— Я каждый вечер укладываю Кэтрин спать, — его голос вибрировал от нарастающего напряжения.

— И все!

В голове Моники прозвучал предупредительный звонок, что еще немного — и она переступит дозволенную черту, но девушка уже не могла остановиться. Она не понимала Адама и считала, что обязана донести эту мысль до него.

— Моника… — В его голосе появилось что-то новое, некое скрытое предупреждение, но девушка не заметила его.

— Если вы ведете себя подобным образом, то зачем тогда наняли меня? Какой смысл в моем присутствии в вашем доме?

— Вы — няня! Вот и занимайтесь ребенком!

— А вы не желаете сами заняться вашей дочерью?! — гневно воскликнула Моника и подбоченилась. — Ничего удивительного нет в том, что ваша дочь нелюдима! Да она просто не знает, как общаться с другими детьми! Что, по-вашему, должна она испытывать, если видит, что не нужна вам?

Удар мужской ладони по столу эхом отозвался по комнате. Моника испуганно вздрогнула, ее глаза распахнулись, и она замолчала. Атмосфера в комнате была напряжена до предела.

— Немедленно замолчите! — приказал Адам сквозь сжатые зубы. Его скулы побледнели.

Моника сделала шаг назад. Только сейчас она поняла, как жестоко прозвучали ее слова. Она не имела морального права говорить все это, она чужой человек в семье Харрисонов, и в ее полномочия не входят рассуждения о взаимоотношениях отца с дочерью.

Адам тоже встал, и в наступающих сумерках он казался настоящим злым великаном, в чью пещеру Моника проникла самовольно.

— Извините, я… — начала говорить Моника, но внезапно ее словарный запас иссяк, и она замолчала.

Время потянулось ужасающе медленно, Адам продолжал молча изучать ее лицо, и она не выдержала и выбежала из кабинета. Ее сердце отчаянно стучало, в глазах застыли слезы.

Расплакаться она позволила себе только тогда, когда оказалась в своей комнате и рухнула на кровать. Какая же она глупая и наивная! Зачем ввязалась во все это? Зачем согласилась на предложение Адама? Разве она не знала, что у нее нет специальных навыков? При обучении нянь и домашних педагогов много времени уделялось психологическим аспектам общения, будущих специалистов подготавливали к тому, чтобы они не привязывались к своим подопечным.

А что она? Она тотчас же прониклась симпатией к Кэтрин, и судьба девочки стала ей небезразлична. А это плохо, очень плохо! Моника должна понимать, что она в этом доме всего лишь на время, что ей нельзя привязываться к девочке, а уж тем более не допускать ответного чувства! Что будет с Кэтрин, когда Адам сочтет, что больше не нуждается в услугах Моники? Да девочка снова решит, что ее бросили.

От нарастающего отчаяния Моника застонала и вцепилась ногтями в подушку. Решение пришло сразу же: она должна немедленно покинуть семью Харрисонов. Так будет лучше для всех.

Моника перестала всхлипывать и приподнялась, собираясь идти упаковывать чемоданы, когда услышала:

— Моника!

В первое мгновение девушка даже не поняла, откуда доносится мужской голос. Она плакала в темноте, и свет, проникающий в дверной проем с коридора, немного ослепил ее. Она думала, что прошло совсем немного времени, но, оказывается, уже стемнело.

— Что? — только и смогла выдавить из себя Моника.

— Я могу войти? — спросил Адам.

У Моники возникло огромное желание ответить отрицательно, но она сдержалась. На сегодня достаточно глупостей.

— Конечно, это ваш дом.

Она не видела, как нахмурился Адам, ему явно не понравился ответ.

— Вы убежали из кабинета расстроенная, и я опасался, что… — Он остановился у кровати Моники. — Вы плакали?

Моника отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Адам видел ее слезы.

— Это не имеет значения, — глухо ответила она.

— Имеет! — воскликнул Адам и присел на край кровати, под его тяжестью пружины матраса жалобно скрипнули. — Извините, я не должен был доводить вас до слез.

Его голос прозвучал с необычной хрипотцой, и это заставило Монику повернуться к нему. И в то же мгновение она почувствовала, как теплая ладонь дотрагивается до ее щек, смахивая следы слез.

— Не надо, — тихо попросила Моника.

Но в ответ Адам отрицательно покачал головой.

И притянул девушку к себе.

Возможно, при других обстоятельствах у Моники хватило бы сил оттолкнуть мужчину, но не сегодня и не сейчас. Она с наслаждением почувствовала на своем теле крепкие руки, и, не задумываясь, растворилась в надежных объятиях. Сказалось напряжение последних дней, и ей хотелось забыться. Или она, по крайней мере, так думала.

Губы Адама оказались в роковой близости от ее лица, и, когда они с жадностью захватили губы девушки в плен, та возражать не стала. Она сама потянулась к нему и прижалась сильнее. Ей хотелось большего, она точно стремилась раствориться в мужчине.

Страсть поцелуя нарастала, и молодых людей охватил огонь желания. Они оба забыли, что толкнуло их в объятия друг друга. Моника призывно приоткрыла губы и с тихим стоном удовольствия почувствовала, как требовательный язык Адама проникает в ее глубины и дарит наслаждение.

Ее тонкие пальчики обхватили крепкую шею партнера, и она попыталась просунуть руку под его джемпер, ей хотелось почувствовать теплоту его тела, исходящую от него силу.

И Адам дал ей то, что она просила.

Он на мгновение оторвался от губ Моники и одним резким движением скинул с себя одежду.

У Моники перехватило дыхание, когда она увидела красивое мужское тело. Широкие плечи. Крепкая грудь. Соблазнительная поросль черных волос. Адам выглядел великолепно, он был превосходным представителем сильной половины человечества.

Ей захотелось нырнуть в густую черную поросль, но мужчина требовательно притянул девушку к себе и опрокинул на спину, сам навалившись сверху.

Моника ахнула. Из головы окончательно исчезли последние сомнения и переживания, и она отдалась во власть страстного желания.

Губы мужчины, казалось, одновременно были повсюду. Он то целовал ее губы, то нежно исследовал ее шею, а через мгновение он уже целовал живот девушки и подбирался к соблазнительным холмикам грудей.

Когда холодный воздух комнаты коснулся обнаженной плоти, Моника вздрогнула, но тотчас расслабилась и почувствовала, как Адам своим телом пытается ее согреть. Она обхватила его плечи руками и стала страстно ласкать его грудь и спину. Ее губы сомкнулись на его остром соске, и она с удовлетворением услышала глухой стон, вырвавшийся у мужчины.

Им понадобилось немного времени, чтобы окончательно освободиться от одежды и нырнуть под одеяло.

— Я очень хочу тебя, — выдохнул Адам и прижал Монику к себе, чтобы та почувствовала силу его желания.

Девушка зажмурилась от сладкого предчувствия, когда напряженная плоть мужчины коснулась ее ног.

— Я тоже, — выдохнула она и откинулась на подушку.

Удовольствие не заставило себя ждать. И когда Адам сделал последний, самый сильный и глубокий толчок, Моника громко застонала и ее тело сотрясло множество маленьких спазмов. Она скорее почувствовала, чем увидела, как Адам рухнул рядом с ней на кровать, его рука по-прежнему покоилась на ее груди. Они оба дышали прерывисто и часто.

У Моники пересохло в горле, отчаянно хотелось пить, но не было сил встать с кровати. Она лежала с закрытыми глазами и думала о том, что Адам — превосходный любовник.

Но любовник на одну ночь.

Адам приподнялся на локте и посмотрел на Монику. Та повернула голову в его сторону, было бы глупо теперь отрицать, что ее привязанность к этому мужчине имеет более сильное основание.

— Ты в порядке? — поинтересовался Адам и лениво обвел кончиком пальца напряженный сосок девушки.

Та с трудом сдержала стон. Ее страсть еще окончательно не прошла, и она остро реагировала на прикосновения Адама.

— Да.

Он улыбнулся.

— Ты прекрасна. Просто восхитительна, и мне было очень хорошо с тобой.

Моника вдруг почувствовала, как комок застрял у нее в горле. Нет, только не это, она не хочет снова расплакаться.