Конрад не закончил свою мысль, предоставив Мишель самой сделать напрашивающийся вывод. Он показал ей, где стояли сувенирные киоски, палатки с едой и передвижные туалеты.

— А где предположительно мальчишки нюхали клей? — задала Мишель следующий вопрос.

Конрад указал на рощицу около реки.

— Я посчитал, что мужчина в хорошей физической форме может преодолеть это расстояние туда и обратно минуты за полторы. Плюс еще минуты три-четыре на то, чтобы оказать первую помощь отключившемуся юнцу. Итого получается примерно пять с половиной минут. За это время можно проникнуть в костюме Джона в фургон, убить Тима, затем вернуть костюм на место, в фургон Джона, и незаметно уйти.

— Возможно… если бы там никого не было, — неуверенно проговорила Мишель. — Но твоя теория, к сожалению, не годится, поблизости крутилось много народу.

— Ты забываешь, что и Джон, и Тим позже всех переодевались для выступления, — не согласился с ней Конрад. — Звонок, возвещавший о начале фестиваля, уже прозвучал к тому времени, когда несколько запоздавших зрителей, увидев дерущихся, разняли их.

— Если Джон не совершал этого преступления, — продолжала отстаивать свою точку зрения Мишель, — то трудно поверить, что никто из пришедших на праздник, а их было сотни, ничего не видел такого, что могло бы служить доказательством его невиновности.

— Почему же, такой человек был, — возразил Конрад. — Помнишь, та молодая женщина, которая видела одетого в костюм мужчину, который входил в фургон Тима примерно в то время, когда Джон, по его словам, оказывал помощь пострадавшим мальчишкам. Если я смогу найти этих ребят и они вспомнят время, а также подтвердят слова Джона, то твоему отцу придется искать другого подозреваемого. Я согласен, кто бы ни был убийцей Тима — а в том, что это не Джон, я не сомневаюсь ни на секунду, — он должен быть не совсем нормальным, чтобы пойти на такое преступление. Учитывая огромное скопление людей, он рисковал чрезвычайно.

Конрад делает все возможное, чтобы подвергнуть сомнению позицию моего отца в этом деле, подумала Мишель. Может, он ради этого и обхаживает меня, а его сдержанность, забота, дружелюбие направлены на то, чтобы перетащить меня на свою сторону? Сначала он попробовал напрямую воздействовать на мои чувства, но, когда это не сработало, избрал другую тактику и стал действовать исподволь. Тогда… тогда передо мной все тот же Конрад, который играет на мне, как музыкант на инструменте, чтобы извлечь из меня то, что ему нужно. Но на этот раз у него ничего не выйдет! — поклялась Мишель. Я уже научена горьким опытом. Я помню, каких страданий мне стоил его уход.

— Спасибо, что показал мне место происшествия, и за ужин тоже спасибо. Мне пора, а то отец отправит полицию на мои поиски, — с небрежной легкостью проговорила Мишель.

Конрад молча проводил ее до машины.

— Когда я снова увижу тебя? — мягко спросил он, когда Мишель уже сидела за рулем.

В его хрипловатом низком голосе ей послышалась неуверенность, но Мишель тут же одернула себя: когда это и в чем Конрад чувствовал себя неуверенно?

— Как тебе известно, я приехала в Кингстон, чтобы помочь своему отцу. Поэтому, вполне естественно, я буду проводить большую часть своего времени с ним.

Конрад растерялся, услышав в тоне Мишель резкие нотки. Может, он сказал или сделал что-то не то? Мишель ведет себя странно: то она дружелюбна, хотя и немного насторожена, то вдруг становится раздражительной. В данный момент ее большие глаза смотрели на него с недоверием и в них читалось откровенное желание поскорее расстаться с ним. Надежда Конрада на то, что Мишель простит его и снова полюбит, опять показалась ему несбыточной.

С такими грустными мыслями он простился с ней и вернулся на поляну. Подойдя к тому месту, где Джон и Тим сцепились в драке, Конрад опустил голову и тихо стоял, прислушиваясь к крику ястреба, кружившего над поляной, и к далекому шуму движения на автостраде. Но думал он сейчас о том, как наладить отношения с женщиной, которую хотел.

Я слишком сконцентрирован на Мишель, думал Конрад, это она не дает мне сосредоточиться. Я хочу найти настоящего убийцу не только ради того, чтобы освободить Джона из тюрьмы, но еще и для того, чтобы поразить Мишель своим умом.

Конрад вдруг вспомнил, что обещал позвонить сестре Мэри, монахине, которой недавно помог защитить одну из ее протеже, не взяв с нее за это ни цента. Через неделю после убийства Тима монахиня обещала Конраду поспрашивать ребят в школе, где она преподавала, чтобы попытаться выяснить имя мальчика, который просил Джона помочь ему другу. Из этой школы, где, в основном, учились дети обитателей резервации, на фестиваль приехал целый автобус с учащимися.

Из первого же телефона-автомата Конрад позвонил в школу.

— Как хорошо, что вы позвонили! — обрадовалась сестра Мэри, узнав его голос. — Я уже собиралась связаться с вами. Мальчик, который обратился к вашему клиенту за помощью, скорее всего учится в нашей школе. Сам он, конечно, не признается, но его товарищи по классу сказали, что он подробно описал им ситуацию. Думаю, он ничего не скажет, даже если я объясню ему, зачем это нужно. Я понимаю, что сюда путь не близкий, но если бы вы могли приехать и сами поговорить с ним…

Мишель пришла в ужас, когда обнаружила, что отец не поехал на работу в то утро. Когда она вошла в дом, он метался по гостиной, как зверь по клетке, бросая взгляд то на часы, то на телефон.

— Господи, Мишель! — воскликнул Томас, увидев дочь. — Где ты была? Мне уже в голову лезут Бог знает какие мысли. Я решил, что ты попала в аварию или наткнулась на каких-нибудь подонков! Что случилось, черт возьми?! Еще бы немного, и я попросил бы Генри послать ребят…

Я должна была знать, что мои личные дела здесь не будут считаться личными, подумала Мишель, покраснев до корней волос. То, что мне уже двадцать семь лет, не имеет никакого значения. Пока отец жив, он будет считать меня малышкой, которая не способна позаботиться о себе или принять самостоятельное решение.

— Хорошо, что ты не сделал этого, папа, — сказала она с легким раздражением. — Ты поставил бы нас обоих в неудобное положение. Я ночевала в доме Конрада Уэйна.

Томас Блейк чуть не задохнулся от негодования, чем сразу отбил у дочери охоту объяснить ему что-либо.

— Когда я приглашал тебя сюда, чтобы помочь мне, мне даже в голову не могло прийти, что ты снова свяжешься с ним! — набросился он на Мишель с гневным упреком. — Я думал, что ты обладаешь большим здравым смыслом! После того как он…

— Бросил меня с десятью тысячами долларов в кармане, ты хотел сказать? — закончила за него Мишель.

— Я думал, что ты давно простила мне тот необдуманный поступок, девочка, — пробормотал Томас после секундной паузы.

Мишель бросилась к отцу и обняла его за шею.

— Ну конечно, простила, папа. Ведь ты беспокоился обо мне, хотел сделать как лучше. Я ничего не простила Конраду… особенно то, что он взял у тебя деньги. Ты не должен был терять сон из-за того, что я была у него в доме, у нас с ним ничего не было. После того, что он сделал, я не подпустила бы его к себе, даже если бы он был единственным мужчиной на земле.

Выражение лица Томаса сразу изменилось, он словно сбросил с плеч тяжелый груз. Но вместе с тем у Мишель возникло ощущение, что в это мгновение отец испытывал нечто похожее на вину.

— Рад это слышать.

— Я должна была прояснить кое-что для себя, вот и все, — сказала Мишель, попытавшись рационально объяснить то, в чем сама еще не могла разобраться до конца.

Не успел отец успокоиться, как она снова повергла его в шок сообщением, что Конрад предложил ей поговорить с Джоном Акана и что она намерена согласиться.

— Он хочет использовать тебя в интересах защиты, я не сомневаюсь в этом, — с негодованием заявил Томас. — Ты случайно не забыла, что я пригласил тебя помогать мне, а не мешать? А сейчас все идет к тому, что будет повторение ситуации с Колином Акана, когда ты с Конрадом была на одной стороне, а я — на другой. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Конрад Уэйн знает только одну преданность — преданность своим соплеменникам. Как только он добьется оправдания для своего подзащитного, он забудет о тебе, как о прошлогоднем снеге.