Джеку — чтоб ему пусто было! — не хватило чуткости дать ей это очко.

— Я просто не хотел, чтобы, поглощая плоды моего кулинарного искусства, ты ощущала какой-то дискомфорт, — ответил он, по-прежнему не выпуская ее руки. — К твоему сведению, я один из лучших в мире специалистов по приготовлению жаркого в горшочке. Люди со всего мира приезжали только ради того, чтобы его понюхать.

— А также поразиться твоей скромности, — отрезала Лайза, уже не уверенная, что поступила правильно, не сдобрив его жаркое кайеннским перцем. Мысль была крайне соблазнительной, но Лайза вовремя сообразила, что последствия этого поступка ей пришлось бы испытать на себе.

— И за этим тоже, — ухмыльнулся Харрис, отпуская наконец руку Лайзы, однако сначала внимательно обследовал ее: сперва ладонь, затем перевернул кисть, словно собирался поцеловать. — Ну хорошо, а теперь беги отскребай грязь — тебя ждет настоящее лакомство, это я обещаю.

Настрой Харриса оказался заразительным, и, к тому времени когда Лайза «отскребла с себя грязь», она обнаружила, что ей все труднее сохранять остатки прежнего дурного расположения. Было бы гораздо легче, подумала она, если бы у Харриса оказался такой же ровный нрав, как у его собаки, а то ведь меняется, как погода, и вечно не знаешь, чего от него ждать.

Девушка направилась вслед за хозяином на кухню, все еще лихорадочно перебирая в уме вопросы, которые хотела задать, но не осмеливалась — по крайней мере, напрямик. Куда подевалась ее скульптура? И еще более важный вопрос — что он затеял, заставив ее позировать для работы, которой не оказалось в мастерской? Нелепость какая-то — не могла же она служить моделью для изображения Забияки? И как же хуонская сосна? Куда он дел дерево? Его-то зачем прятать?

Лайза мучилась этими вопросами, однако у нее имелось сильное подозрение, что ее водят за нос, причем намеренно. Вопрос был в том, что она не знала зачем, не могла понять, каким образом, и не имела ни малейшего представления о том, что может — или должна — предпринять.

— Ты от этого кушанья будешь просто без ума, — поведал ей Харрис, торжественным жестом снимая крышку с горшка и наклоняясь, чтобы с удовольствием понюхать его содержимое. Он сделал знак Лайзе присоединиться, и она, хоть и неохотно, уже готова была подойти, как вдруг снаружи раздался раскатистый лай, сопровождаемый отчаянным женским воплем.

— Провалиться мне, если этот чертов пес не притащил очередную голубку. И прямо к обеду… — пробурчал Джек, с грохотом опуская крышку, и помчался к двери, Лайза — следом за ним.

У нее возникло подозрение, что они оба оказались неподготовленными к открывшемуся перед ними зрелищу, и уж Лайзу определенно застала врасплох реакция Харриса.

— Фу! Назад! — рявкнул тот, бросаясь вперед и хватая рыжего пса за загривок. Пес же, яростно рыча, пытался вырвать зонтик из рук высокой элегантно одетой блондинки, прислонившейся к машине и что-то оравшей на иностранном языке. Слов было не разобрать, однако не требовалось особого воображения, чтобы сообразить, что они означали. Впрочем, на Забияку они не произвели решительно никакого впечатления — Лайза была уверена, что удары зонтиком только осложняли все дело.

— Назад! — снова закричал Харрис, и пес наконец снизошел до того, чтобы послушаться, впрочем наградив при этом хозяина уничтожающим взглядом. Бросив вырванный из рук блондинки изрядно потрепанный зонтик на землю, он лег и, положив голову на лапы, стал тихонько рычать.

— Джек, милый! Слава Богу, ты здесь! — воскликнула блондинка, роняя сумочку и бросаясь, насколько позволяла узкая юбка, к Харрису. — Я испугалась, что это ужасное существо сейчас меня сожрет! — Серые глаза блестели от возбуждения, модная, аккуратно уложенная прическа растрепалась.

— Не надо было бить его зонтиком, Лотта. Удивляюсь, как он тебе руку не откусил, — упрекнул Харрис, беря женщину за руки и притягивая к себе. Или она сама придвинулась ближе? Во всяком случае, в том, кто был инициатором последовавшего за этим поцелуя, сомнений не было.

— Я его не била, — запротестовала блондинка, оторвавшись от губ Харриса. — Я просто испугалась. А ты что бы стал делать на моем месте? Убежал или принял бой?

— Я бы разрешил себя съесть, — ухмыльнулся Джек, оглядывая со слишком явным интересом ее стройную фигуру.

Лайза не могла не отметить взглядом профессионала, что на женщине был шикарный, подчеркивающий все ее достоинства шерстяной костюм, просто-таки кричаще дорогой и эксклюзивный. Шикарная вещь, но очень знакомая, усмехнулась про себя Лайза: это была копия одной из ее собственных моделей, но не оригинал, а то, что осталось после ее войны с Люком.

— Такая женщина, как ты, Лотта, выдержит любую атаку, — заметил Джек.

— Ты мне всегда льстишь, — с улыбкой отозвалась блондинка, однако Лайза заметила, что в холодных серых глазах, устремившихся туда, где, все еще ощетинившись, лежал пес, не было улыбки. В этом взгляде читалась открытая неприязнь, и Лайза почувствовала, что она взаимна: собаке эта голубка тоже пришлась не по вкусу. И ни улыбки, ни намека на простую вежливость не появилось в ее глазах, когда женщина заметила, по-видимому впервые, стоявшую в дверях Лайзу.

Серые глаза оглядели ее с наглым высокомерием, быстро сменившимся презрением, когда она заметила запачканную грязью одежду и растрепанные волосы Лайзы. Блондинка явно сочла ее не заслуживающей внимания, хотя и с некоторыми оговорками. Взгляд этот был слишком хорошо знаком Лайзе, и она улыбнулась про себя, отметив, насколько неуместны в этой сельской обстановке светские манеры и наряд «от кутюр».

Оценив Лайзу и отбросив, как нечто нестоящее, женщина перенесла свое внимание целиком на Харриса, чьи руки она по-прежнему сжимала в своих — этот жест свидетельствовал об их долгом знакомстве и определенной близости.

— Ах, Джек, как хорошо, что я наконец добралась, — бархатным голоском проворковала блондинка. — Я плохо переношу самолет, и перелет из Парижа меня просто измучил, милый. Я совершенно разбита. Единственное, чего мне сейчас хочется, это посидеть часок в твоей минеральной ванне, хорошо? А потом поспать как минимум два-три часика.

— Видишь ли, воду придется подогревать — ванной в последнее время не особенно часто пользовались. Лучше сначала пообедай с нами, — отозвался Харрис. Лайзе показалось, что при упоминании о ванне он бросил в ее сторону быстрый лукавый взгляд. — Ты приехала как раз вовремя, — продолжал он. — Мы с Лайзой собирались садиться за стол.

Теперь блондинка по-настоящему заметила Лайзу, и ей пришлось заново оценивать ее, пока Харрис представлял их друг другу.

Лотта, чья фамилия была Мертон, оказалась главным агентом Харриса в Европе и явилась, по словам Джека, травить и запугивать его, чтобы он подготовил выставку раньше, чем ему бы этого хотелось.

К некоторому удивлению Лайзы, Джек не стал вдаваться в подробности относительно ее самой: просто назвал ее имя и потащил всех в дом. Пес следовал за ними по пятам.

Она, наверное, думает, что я присматриваю за собакой или что-нибудь в этом роде, подумала Лайза, хотя это ее не слишком волновало. А потом ей пришла в голову мысль, которую она сразу отбросила: что Харрис не хотел смущать своего агента встречей с автором ее уже не оригинального костюма. Хотя откуда он мог это знать? Лайза была уверена, что Харрис достаточно сведущ в вопросах женской моды, но не настолько же. Может, он сам и купил Лотте костюм, растравляя себе душу, подумала она.

Лайза уверила себя, что это как раз тот случай, когда анонимность имеет свои преимущества. Потом сказала себе, что ее нисколько не волнует подчеркнутое собственническое отношение Лотты к Джеку. И наконец решила, что лучше всего ей отсюда убраться.

— Уверена, что вам надо многое обсудить, — произнесла Лайза, пока Харрис вел их в столовую. — Наверное, мне лучше уехать и оставить вас одних. Я все равно не голодна…

— Нет. Ты будешь петь дифирамбы моему жаркому, иначе возглавишь мой черный список, — пригрозил Джек, стиснув локоть Лайзы в подтверждение своей угрозы. У шедшей позади Лотты на лице появилось выражение, свидетельствующее о том, что она предпочла бы согласиться с идеей Лайзы.