— С вами ток-шоу «Чистая правда»! И я, его ведущий, Бред Мировски! Добрый вечер! — начал он.

Голос у него был ровный и спокойный. Он выбрал правильную интонацию. На фоне диких выкриков и нецензурных выражений, прикрытых от телезрителей короткими сигналами, Бред казался самым разумным существом в этой студии.

Загорелись красные софиты. Заиграла музыка: короткие фанфары сменила барабанная дробь.

— Приветствую вас, зал! — Бред поднял руки, в одной из которых были подсказки на пластиковых карточках. — Готовы ли вы послушать новую историю?

Зрители студии взвыли и загудели, как футбольные фанаты на кубке УЕФА.

Когда зал немного успокоился, Бред посмотрел в камеру. Его карие глаза сверкнули, а тонкие губы растянулись в улыбку. По выражению его лица можно было догадаться: всех зрителей «Чистой правды» ждет незабываемая история.

— Итак, многие из нас делали больно своей семье. Некоторые не специально, другие, наоборот, умышленно. Предавали, доводили до слез, оскорбляли и унижали самых родных и близких людей. — Бред опустил глаза и наигранно задумался, будто о чем-то сожалеет. Господи, да он прирожденный актер! Никогда Бред Мировски не страдал, никогда его не мучила совесть. Он рос полным эгоистом, и поэтому его матери приходилось несладко. — Ребенок — это самое дорогое в жизни любого родителя, — продолжил Бред. — Зрители в студии, поднимите руки, у кого есть дети?

Вырос лес рук.

— Вы любите своих детей? — Бред подошел ближе к первым рядам. — Как вас зовут?

— Мисси, — ответила полная чернокожая женщина с длиннющими ногтями, покрытыми черным лаком с серебряными блестками.

— Мисси, сколько у вас детей?

— Трое, дочь и два сына. И я ращу их одна, потому что мой муж пьяница и бездельник! — завелась женщина и яростно зажестикулировала, наверное считая, что именно так она сможет донести суть своих проблем до телезрителей.

Зал взвыл.

— Хорошо, Мисси, вы любите свою дочь? — Бред поднял бровь, готовясь услышать ответ.

— Конечно! — Ха! Ответ был предсказуем.

— А сколько вашей дочке лет?

— Четырнадцать.

— Прекрасно. — Бред выдержал небольшую паузу. — А вы бы разрешили ей встречаться с сорокалетним мужчиной? — Он заметил, как глаза женщины округлились и налились злобой.

Она быстро выхватила микрофон из рук ведущего и закричала, не скрывая нахлынувших эмоций:

— Убила бы обоих! Если бы она так сделала, то наплевала бы мне в душу! Я одна ее растила! А мой муж, — несколько продолжительных сигналов, — чтоб он сдох, пьяница!

— Спасибо, Мисси! — Бред забрал у чернокожей женщины микрофон, который она не хотела возвращать — видимо, еще многое собиралась сказать, — и встал в центр студии перед камерой. — Сегодня мы, дорогие друзья, поговорим о несовершеннолетней любви. Посмотрим, много ли дров наломала наша героиня. А пока встречаем ее мать… — Бред взглянул на пластиковую карточку-подсказку, — Дженнифер Ингнос!

В студии опять зазвучала музыка и загорелись красные софиты. Зал зааплодировал.

В студии появилась невысокая худенькая женщина лет тридцати пяти с усталым и серым лицом, таким же серым, как висевшее на ней вязаное платье. Дженнифер Ингнос принадлежала к такому типу женщин, которые не следят ни за модой, ни за собой, о чем свидетельствовал синий платок, безвкусно повязанный на голове, прикрывающий короткие темно-русые волосы. Наверное, у всех в студии и телезрителей у экранов сложилось такое ощущение, что под платком, на лбу, написано «мать-одиночка». По ней было видно, что она готова разбиться в лепешку ради своего чада, отдав ему все, что у нее есть. Она как увядшая роза с потускневшими лепестками, отдающая всю жизненную энергию новому распускающемуся бутону на том же кусте. Все для ребенка — ничего для себя.

— Дженнифер… — Бред указал ей на кресло, а сам присел на подлокотник и все внимание устремил на нее, — в чем ваша проблема?

Героиня поджала ноги и опустила глаза.

— Моя шестнадцатилетняя дочь встречается с мужчиной, который старше ее на двадцать лет! — Первые слова Дженнифер были робкими и негромкими, но, когда зрители в студии неодобрительно завыли, какой-то инстинкт защиты своего ребенка щелкнул в сердце Дженнифер и она продолжила: — Но, говорят, любви все возрасты покорны! Она многому может научиться у него!

— То есть вы одобряете выбор своей дочери? — Бред свел брови и незаметно усмехнулся. Он представил: если бы у него была шестнадцатилетняя подружка, чему бы он ее научил.

— Не совсем…

— Тогда для чего вы здесь? Что вы хотите донести до телезрителей?

Можно сказать точно: никого, абсолютно никого Дженнифер Ингнос не убедила, что в таких отношениях с огромной разницей в возрасте может быть много плюсов. Уж очень неуверенно женщина пыталась защитить дочь, и у всех сложилось впечатление, что она сама не верит своим словам. Наверное, многие телезрители уже подумывали, не переключиться ли им на другой канал, но, зная Бреда Мировски, который просто обожает оставлять сладкий кусочек на десерт, передумали и продолжили смотреть «Чистую правду».

— Да пошла ты! — закричала с первого ряда Мисси. — Совсем свихнулась?! Твоя дочь, после того как мужик ее бросит, уйдет на панель! — Мисси встала и еще громче закричала: — Тебе просто так удобно! Сбагрила ее на папика!

— Знаешь что… — Дженнифер попыталась найти подходящие слова, чтобы ответить чернокожей женщине, но замолчала, потому как поняла, что со всей студией ей не справиться.

— Отлично! — Бред поднялся с кресла. — Дженнифер, а вы знакомы с другом вашей дочери?

— Нет, — покачала она головой, — Лика не хочет меня знакомить. Она стесняется.

— Стесняется вас или своего друга?

— Друга, наверное. — Дженнифер пожала плечами.

— Тебя, конечно! — вылетело с последних рядов, — Ты себя в зеркале видела, курица?!

Бред пропустил реплику мимо ушей и ехидно улыбнулся.

— Может, спросим у дочери? Лика Ингнос! Встречайте!

Зал вновь зааплодировал. Снова зажглись красные софиты и заиграла музыка.

Через несколько секунд в студии появилась очень яркая девушка в кричащем наряде. Заметно, что молодая особа горела желанием привлечь к себе внимание окружающих. Ее юбка из голубого денима напоминала прямоугольник, в котором боковые стороны в пять раз меньше длины. Если бы в такой короткой юбке девушке пришлось что-нибудь поднять с пола, то все бы без труда разглядели ее нижнее белье. Что касается верха, то тряпочка ярко-зеленого цвета, которая обтягивала еще не сформировавшуюся до конца грудь, считалась у девушки топом. Прическа тоже соответствовала образу: длинные убитые перекисью безжизненные волосы спадали на загорелые плечи, а у лба поднимались в пышную челку. Что же еще в ней было вызывающим? Ах да, жвачка. Огромные розовые пузыри, которые без конца надувала Лика.

Можно сказать, что девушка была мультяшкой. Да, мультяшкой. Хорошее определение. Когда человек вызывающе яркий, яркий настолько, что режет в глазах, неадекватный, неестественный и чересчур жеманный, он превращается в мультяшку. Почему-то на ум сразу приходят мультфильмы Диснея. Однако Лика — это пошлая пародия на шедевры великого мастера. Девочка-нимфоманка, легкомысленная и непостоянная, персонаж из мультиков для взрослых.

Появилось ощущение, что ею как будто кто-то руководит свыше. Что определяет ее судьбу мультипликатор, дорисовывающий ее жизнь. И самое интересное, что она, Лика, в это верит. Верит, что никогда не случится с ней ничего плохого и страшного, ведь мультипликатор не даст в обиду свою героиню. Для нее все слишком просто. Наверное, она еще не успела открыть глаза, снять розовые очки, которые, кстати, подарил ей все тот же мультипликатор.

Лика Ингнос прошлась по студии и села в дальнее кресло, справа от матери. Девушка бросила на Дженнифер презрительный взгляд, словно пытаясь ей сказать: «Ну что ты притащилась сюда?» Потом она демонстративно забросила одну ногу на другую и, откинувшись на спинку кресла, раскрепощенно развалилась.