— Дай ей Боже здоровья, мисс Клариссе. Ангел у вас в доме, мистер Дэвид, чистый ангел. Повезло вам…

Дэвид едва не подскочил, услышав эти странные слова. Нет, он и сам ненавидел, когда кто-то осмеливался назвать или просто посчитать Клариссу инвалидом, но назвать это везением?

Он не успел толком ответить. Старик, обрадованный возможностью поговорить, охотно рассказывал, и молодой хозяин с некоторым стыдом узнавал о том, что ему и в голову не приходило.

Что Кларисса Стил ежедневно навешала всех стариков и больных в деревне. Что большую часть своих карманных денег она тратила на лекарства для сельчан и конфеты для их ребятишек. Что своей властью приказала перекрыть крышу в домике старой вдовы Мардж, оставшейся без кормильца, и распорядилась возить ей дрова бесплатно. Что помогла викарию организовать еженедельные благотворительные вечера в пользу самых бедных жителей окрестных деревень. И наконец то, что во всех этих деревнях не было НИ ЕДИНОГО человека, кто бы не уважал и не благодарил добрую мисс Клариссу из Мэнор-Стил.

Да-с… Так вот, в мае они отправились в Европу.

Лувр и Версаль Клариссе очень понравились, но от экскурсий она наотрез отказалась. Сосредотачиваться надолго она не умела. Музыкальные вечера в изящных французских салонах и маленьких концертных залах отпали в полуфинале, так как выяснилось, что в этой камерной обстановке Кларисса просто-напросто засыпала мирным детским сном и даже иногда похрапывала. Зато Опера ей очень понравилась, Кларисса хлопала громче всех и даже кричала «бис!»

Дэвид смотрел на веселую, как птичка, тетку с искренним умилением. Все равно, что показывать мир ребенку — так он решил про себя во Франции. И очень ошибся. Ибо впереди их ждала Италия.

Вероятно, Италия сама по себе излучает некие флюиды. Скорее всего, из-за солнца. Из-за ослепительного бирюзового неба. Из-за сочной зелени, терпкого вина, из-за великолепных статуй и соборов, к которым здесь никто не относится, как к музейным экспонатам. Все просто: чумазые босоногие ребятишки рождаются среди этого великолепия, растут и становятся взрослыми, и для них совершенно естественно назначать свидания у подножия статуи, вышедшей из-под резца Микеланджело, или играть в прятки в старом акведуке времен Цезаря.

Эта земля была пропитана любовью, любовь сочилась вместе с росой, выпадала дождем, шептала в волнах Адриатического моря, шелестела длинными листочками олив, искрилась в брызгах кьянти, и все девушки были красивы, а юноши — романтичны, в вечернем воздухе разливались звуки песен о любви, одним словом — любовь в Италии правила всем. И Кларисса пала ее жертвой.

В Венеции, которая значилась одним из последних пунктов их пребывания в Италии, Дэвид получил телеграмму от одного из филиалов «Стиллберд Компани» и был вынужден оставить Клариссу на пару дней в одиночестве. В относительном — ибо верный Стенли Рочестер тенью следовал за Клариссой, попутно поражая Дэвида знанием стихов Данте и Вергилия. Дэвид уехал с легким сердцем, даже не предполагая размеров катастрофы, которая вот-вот должна была разразиться над ними.

Вернее-то всего, что этот малый сел им на хвост чуть ли не во Франции. В Италии — точно. И момент своего появления на сцене тоже подгадал абсолютно точно. Венеция — едва ли не самый романтичный город мира.

В то прекрасное утро Кларисса поссорилась со Стенли, потому что он мешал ей кормить голубей. Точнее, стал проявлять некоторые признаки нетерпения — после того, как они провели на Площади Цветов уже добрых три часа за этим занятием. Кларисса велела ему исчезнуть с ее глаз, надулась, расстроилась до слез… и удрала от него. Стенли немного пометался по площади, расспросил торговцев сувенирных лавочек, а потом увидел саму Клариссу немного в стороне, бродящую среди колонн Дворца Дожей. Стенли успокоился, занял стратегический пост в одном из открытых кафе и стал ждать. Выйти из Дворца можно было только на площадь. Вроде бы. По крайней мере, все экскурсанты так и делали.

Однако через три часа ему стало ясно, что тетя его босса и его подопечная ухитрилась исчезнуть. Вот тут Стенли едва не повредился в рассудке. Остаток дня он провел в беспорядочных и несколько истеричных поисках, а вечером к их отелю подплыла самая что ни на есть гондола с настоящим гондольером, а в ней сидела румяная и счастливая Кларисса Стил в настоящей шляпе из итальянской соломки, украшенной цветами и лентами. Сопровождал Клариссу мужчина такой типичной наружности, что даже эскимос при виде него выпалил бы, не задумываясь: итальянец, однако!

Черные как смоль кудри мягкой волной ниспадали на высокий чистый лоб. На дне черных огненных глаз прыгали золотые искорки. Тонкий нос, безукоризненная линия подбородка, резко очерченные скулы, синеватая тень будущей щетины, которая у итальянцев появляется на третьей минуте после бритья и необыкновенно их украшает. Чувственные и в то же время вполне по-мужски резко очерченные губы. Прибавьте сюда телосложение знаменитого Давида Микеланджело, черные брюки, выгодно подчеркивающие талию и узкие бедра, белоснежную рубаху с расстегнутым воротом, открывающую мускулистую бронзовую грудь, толстую золотую цепь с массивным крестом и крохотный бриллиантик в ухе — ну пират и пират! Устоять перед таким не смогла бы и леди Годива, а уж бедная Кларисса Стил была сражена полностью.

Будь ослепительный красавец помоложе, Стенли сразу заподозрил бы в нем альфонса, однако брюнету было никак не меньше тридцати пяти, а учитывая здоровый итальянский климат, в котором все выглядят куда моложе своих лет — возможно, и больше. К тому же манеры итальянца оказались безукоризненны, а уж в этом Стенли толк знал.

Марко Санти — так представился неведомый спаситель — нашел Клариссу, как и предполагалось, во Дворце Дожей, где она благополучно заблудилась и на что-то отвлеклась. Марко предложил ей помощь, и неугомонная тетка Дэвида Стила немедленно — как это делают все на свете маленькие девочки — сочинила сложнейшую историю о мрачном и суровом опекуне (Стенли Рочестер), который не позволяет несчастной жертве (Кларисса Стил) посмотреть город ее мечты (Венеция). История, как подозревал Стенли, изобиловала мрачными подробностями Клариссиного заточения, но надо отдать Марко должное, он пересказал ее без тени насмешки над Клариссой, наоборот, отдавая дань искреннего уважения к ее таланту рассказчицы.

Короче говоря, Марко стал их гидом по Венеции, и даже когда вернулся Дэвид, никто не заподозрил того, что следовало предположить в первую же очередь.

Кларисса Стил насмерть влюбилась в Марко Санти.

Он ездил с ними в Рим, Флоренцию и Неаполь, а в Бриндизи распрощался, причем Кларисса рыдала, а сам Марко выглядел совершенно искренне расстроенным. Мрачное настроение Клариссы сохранялось до первого же порта, а потом она вновь повеселела, хотя что-то в ее поведении изменилось. Скажем так, теперь она все чаще «играла в принцессу».

Гром грянул уже дома. Позорный гром, Дэвид ненавидел вспоминать это. Наибольшее отвращение ему всегда внушала мысль о том, что кто-то считает для себя возможным читать чужие письма. Однако в тот летний день в Мэнор-Стил шла грандиозная уборка, и горничная чистила камин в комнате Дэвида. Когда из трубы на нее выпал огромный пластиковый пакет, набитый бумагами, она, естественно, отнесла их хозяину. Камин-то его!

Это были письма Марко Санти. Откровенные признания в страстной любви, призывы бросить все и отдаться зову сердца и плоти, обещания и посулы. Дэвид начал читать машинально, а потом не мог остановиться, словно липкая паутина опутывала его, не давая встать, отодвинуть от себя чужие любовные послания.

Довольно быстро стало ясно: Марко Санти старательно и осторожно завлекал в свои сети простушку Клариссу. О том, что его намерения были отнюдь небескорыстны, говорило то, что почти в каждом письме он очень тонко и ненавязчиво напоминал ей, что она взрослая женщина, у которой есть собственные и немалые средства, чтобы начать новую, изумительную жизнь рядом с человеком, который ее боготворит.