Джек наклонил голову и быстро чмокнул ее в лоб — легко, едва коснувшись. Через минуту он уже отвернулся и сел, стоически рассматривая ровный ряд карандашей и бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

Лайза не сомневалась, что Харрис еще и посмеивается про себя над ее замешательством, а вот ей самой оно совсем не нравилось. Девушка обреченно вздохнула, скинула свитер и, словно на Голгофу, прошла в другой конец студии. Там она приняла позу, показанную ей Харрисом, ругая себя последними словами за трусость, а его — за ехидный смешок, сопровождавший, как ей показалось, каждое ее движение.

А потом воцарилось молчание, очень странное — казалось, оно громом разносилось по всей комнате. Стук ее сердца, словно морской прибой, отдавался в ушах Лайзы. Она сидела в предложенной позе и ждала.

Ожидание затягивалось. Молчание становилось все более напряженным, и Лайзе стало казаться, что она слышит дыхание Харриса. Ни шуршания карандашей по бумаге, ни одного движения стоявшего сзади мужчины — только легкие вдохи, иногда прерывавшиеся, как показалось девушке. Наконец издерганные нервы Лайзы не выдержали.

— Что вы делаете? — прошептала она, но в напряженной тишине этот шепот прозвучал неестественно громко.

— Жду, когда вы расслабитесь, — отозвался спокойный, невозмутимый голос. — Нет смысла делать этюды, когда вы так скованны. У меня не получится то, чего я хочу.

Харрис замолчал, а Лайза не нашлась что ответить. Снова воцарилось гулкое молчание. Она чувствовала, что при упоминании о скованности напряглась еще больше.

Лайза обвела глазами диван, разглядывая знакомую фактуру обивки, скользнула взглядом по журнальному столику, по стоявшей на нем лампе, отметила пятно — результат ее небрежности во время недавней уборки, и хуже того — паутину в углу комнаты.

Вздох. Затем еще один, тяжелый.

— Вы, конечно, не курите.

— Конечно нет, — отозвалась Лайза. И, в свою очередь вздохнув, продолжила: — Должна признаться, сегодня мне впервые захотелось закурить. Вы думаете, это поможет мне справиться с собой?

— Это могло бы помочь вам расслабиться.

— Да незачем мне расслабляться, — запротестовала Лайза, зная, что это ложь. Девушка сама уже чувствовала, как одеревенели ее плечи, спина, рука, на которую она опиралась. — Мне всего лишь нужно, чтобы вы занялись наконец своими набросками.

— Закройте глаза, — скомандовал Харрис, и Лайза повиновалась, но тут же снова в панике открыла их, почувствовав, как он уселся позади нее и обхватил руками ее плечи. Большие пальцы скульптора сомкнулись у верхнего позвонка, и он произнес: — А теперь снова закройте глаза и доверьтесь мне. Я не сделаю вам больно. Сидите тихонько. Я лишь хочу немного ослабить ваше напряжение.

Удивленный вскрик Лайзы утонул в этих словах. Сильные, чуткие пальцы уже разминали затекшие мышцы у основания шеи девушки движениями совершенно нейтральными и одновременно очень интимными.

«Доверьтесь мне» — эти слова снова и снова отдавались в мозгу Лайзы, и девушка полностью отдалась во власть магии массажа. Она позволила себе слегка наклониться вперед и расслабиться.

Массаж не был ни мягким, ни грубым, зато, бесспорно, умелым. Харрис разминал мышцы с уверенностью профессионала, знающего, что делает. Он еле слышно шептал теперь ей в ухо — иногда слова можно было различить, а иногда они звучали совсем неразборчиво.

Впрочем, то, что он говорил, не имело значения: это был просто набор повторяющихся слов и звуков — так успокаивают испугавшегося ребенка. Или слабонервную женщину, подумала Лайза и пробурчала:

— Я ведь вам не пугливое дитя.

— Знаю, — отозвался Харрис, продолжая массировать ее напряженные мышцы. Теперь его руки свободно скользили вдоль спины Лайзы от талии к плечам, очерчивая их линии, выбивая дробь на позвонках. Однако теперь все проделывалось в молчании, и это молчание неожиданно совершенно изменило атмосферу в комнате.

Это уже был не просто массаж. Теперь пальцы мужчины скользили по телу девушки, запоминая его, изучая фактуру кожи, строение уже расслабленных мышц, очертания фигуры, впадинку внизу спины, изгиб ребер.

Когда Лайза снимала свитер, лента в волосах ослабла, и теперь она ощутила, как пальцы мужчины довершили начатое: он одним движением распустил ей волосы и расправил их на плечах и спине. Лайза скорее догадалась, чем почувствовала, как он поднес одну прядку к ноздрям под предлогом того, что расправляет ее гриву.

Почувствовала? Да нет, ей, наверное, показалось. И тут его голос прошептал еле слышно: