И Оливия доверилась. Она расслабилась и отпустила руки Томаса. Сделав робкий шаг, она покачнулась, но смогла устоять. Следующий шаг было сделать еще легче. Потом она оттолкнулась и проехала вперед на несколько метров. Остановилась. Отдышалась, как будто пробежала стометровку на скорость.

Конечно, ее не поймет тот человек, который с самого детства ходит на каток. Оливия видела фигурное катание только по телевизору. Однако сегодня она набралась смелости и встала на коньки в первый раз за свою жизнь.

На экране казалось, что все так просто и легко. Что скольжение не требует никаких усилий. Встал и поехал. Оливия ошибалась. И теперь она чувствовала себя годовалым ребенком, который недавно научился ходить.

— Ты замерзла? — заботливо спросил ее Томас. — Пойдем погреемся. Я не хочу, чтобы ты заболела.

Оливия согласилась. Но до выхода со льда катилась сама без помощи. Поэтому это заняло чуть больше пяти минут.

Оказавшись в тепле, она почувствовала, как ее щеки запылали. Она сняла перчатки и потерла лицо.

Томас с улыбкой наблюдал за ней. Он был так рад, что сегодня днем случай свел его с этой девушкой.

Он любовался ею до тех пор, пока мобильный телефон не заиграл во внутреннем кармане куртки.

Томас улыбнулся Оливии, расстегнул куртку и достал телефон.

— Это издатель, — пояснил он Оливии и быстро ответил: — Да, Джо-Джи.

Оливия не хотела показаться любопытной. Она отошла от Томаса к пластиковым сиденьям и уселась, вытянув перед собой ноги в коньках.

Разговор молодого писателя с издателем был недолгий. Найдя глазами Оливию, Томас поспешил к ней.

— Джо-Джи хочет, чтобы я вернулся на вечеринку и дал интервью. Давай вернемся вместе. Ненадолго.

Оливия расстроенно опустила глаза. Чтобы не показывать своего огорчения, она наклонилась к конькам и обтерла лезвия от снега.

— Что скажешь?

Оливия мельком взглянула на него, потом перевела взгляд на угол, где стояли стройматериалы.

— Возвращайся один. Так будет лучше и для тебя, и для меня. Знаешь, это знак. Я думала уже об этом. Нам не нужно быль вместе, рядом. Это неправильно. — Оливия потянула за шнурок и начала снимать коньки. Она не хотела смотреть на Томаса. Ей было одновременно и больно, и стыдно. Она боялась увидеть в его глазах то, что будет мучить ее еще долгое время, а именно разочарование. — А где моя обувь? — спросила она его.

Томас ничего не ответил. Он вернулся спустя несколько минут с сапогами Оливии и своими ботинками.

Молча сев рядом с ней, он быстро расшнуровал коньки и переобулся. Потом встал, взял коньки обоих и снова куда-то ушел. Когда он вернулся. Оливии уже не было.

Томас сначала подумал, что она зашла в буфет или туалет. Но, подождав ее минут пятнадцать, он понял, что она ушла.

За окном начало светать. Небо окрасилось в нежно-розовый цвет. Снегопад почти прекратился, снег еще шел, но теперь совсем чуть-чуть. Казалось, небо стало засыпать. Его работа на сегодня закончилась. Пора отдохнуть.

— Уже рассвет, — тихо сказала Габриель, не сводя глаз с окна. — Слышишь, в холле стало тихо. Все разошлись.

Она сидела на краю кровати Брендона и держала его за руку. Он нежно поглаживал тыльную сторону ее ладони своими пальцами и иногда крепко сжимал ее, как будто боялся, что она уберет руку.

— Спасибо, что ты провела эту ночь со мной. Не отходила от меня. Ты очень добрый человек, Габриель.

— Ты прекрасно знаешь, почему я так поступила. Мне самой не хотелось никуда уходить. Мне очень понравилось разговаривать с тобой. Легко и непринужденно. Ты понимаешь меня, Брендон. Чего бы ты сейчас хотел? Я исполню любую твою просьбу.

Брендон приподнялся на подушке и посмотрел в окно. Потом он задумчиво взглянул на Габриель. И только через минуту молчания на его губах появилась озорная улыбка.

— Мне можно выйти на улицу?

— Я бы не советовала. Ты еще слаб.

— Это мое единственное желание. Я хочу прогуляться по белому снегу. Хочу вдохнуть полной грудью холодный утренний воздух Рождества.

— Хорошо. Я постараюсь тебе помочь. Сейчас я вернусь.

Габриель вышла из палаты и пошла по коридору. Заглянув в холл, она увидела двух пациентов. Но те не обратили внимания на медсестру, потому что были заняты разговором.

Тогда Габриель вернулась к своему дежурному столу и, открыв ящик, достала связку ключей.

Первым делом она направилась на четвертый этаж, чтобы взять одежду Брендона. Открыв дверь и оглядевшись по сторонам, она вошла в небольшую комнату.

Нащупав выключатель, Габриель зажгла свет и начала искать по шкафам куртку Брендона.

Через пять минут она снова вышла в коридор и заперла дверь на ключ. В ее руках был пакет с вещами и теплое одеяло.

Теперь ей оставалось спуститься на первый этаж и взять инвалидное кресло.

Когда двери лифта раскрылись, Габриель быстрым шагом направилась к комнате, где, по ее расчетам, могли быть кресла.

— Вам нужна помощь? — вдруг окликнул ее мужской голос.

Габриель обернулась и увидела пожилого охранника.

— Мне нужно инвалидное кресло. Нужно перевести пациента в палату.

Охранник почесал затылок, потом взял ключи, которые лежали у него на столе, и направился к дверям другой комнаты.

— Здесь склад. Тут костыли и кресла. Мы все перевезли, — пояснил он, открывая дверь. — Выбирайте.

Габриель зашла в тусклое помещение и увидела то, что искала.

— Большое спасибо! — улыбнулась она охраннику. — Это то, что нужно!

Охранник ответил на ее улыбку и сладко зевнул.

— Говорят, у вас там был праздник.

— Да. Именно по этой причине мне нужно кресло. Один пациент перебрал с алкоголем. Мне нужно перевести его в палату.

Охранник звонко засмеялся.

— Ну с Рождеством!

— С Рождеством! — ответила ему Габриель и поспешила к лифту.

Кимберли с трудом открыла глаза. Первое, что она увидела, это было ее платье, брошенное в углу кабины. Голова раскалывалась от боли, в висках стучало, перед глазами плыло.

— Если бы не похмелье от этого мерзкого шампанского, я бы удивилась! — шепотом произнесла Кимберли.

Вокруг была разбросана одежда: джинсы, футболка, ее сапоги и платье. Только шубка была аккуратно сложена и лежала рядом с Кевином. На полу лифта лежал пуховик, как шкура убитого медведя перед камином. Он и послужил постелью.

Кимберли передернуло. Как она могла так опуститься? Переспать с мужчиной в лифте!

Это все под воздействием алкоголя! Во всем виновато шампанское! — успокаивала себя она.

Потом она закрыла глаза и сильно помассировала виски. Боль немного утихла, но сразу же вернулась, когда она попыталась встать.

Она схватила платье и с ужасом посмотрела на него. Мятое, в пятнах и чуть порвано у замка.

И Кимберли вспомнила, как резко рванула молнию, чтобы произвести на Кевина впечатление, будто она Афродита, только что появившаяся из морской пены.

Она быстро оделась. Схватила сумочку, натянула сапоги, набросила шубку и прислонилась к стенке лифта.

Она стояла и смотрела на спящего Кевина. В нем не было ничего такого, что могло бы привлечь Кимберли, если бы они не оказались запертыми в лифте.

В нем вообще не было ничего привлекательного. Сейчас он лежал на животе, без капли смущения демонстрируя свой голый зад.

Его тело было худым и полностью покрыто веснушками. И тут Ким вспомнила, как ночью говорила ему:

— У тебя тело Аполлона, Кевин! Как много веснушек! Я так обожаю веснушки! Хочешь, я поцелую каждую?

Кимберли сморщилась. Ей стало противно и стыдно одновременно. Ей хотелось убежать, скрыться, испариться.

И тут ее внимание привлекла панель с кнопками. Она горела! Значит, лифт работает!

Кимберли аккуратно перешагнула Кевина и нажала на кнопку десятого этажа.

Лифт тихо проревел и распахнул двери.

Как Кимберли была рада свободе! Она быстро выбежала и подождала, пока двери снова сомкнутся.

Лифт закрылся, и она направилась в свою квартиру.

Белый снег. Белая дорога. Белые деревья. Все в снегу. Мэган гуляет по лесу. Она одна, но ей не одиноко. Что-то теплое согревает ей сердце. Наверное, это любовь.