В частях дивизии поддерживалась высокая дисциплина. Командиры требовали от своих солдат и офицеров самого вежливого обращения с местным населением и особой корректности во взаимоотношениях с местными органами власти. Нельзя было подавать немцам повода для обвинения дивизии или отдельных её солдат и офицеров в каких-либо нарушениях и проступках. Размещение частей дивизии на дневной отдых в населённых пунктах всегда согласовывалось с бургомистрами и при их участии занимались дома. После ухода частей от бургомистра получались письменные свидетельства об отсутствии жалоб и претензий к власовским частям со стороны местного населения. Все эти документы направлялись в штаб дивизии для передачи немецкому офицеру связи. Эта формальность способствовала оценке высокой дисциплинированности дивизии немецким командованием, рассеивались опасения о возможности возникновения конфликтов по пути.
Власовских солдат и офицеров поражало радушное отношение со стороны местных жителей и гостеприимство. Расквартированные у немецких крестьян бойцы совершенно безвозмездно получали настолько хорошее и обильное питание, что нередко отказывались от приготовленной в ротных походных кухнях пищи. Следует отметить, что в это время питание дивизии вообще было очень хорошим, так как кроме положенных норм продуктов имелась возможность закупать у крестьян скот и овощи для улучшения питания. Несмотря на утомительные пешие ночные марши, за две недели солдаты заметно физически поправились и чувствовали себя очень бодро. Особенно окреп конский состав, который при выступлении дивизии из Мюнзингена, из за недостатка фуража находился всё ещё в истощённом состоянии. В частях принимались меры к тому, чтобы использовать благоприятные условия для повышенного питания и создания запасов продовольствия на будущее, предвидя предстоящее большое напряжение физических и моральных сил бойцов.
По пути движения попадались лагери остовских рабочих, в которых жили насильно выведенные из Советского Союза люди в тяжёлых условиях.
По ходатайству генерала Власова при поддержке немецкого командования, дивизия получила право проверки условий жизни и труда «остовцев» в этих лагерях. При установлении фактов издевательства и жестокостей со стороны немецкой лагерной администрации по отношению к «остовцам» через местные партийные органы и военные комендатуры принимали меры для недопущения в дальнейшем плохого отношения к этим рабочим. Виновные в плохом отношении к «остовцам» привлекались к ответственности и даже снимались с работы здесь же, в присутствии власовских офицеров. При этих проверках было установлено, что побои и вообще грубое отношение со стороны немцев за последнее время резко сократилось, хотя местами ещё имело место. Власовские солдаты и офицеры повсеместно общались с остовскими рабочими. Они не могли не видеть всё ещё продолжающихся тяжёлых условий, в которых приходилось работать и жить их соотечественникам. Всё это воскрешало в памяти власовцев всё то, что было пережито ими самими в недавнем прошлом в немецких лагерях военнопленных. Особенно тяжёлое впечатление произвел один возмутительный случай по пути движения дивизии.
15-го марта, недалеко от города Тройхтликген навстречу движущейся колонне одного из полков дивизии ехал на велосипеде немецкий полицейский. К его поясу была привязана длинная верёвка с петлёй, которая была затянута на шее женщины со связанными руками. Она еле успевала бежать за велосипедом. Изнемогая от усталости, женщина спотыкаясь бежала и выкрикивала что то на ломанном немецком языке. В этой женщине можно было сразу узнать остовскую рабочую. Поровнявшись с головой колонны полка, полицейский, увидя, что идут власовские войска, поспешно пытался свернуть с большой дороги в сторону, ускоряя ход велосипеда, желая избежать неприятной встречи.
Власовские солдаты были возмущены поступком полицейского. Колонка остановилась, и офицеры задержали полицейского, требуя освобождения арестованной женщины. Полицейский держал себя надменно и не желал давать объяснений своему поступку. Вокруг него образовалась толпа власовцев. Солдаты шумели и угрожали расправой. Желая подействовать на толпу, полицейский вынул пистолет. Его обезоружили. Женщину освободили и в обозе увезли с полком.
Это была украинка из под Днепропетровска, насильно вывезенная немцами в 1942 году на работу в Германию. Она работала у одного немецкого крестьянина, который жестоко обращался с ней, плохо кормил и нередко бил её. Во время воздушных тревог вся семья крестьянина уходила в убежище, дом запирался, а в нём запиралась и эта несчастная женщина для того, чтобы наблюдать за целостью имущества и оставшимся скотом.
Более двух лет прожила эта белая рабыня в таких условиях. Наконец, не имея больше сил терпеть издевательства, она решила бежать. Уйдя за 25 километров от своего места, она устроилась у другого крестьянина в соседнем районе. Своему новому хозяину бежавшая рассказала всю правду. Он пожалел её и оставил у себя.
Прошло несколько месяцев. Старый хозяин, узнав о местопребывании своей бежавшей работницы, через полицию потребовал её возвращения.
Как ни отстаивал ее новый хозяин, оказавшийся хорошим человеком, ничего не помогло. Беглянку арестовали, привезли в полицию и в течение трёх суток, голодную, продержали в камере, а теперь полицейский сопровождал её со связанными руками и петлёй на шее, к старому хозяину. Счастливая случайность встречи с власовцами помогла этой женщине навсегда избавиться от нацистского рабства… Можно себе представить, какие чувства вызвал этот случай в сердцах власовцев, идущих на фронт.
По пути движения командованию приходилось неоднократно предотвращать и сглаживать столкновения между власовцами с одной стороны, полицией и местными властями с другой. При этом, в тех случаях, когда эксцессы вызывались немцами, командованию приходилось через военные власти настаивать на наказании виновных немецких чиновников. Приходилось строго следить, чтобы со стороны власовцев не вызывались бы конфликты, иначе могли бы происходить крупные столкновения. Ненависть к нацизму оставалась, и она безрассудно, порою несправедливо, переносилась на всех немцев. Но эти злые чувства мгновенно исчезали при добрых контактах с местными жителями. Обмен мыслями, переживаниями, чаяниями, во многих случаях знания немецкого языка, способствовали установлению тёплых дружелюбных отношений между населением и власовцами. Солдаты играли с немецкими детьми, дарили им из своих скудных возможностей гостинцы, мысленно переносясь в свои родные дома, к своим семьям. Немцы со своей стороны выражали сочувствие власовским солдатам и нередко говорили о безнадёжности войны и о порочности нацизма. Расставались после короткого знакомства дружески… Но наряду с этим малейший конфликт с новой силой возбуждал взаимную ярую ненависть…
К частям дивизии по пути следования приставало большое количество бежавших из лагерей военнопленных и остовских рабочих. В большом количестве приходили также и русские солдаты, бежавшие из немецких частей, которые были расположены вблизи движения дивизии. Они прибывали одиночками и даже группами, часто принося с собой своё оружие.
Командование дивизии не могло отказывать в приёме этим людям. На требования немцев о возвращении самовольно ушедших, давались уклончивые ответы. В большинстве же случаев сами немцы не настаивали на своих требованиях или просто оставляли эти случаи, как бы незамеченными. По несколько сот таких «добровольцев» следовало за каждым полком. По мере дальнейшего движения количество их беспрестанно увеличивалось. Наконец, нелегально приставших к дивизии людей оказалось так много, а их движение за частями стало настолько заметным, что пришлось принимать меры к тому, чтобы скрывать их от немецких властей. Все имевшиеся в дивизии запасы обмундирования были розданы, приставших зачисляли в части дивизии и их сводили в особые команды, назначая к ним офицеров. С течением времени это стихийное пополнение из беглецов приняло настолько большие размеры, что дивизия была уже не в состоянии кормить такое множество сверхштатных людей. Тогда все они были изъяты из полков и направлены в учебный батальон, который в связи с этим пришлось развернуть в полк пятибатальонного состава, насчитывающий уже около 5 000 человек. Вооружить этот запасный полк не представлялось возможным из за недостатка оружия. Немцы же отказывали в выдаче оружия, считая создание этого полка незаконным, хотя продовольствием всё же обеспечивали.