Кора бросила на нее сердитый взгляд.

— Не ври, — сказала она. — Еще как думала! Ты ведь видела его, верно? И ты вовсе не труп. Он дьявольски сексуальный мужчина. Можешь не говорить, что ты этого не заметила!

Конечно, таиться от собственной дочери было глупо. Но не бывает правил без исключений.

— Кора, — начала Долорес, пытаясь сохранить терпение. — Я знаю, о чем ты думаешь. Но поверь, мне вовсе не нужен мужчина.

Кора пытливо поглядела на нее поверх чашки.

— Ma, я знаю, что ты не нуждаешься в том, чтобы тебя содержали или поддерживали материально, но неужели ты не испытываешь вполне естественное желание?..

Долорес покачала головой.

— Нет, Кора, не испытываю, — спокойно сказала она. — У меня уже был один мужчина, твой отец. Этого достаточно.

Кора закусила губу. Ее голубые глаза стали печальными.

— Это папина вина, — сказала она. — Он заставил тебя думать, что все мужчины одинаковы. Но это не так, ма!

Долорес вздохнула.

— Знаю, радость моя. Честное слово. Я не проклинаю весь мужской род из-за того, что мне не повезло с одним из его представителей. Поверь мне, ладно? Просто дело в том, что… Я довольна тем, как складывается моя жизнь.

Она действительно любила свободу и независимость. Ей нравилось ни перед кем не отчитываться за свои поступки и никому не угождать.

Было заметно, что Кора огорчилась.

— Но ты все время одна, ма. Я переживаю за тебя! Понимаешь, я бы хотела, чтобы у тебя кто-то появился. Какой-нибудь хороший человек, который сходил бы по тебе с ума.

Долорес засмеялась.

— Ох, Кора! Ты молода и переносишь свои мечты на меня. Но я вполне довольна тем, что у меня есть.

Кора удивленно смотрела на нее.

— Ма, я не верю этому. Ты живешь так, как будто поставила на себе крест.

— О, ты ошибаешься. У меня множество планов.

— Каких планов? Поехать на Майами и завести там роман с каким-нибудь пенсионером, из которого песок сыплется?

— Кора!

— Ладно, ладно, молчу… — Дочь поднялась и взяла книги. — Чувствую, что мне пора собирать вещички и возвращаться в этот ужасный город… Завтра утром экзамен. Пожелай мне ни пуха ни пера.

— Почему вы здесь? — тихо спросила Долорес, ставя перед Оливером тарелку с закуской.

Эдвин сидел за маленьким столиком в углу, одетый в безупречно сидевшие на нем серые брюки и тонкий свитер, неброский, но явно дорогой.

Он насмешливо посмотрел на нее.

— Потому же, почему и все остальные. Потому что это чудесное место. Я люблю тишину и покой. — Он опустил глаза и посмотрел на суфле из сыра «рокфор», обильно политое винным соусом. — И еда у вас замечательная. Выглядит очень заманчиво.

— Надеюсь, вам понравится, — сказала она, не зная, что еще сказать, и вернулась на кухню, где доваривался суп.

У Долорес было достаточно времени, чтобы оценить происходящее. Эдвин Оливер заставлял ее нервничать, и она ничего не могла с собой поделать. Но почему он доставлял ей беспокойство? — уже который раз спрашивала она себя. Потому что явно не был безразличен к ней, вот почему. Потому что смотрел на нее не просто с любопытством. Потому что специально приехал в гостиницу, чтобы увидеть ее. Она была не столь наивна, чтобы не понимать этого. И потому, что она не отрицала того факта, что на нее с первой встречи подействовали мужские чары Эдвина. С того самого момента, когда этот грязный и небритый тип ввалился в вестибюль ее гостиницы.

Оливер вернул ей те чувства, которые она не испытывала уже целую вечность, заставил ощутить себя вновь женщиной и тем самым напугал ее. Она не знала, что делать с этими чувствами…

— Почему на этот раз вы никого не взяли с собой? — спросила она, ставя перед Оливером тарелку с супом. — Ведь сегодня вы не просто проезжали мимо…

— Вы имеете в виду женщину? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.

— Конечно, — ответила Долорес. — Должно быть, списку желающих совершить с вами романтическую вылазку на лоно природы нет конца.

Он усмехнулся.

— Нет конца? С чего вы взяли?

— Не притворяйтесь смущенным.

Этот мужчина был красив, богат, элегантен и обаятелен. Наверняка по нему страдало множество дам.

— В моей жизни нет женщины. По крайней мере такой, с которой я хотел бы совершить «романтическую вылазку на лоно природы».

Их взгляды встретились, и Долорес потупилась, почувствовав странную неловкость.

— Ешьте суп, — сказала она и ушла в кухню.

Она раскладывала по тарелкам итальянскую пасту, не зная, что и думать. Почему в жизни такого человека, как Эдвин Оливер, нет женщины? Может быть, он тиран и деспот? Может, он привык играть с женщинами в ту же игру, в которую однажды сыграли с ней? Притворяется одним, а на самом деле совсем другой? Она хмурилась, нарезая сыр. Оливер представился ей старьевщиком. А сегодня сказал Коре совсем другое.

Этот малый был тот еще гусь. Она не доверяла ему. Возможно, в эту минуту он играет с ней в какую-то новую игру. Увидел одинокую увядающую простушку, у которой нет никакой личной жизни, и решил немного позабавиться с ней. Просто ради любопытства.

Ее взгляд упал на банку с кайенским перцем. Так и подмывало бросить щедрую горсть перца в его пасту. Это отбило бы у блюда всякий вкус и изрядно обожгло бы Оливеру язык.

Тяжело вздохнув, она вернулась в столовую и разнесла тарелки, оставив Эдвина напоследок и ощутив, что чувство неловкости сменяется глухим раздражением против него.

— Вид у вас сердитый и подозрительный, — заявил он, не успела Долорес поставить перед ним тарелку с пастой.

— Зачем вы солгали мне, что работаете старьевщиком? — вполголоса спросила она.

— Я не лгал.

— Дочь сказала мне, что вы владеете какой-то компанией. По крайней мере, так вы сказали ей…

Оливер кивнул.

— Так оно и есть.

— Тогда при чем тут старьевщик?

Он потянулся к креслу.

— Садитесь, я вам все объясню.

Во-первых, у Долорес не было времени выслушивать его, а во-вторых, ее это совершенно не интересовало.

— Я на работе, — резко бросила она в ответ и ушла.

Оливер пытался завязать беседу каждый раз, когда Долорес приносила новое блюдо или разливала вино. Она же предпочитала отмалчиваться, но его это ничуть не смущало.

— У вас очаровательная дочь, — сказал Эдвин, когда она принесла десерт. Долорес инстинктивно напряглась, и он это заметил. Эдвин посмотрел ей в лицо; в его глазах зажегся гневный огонек. — Пожалуйста, не подозревайте меня в грязных помыслах. Мне сорок пять, и я не собираюсь ухлестывать за двадцатилетними студентками!

— Приятно слышать, — буркнула она, тревожась, что посетители за другими столиками услышат, о чем они говорят.

— Она чем-то похожа на мою дочь, — продолжал он. — Лине четырнадцать лет, но она такая же прямая и открытая, как ваша Кора. Мне это нравится.

Это был комплимент. Следовало что-то сказать. Она поблагодарила и спросила, не хочет ли Оливер еще вина.

Долорес разнесла десерт другим постояльцам, а затем совершила еще один круг с кофейником и подносом, на котором стояли рюмки с ликером.

— Что вы делаете после обеда? — спросил Оливер, когда она наливала ему кофе. — Вам ведь не нужно мыть посуду, верно?

— Нет, — честно ответила она. — Собираюсь лечь спать. Я очень устала. — О Боже, что она говорит? — Просто падаю с ног от усталости, — призналась Долорес.

— Ноги отдохнут, если вы посидите в кресле. Давайте вместе выпьем и поговорим. Мне бы хотелось кое-что прояснить.

— Нам нечего выяснять, — отрезала она. — Вы посетитель. Единственное, чего я хочу, это чтобы вы заплатили по счету и оставили меня одну.

— В самом деле? — тихо спросил Эдвин, глядя ей прямо в глаза.

У нее сжалось сердце.

— Да, в самом деле, — холодно ответила она, застыв на месте, как дура, держа в руке кофейник. Почему она не могла сдвинуться с места? Почему не уходила к соседнему столику и не наливала кофе другим постояльцам?