Полагая, что старик говорит о сцене, происшедшей в комнате ключницы, Сара начала просить извинения, что была невольным поводом к ссоре с таким неприятным человеком, как мистер Мондер.

— Нет! Нет! Нет! — вскричал дядя. — Я не об них говорю. Бог с ними, с этими злыми чудовищами! Я говорю о вещах, которые касаются тебя и меня, потому что все, что важно для тебя, дитя мое, то важно и для твоего дяди. Пойдем скорее, я доскажу на дороге — вижу, ты опять начинаешь пугаться. Пойдем! Возьмем наш багаж в гостинице, и поскорее прочь из этой дикой страны!

— Да, да, поскорее!

Они повернули на ту же дорогу, по которой шли к Портдженскому замку, а за ними, шагах во ста, шел Джак с заступом на плече. Когда они останавливались, останавливался и он и начинал тыкать заступом в землю, показывая вид будто работает на дороге. В надежде получить обещанные ключницею шесть пенсов Джак строго исполнял инструкцию мистрисс Пентрис и ни на минуту не упускал из виду странных чужеземцев.

— Теперь я скажу тебе, дитя мое, что меня печалит, — сказал старик, выйдя на большую дорогу. — Меня печалит то, что мы совершили это путешествие, подвергали себя неприятностям и ничего не сделали. Одно слово, которое ты мне сказала шепотом, очнувшись от обморока, это слово, доказало мне, что мы ходили в эту тюрьму напрасно. И это слово глубоко опечалило меня. Да, дитя мое, это была плохая проделка.

С последними словами он посмотрел на Сару и встретил ее взор, исполненный такой нежной, такой искренней благодарности за это участие, что все лицо ее, казалось, помолодело.

— Это печалит тебя, мой милый дядюшка, — произнесла она тихим, нежным голосом, обняв шею старика. — А я так много, так долго страдала, что подобные неудачи уже не могут печалить меня.

— Не говори, этого, Сара! — вскрикнул старик. — С этого времени ты перестанешь страдать, перестанешь встречать неудачи, или твой дядя Джозеф Бухман будет болван, осел!

— Тот день, который прекратит все мои страдания, уже недалеко. Мне уже недолго ждать его, я приучилась терпеть и ни на что не надеяться. Опасения и неудачи сгубили всю мою жизнь. Ты удивился, что я, держа ключ в руке, стояла у двери Миртовой комнаты и не могла взять письма. Но меня это не удивляет. Так прошла вся моя жизнь. Силы мне всегда изменяли, когда мне оставалось только протянуть руку… — Пойдем, пойдем…

В голосе Сары слышались подавленные слезы отчаяния. Старик в ужасе взглянул на нее.

— Нет! — воскликнул он решительно. — Назад! Пойдем к этой тюрьме! Мы найдем другое средство достать письмо из этой могилы. Черт с ними, с этими дворецкими, ключницами, служанками! Черт с ними! Я возьму письмо! Я принесу его тебе. Пойдем! Пойдем туда.

— Нет, уже теперь поздно.

— Как поздно! О, проклятая тюрьма! — воскликнул дядя Джозеф, бросив суровый взгляд на Портдженский замок, одна сторона которого еще освещалась лучами заходящего солнца, между тем как другая начинала темнеть.

— Уж слишком поздно, — повторила Сара. — Я не могла воспользоваться этим случаем; другого такого не будет: слишком поздно; если мы возвратимся туда, я не в состоянии буду и приблизиться к Миртовой комнате. Моя последняя надежда пропала! У меня одна цель в жизни, но я не могу теперь говорить об этом… Не говори мне о том, чтоб возвратиться в Портдженский замок.

Дядя Джозеф начал было доказывать, что еще возможно все исправить, но Сара остановила его на половине фразы восклицанием:

— Посмотри! Кто-то идет за нами. Мальчик какой-то! — Старик обернулся и увидел фигуру мальчика, который копал землю.

— Пойдем, пойдем, скорее! — умоляла Сара, не давая старику отвечать. — Я ничего не могу сказать тебе, пока мы не будем в гостинице.

Старик повиновался. Скорым шагом шли они по дороге, пока не взошли на возвышенность, с которой видна была вся пройденная ими дорога и весь Портдженский замок. Здесь они остановились и посмотрели назад. От этого места дорога спускалась вниз, и возвышенность совершенно скрывала замок в его окрестностях.

— Мальчика не видать, — сказал дядя. Сара окинула глазами пройденное пространство и действительно не увидела никого. Она отошла немного в сторону и устремила глаза в ту сторону, где темнела высокая башня старого дома.

— Прощай навсегда! — прошептала она. — Навсегда! навсегда!.. Тебе недолго придется ждать меня, — произнесла она. поглядев на церковь и маленькую ограду; скрывавшую несколько скопившихся в кучу могил. — Скоро и мне будет конец!

Она прижала руку к груди, на которой лежала маленькая книжечка, и слезы, помрачив ее глаза, скрыли от нее стлавшееся пространство. Постояв еще минуту, она быстра подошла к дяде и, взяв его за руку, увлекла за собой.

— Я уверена, что нас преследуют. Кажется, я видела того мальчика, что копал землю.

В это время из-за большого гранитного камня, лежавшего в стороне от дороги, выдвинулась фигура мальчика с заступом на плече и принялась копать землю.

— Да, да, вижу, — сказал дядя Джозеф, когда племянница указала ему на мальчика. — Ну что ж? Пусть его копает, нам что до этого.

— Пойдем! Пойдем! — прошептала Сара, не обращая внимания на его слова.

Менее чем через минуту Портдженский замок скрылся из виду, с церковью и со всем западным видом. Хотя сумерки начали уже окутывать туманом лежащее вокруг них пространство, но Сара часто еще останавливалась и долго всматривалась в темневшие вдали предметы, не отвечая ни слова на беспокойные вопросы своего спутника. Только тогда, когда перед ними явился городок, где они вышли из дилижанса, Сара перестала оглядываться и сказала старику, что в гостинице она скажет ему все, что нужно.

Они заказали себе постели и в ожидании ужина остались в отведенной для них комнате. Когда слуга вышел и они остались одни, Сара придвинулась к старику и прошептала:

— Дядюшка! Этот мальчик шел за нами всю дорогу, до самого города.

— Так, так! И почему ты это знаешь?

— Тс…! Нас могут подслушать, там есть кто-нибудь за окном! Заметил ли ты, что этот мальчик, который копал землю…

— Ты сама себя пугаешь, дитя мое! Какое нам дело до мальчика?

— Тише, ради Бога, тише! Они расставили сети, и мы в них попали! Я это подозревала, когда мы вошли в замок, теперь я уверена. Зачем они беспрестанно шептались? Я наблюдала их физиономии и уверена, что они говорили о нас. Когда они нас увидели, когда мы сказали, что хотим осмотреть замок, они почти вовсе не удивились. Ты не смейся, в этом-то и заключается действительная опасность. Это вовсе не мое воображение. На ключах от северных комнат, — при этих словах Сара еще больше придвинулась к дяде, — ключи от северных комнат пронумерованы, на дверях тоже номера. Подумай об этом! Подумай о том, что они все время шептались между собою, особенно перед тем, как мы хотели уйти. Заметил ли ты, как дворецкий переменил тон, когда ему сказала что-то ключница? Ты не мог этого не заметить. Они нас впустили и выпустили слишком легко… Нет, нет, я не стану обманывать себя. Тут есть что-то такое. Они, кажется, должны были нас впустить. Этот мальчик следил за нами. Он постоянно шел за нами, Я его видела так же ясно, как тебя. Я не стану пугаться без причины. Да, мы попали в западню.

— Какая западня? Где и что? — восклицал дядя Джозеф, беспокойно оглядываясь и теряясь в недоумении.

— Они хотели заставить меня говорить, они хотели узнать, куда я пойду, — говорила Сара, не обращая внимания на слова старика. — Ты помнишь, что я сказала мистрисс Фрэнклэнд, чего не должна была говорить! Они не поняли меня, они начали подозревать меня! Я уверена, что мистрисс Фрэнклэнд ищет меня и хочет, чтоб я ей открыла тайну Миртовой комнаты. Но этого не может быть. Мы должны уехать так, чтоб никто не знал, куда мы едем. Мы должны убедить здешних слуг, чтобы они ничего не говорили о нас!

— Хорошо! — сказал старик, наклонив голову с видом совершенного самодовольствия. — Будь покойна, дитя мое, и предоставь это дело мне. Когда ты пойдешь спать, я пошлю за хозяином и скажу ему: «Достаньте нам экипаж, чтобы мы могли доехать в Трэро».