— Нет, лучше уж я сама. Так мне будет легче настроиться. Я тебе сразу позвоню.

Подхожу к зеркалу и в который раз не узнаю себя. Мгновение любуюсь светловолосой девочкой-мальчиком, что глядит на меня блестящими немного потемневшими глазами. Потом растерянно поправляю короткую прядь, хоть и в коррективах она не нуждается.

— До чего непривычно… — Вопросительно смотрю на отца. — А что, если в самую ответственную минуту я застесняюсь своего вида?

— Застесняешься? — с усмешкой переспрашивает он. — Таким видом можно только гордиться! — Он подходит и чмокает меня в лоб. — О стеснении и думать забудь. Тебя возьмут — у них просто не будет выбора.

Смеюсь.

— Твои слова да богу в уши.

Подъезжаю к студии немного раньше времени и минуту собираюсь с духом. Потом решительно выхожу и уверенной походкой направляюсь к парадному. Удивительно, но в довольно короткой узкой юбке, стильной блузке и на каблуках ходить само собой получается иначе — более женственно и плавно.

У самого входа джентльмен средних лет, спешащий по каким-то делам, внезапно поворачивает голову, смотрит на меня, и его холеное озабоченное лицо вдруг озаряется восхищением. Во мне все ликует. Вхожу внутрь, отбрасывая остатки сомнений, и вполне естественно и счастливо улыбаюсь.

— Доброе утро!

— Доброе утро! — Мне навстречу из-за высокой белой стойки выскальзывает стройная девушка. Мэри, как написано на бедже, приколотом к ее груди. — Вы, наверное, на собеседование. Джессика Уолден, правильно?

— Да, — отвечаю я, машинально поправляя блузку, но ничуть не тушуясь.

Оказывается, это очень придает уверенности — стильная стрижка, маникюр и элегантная одежда. Мне все время казалось, что быть очень заметными по плечу лишь самым смелым из женщин, что на остальных яркий макияж и короткие юбки будут смотреться нелепо. Я ошибалась. Расхаживать на каблуках может любая — главное, чтобы кто-нибудь со стороны вселил в тебя уверенность. Или же я тоже не из робкого десятка? Просто не знала об этом?

— Управляющей еще нет, — произносит Мэри. — Подойдет с минуты на минуту. Присаживайтесь вот сюда, на диванчик. Открою вам секрет, — добавляет она полушепотом, бросая быстрый взгляд на входную дверь. — Ей нужно срочно уехать, у нее родился первый внук, в Лондоне. Дочь не слишком хорошо себя чувствует. Поэтому, если вы ей хоть немного понравитесь, вас примут.

У меня перехватывает дыхание. Пока все складывается как нельзя более удачно. Кто бы мог подумать? Впрочем, праздновать победу рановато. Управляющая еще в глаза меня не видела. Вдруг я совсем не придусь ей по вкусу?

Мэри окидывает меня оценивающим взглядом.

— По-моему, вы то что надо, — шепчет она. — Наша Эванс как раз хотела бы взять сероглазую светленькую и приветливую девочку. — Ее взгляд на секунду задерживается на моей весьма полной груди. — И еще, она не любит тощих. Говорит, что это за женщина, если и посмотреть-то не на что?

Улыбаюсь, чуть больше расправляя плечи.

— В общем, можете надеяться, — по-прежнему тихо тараторит Мэри. — Мой вам совет: держитесь так, будто у вас все отлично и сюда вы пришли забавы ради.

— Гм… — Я озадачиваюсь.

— Ну, например, если она спросит: почему решили устроиться к нам, скажите: я прекрасно лажу с людьми, обожаю все красивое и думаю, что, если стану у вас работать, заживу вообще как в бесконечном празднике. — Мэри пожимает плечами. — Что-нибудь в этом духе. Все поняли?

Едва я успеваю кивнуть, как на пороге появляется дама неопределенного возраста с идеально гладким, будто мраморным, лицом и наблюдательным взглядом серых глаз.

— Здравствуйте! — звонко приветствует ее Мэри, так же быстро и бесшумно, будто скользя по льду, возвращаясь на свое место за стойкой.

— Здравствуй, здравствуй, — отвечает босс, глядя не на нее, а на меня. — Вы, должно быть, ко мне?

Поднимаюсь с диванчика.

— Да. Джессика Уолден.

— Аманда Эванс, — представляется мне она. Мы обмениваемся рукопожатиями. — Идемте в мой кабинет.

Я могла бы, как и обещала, просто позвонить отцу, но телефонного разговора мне мало. Надо видеть его глаза, почувствовать, как ему радостно. Выхожу из студии, сажусь в машину и, поскольку до начала рабочего дня в библиотеке остается еще целых полтора часа, на всех парусах мчу на фабрику к папе.

Его сотрудники знают меня с тех пор, как после маминой гибели я страшно нуждалась в обществе отца. Бывало, я прибегала к нему со школы и, садясь за свободный стол у окна, тихонько делала уроки, потом рисовала, читала или просто мечтала. В детстве я была совсем крохой. Из-за стопок книг и журналов, которые вечно пылились на запасном письменном столе, приходившие к отцу подчиненные меня нередко не замечали.

— У себя? — спрашиваю у секретарши, на цыпочках входя в небольшую приемную.

Она несколько секунд смотрит на меня в недоумении.

— А вы по какому вопросу?

— Ребекка, это же я, Джессика! — говорю я, в который раз благодаря папу за то, что свозил меня вчера в салон. Я изменилась до неузнаваемости!

— Джессика? — переспрашивает Ребекка. — И правда, — растерянно бормочет она. — Вы только посмотрите на нее! Красавица! Просто красавица!

— Спасибо! — Мое лицо расплывается в улыбке.

— Мистер Доув на месте, проходи. — Ребекка тоже во весь рот улыбается.

— У него никого? — спрашиваю я, быстро пересекая приемную.

— Никого, — матерински по-доброму говорит сияющая секретарша.

В моей голове мелькает мысль: когда так замечательно выглядишь, тебе и окружающие рады. Но увлекаться ею некогда: я влетаю в кабинет, плотно закрываю за собой дверь и торжественно объявляю:

— Взяли!

Отец тотчас поднимается, выходит из-за стола и раскрывает объятия. Несясь к нему, замечаю, что его глаза блестят от слез. Обхватываю его руками за шею, а он крепко прижимает меня к груди.

— Ну вот. Я же говорил…

— Да! — Отстраняюсь и взволнованно киваю. — Все благодаря тебе!

— Да при чем тут я?

— При всем! — восклицаю я. — Не помоги ты мне вчера, я так и скучала бы в библиотечном зале, там и состарилась бы. Если, конечно, библиотека дожила бы до тех времен.

Папа смеется и больше не спорит, хоть и, я догадываюсь, прекрасно знает, что существует и другая причина, заставившая меня все изменить. Знает он и о том, что о ней не стоит упоминать.

— Ну, давай по порядку.

Я, захлебываясь от радости, рассказываю про салон, Мэри и Аманду Эванс.

— Такое впечатление, что кто-то все специально подстроил, предусмотрел каждую мелочь! Если меня отпустят сегодня же, я выйду на новое место завтра. Если нет — тогда через две недели. Никого другого они искать не будут. Если честно, я хотела бы как можно быстрее начать новую жизнь!

— Платить будут нормально? — интересуется отец.

— В три раза больше, чем в библиотеке, — еще не до конца веря в свою удачу, отвечаю я.

— Поздравляю! — говорит отец, и его глаза опять слегка влажнеют.

— Спасибо. — Я вновь обнимаю его, мысленно благодаря судьбу за то, что он у меня есть.

День складывается лучше, чем можно было бы ожидать. Из библиотеки меня отпускают без проблем и провожают с теплыми словами и пожеланиями всяческих успехов. Часть денег, которые я получаю, решаю потратить на новую одежду — теперь мне необходимо выглядеть каждый день почти как сегодня. И хорошо!

Езжу по магазинам, примеряю блузки, юбки, брюки. И в какую-то минуту ловлю себя на том, что стараюсь суетиться и радоваться чуть больше, чем следовало бы. Потому что у меня в голове все жужжит неясная мысль и я подсознательно боюсь к ней прислушиваться.

Теперь, когда я это понимаю, сопротивляться ей больше не могу. Вот бы показаться Терри! — отчетливо и громко звучит в голове. Вот бы выискать возможность, подгадать случай, даже прибегнуть к какой-нибудь хитрости… Если он все же позвонит и напомнит про дедов праздник, тогда я, несмотря на эту Мишель и на ее красоту, непременно…