С беззаботным видом Марта снова повесила замок на почтовый ящик, сунула в вырез платья письмо от Ти Джея, распечатала письмо от матери и, ничего не видя, отправилась домой.

Дойдет ли она хоть когда-нибудь до своей комнаты, в которой наконец уединится от полевых биноклей и ревнивых женщин?

У девушки тряслись колени. Она не знала, сумеет ли пройти по аллее и подняться по лестнице в комнату с выцветшими желтыми обоями с узором из белых маргариток. Но она сумела. Потом колени подогнулись, и она со всего размаху повалилась на кровать.

Дрожащими пальцами Марта распечатала конверт, уставилась на письмо, моргнула и уставилась снова. Письмо начиналось словами: «Милая женушка».

— О нет! — взвыла Марта. — Я ведь его выдумала. Он не может быть настоящим. Я сплю. Мне снится кошмар.

Это был действительно кошмар, кошмар наяву. Ни он, ни Ти Джей не исчезнут.

Она снова взялась на письмо.

«Не представляешь, как я был счастлив узнать, где ты находишься. Ты напрасно перестала мне писать, после того как уехала из Морленда. Мне самому писать запрещено, но я могу диктовать медсестрам.

Молодая леди, которая мне написала, сообщила, что детей с тобой нет. Что ты с ними сделала? Она сказала, что ты приехала, сильно нуждаясь, с больной матерью. Почему ты не дала мне знать? Ты ведь не обязана заниматься работой по дому.

Или все дело в ее женихе? Она чувствует, что ты пытаешься разорвать помолвку пятнадцатилетней давности. Как тебе не стыдно!

Немедленно обо всем напиши поподробней.

С любовью,

Теренс».

Марта сложила письмо. Человек в изоляторе.

Что же ей с ним делать? Ей просто необходимо было куда-то уйти и все обдумать. А там была Имолин с ее адским «Э-эй».

Марта немного подождала, услышала хруст гравия и увидела, что Имолин направляется к плантациям. Близилось время обеда, и ей действительно пора было проверить духовку.

Она умылась холодной водой, зачесала назад волосы, натянула на них сетку и бросилась вниз по лестнице, столкнувшись в коридоре с Карном.

— Марта, Имолин мне сказала, что вы только что получили письмо от Ти Джея.

Марта в отчаянии посмотрела на него. А потом в ее глазах вспыхнул гнев.

— Откуда она знает? Я повесила замок на почтовый ящик. Или у нее есть ключ?

— Вы хотите сказать, что ничего не говорили ей ни о письме, ни о плохих новостях?

— Я не видела ее с тех пор, как маму увезли в санаторий.

Брови Карна опустились. Потом он снова посмотрел на Марту и, увидев, как она расстроена, мягко спросил:

— Но вы получили плохие новости?

Он даже не знал, насколько плохие. Черт бы побрал Имолин. Марта немного выпрямилась:

— Он в изоляторе. Я сомневаюсь…

Карн обнял ее, и она спрятала лицо у него на груди. Естественно, она не видела, как Имолин вошла в дверь, которую Карн оставил незапертой.

Карн тоже ее не увидел. Он похлопывал Марту по спине, шепча мягким голосом:

— Не волнуйтесь. Мы вместе это переживем. И у вас всегда будет здесь родной дом, Марта.

— Но я должна сказать…

Услышав голос Имолин, они отскочили друг от друга. И Карн, впервые почувствовав надежду, с тех пор как понял, что любит Марту (он не возражал против женитьбы на вдове, особенно на Марте), в ярости набросился на Имолин.

— Откуда ты узнала, что Марта получила письмо от Ти Джея? — спросил он у Имолин.

— Оттуда, — огрызнулась она, — что я тоже получила от него письмо. Там говорилось, что он собирается ее побранить. Я узнала конверт, когда она его вынула из ящика.

Марта повернулась к ней:

— Значит, то розовое платье в кустах за почтовыми ящиками было вашим? Почему вы прятались?

— Пряталась! — раздался возмущенный голос. — Я стояла в тени и ждала.

— Утром тень падает рядом с почтовыми ящиками, Имолин, — напомнил ей Карн. — И ты не объяснила, откуда тебе известно содержание письма.

— Ну, он мне написал, что сообщит вам плохие новости.

Марта решила разыграть козырную карту. Она снова упала Карну в объятия.

— Я, — сказала Она приглушенным голосом, — скоро стану вдовой.

— Вдовой? — страдальческим эхом отозвалась Имолин.

Марта после этого убежала на кухню, а Карн продолжал допрашивать Имолин. Ей удалось все услышать, хотя для этого пришлось время от времени подходить к двери на цыпочках.

— Я хочу знать, — загремел он, — почему Ти Джей пишет тебе письма?

— Я ему написала. — Имолин говорила с трагическими нотками в голосе. — У меня было разбито сердце, потому что ты увлекся этой маленькой самозванкой. Я чувствовала, что должна спасти тебя любой ценой. Я не могла найти его адрес, и когда мне не удалось узнать название санатория, то из любви к тебе я взяла на себя труд достать список санаториев. Я написала в каждый санаторий, разыскивая Ти Джея.

— Имолин, — Карн еле сдерживал ярость, — если бы мы не росли вместе, как брат и сестра, я велел бы тебе убираться из этого дома и больше никогда не возвращаться. А теперь скройся с глаз долой, пока я не вышел из себя.

На этой фразе вошел Старожил, смешно, словно сова, тараща глаза.

— В этом-то и есть его беда, — прошептал он Марте. — У Карна всегда был такой ужасный характер, и он научился его сдерживать. Но сейчас он на грани, — довольным голосом закончил он. А потом спросил: — Что случилось?

— Пусть вам расскажет Карн, — взмолилась Марта, чувствуя, что пересказать то, что произошло за последние десять минут, ей не по силам.

Марта казалась за обедом такой озабоченной, что никто не обратился к ней прямо. Фактически одна мисс Флинт вела себя как обычно. Карн наблюдал за Мартой взглядом, полным нежного изумления.

Карн кратко поговорил со Старожилом и полностью опроверг свои выводы. Старожил сдвинул шляпу на затылок, задумчиво покусывал губу, пока Карн ему все рассказывал, наконец, глубоко вздохнул:

— Ну вот что я скажу. Это не настоящий брак. Наверное, Марта за него вышла, чтобы помочь мамаше или что-нибудь такое. Может, для нее и хорошо, что его положили в санаторий.

Карн не сказал: «Аминь», но выражение его лица стало необычным, почти вдохновенным.

Сразу после обеда Марта направилась в дальнюю гостиную, где стоял старый письменный стол с ветхой пишущей машинкой. Она заперла за собой двери. Сейчас она не могла допустить, чтобы ее прервали.

Она перечитала письмо Т. Дж. Махони. Потом оторвала от него взгляд и попыталась его осмыслить. Либо Ти Джей был несчастным мужем, либо лжецом еще худшим, чем она. Скорее последнее, если вспомнить строчку о помолвке пятнадцатилетней давности.

Она села за пишущую машинку, засучила рукава и атаковала Ти Джея. Она отплатит ему его же монетой.

«Мой милый Ти Джей, — начала она. — Я уже начала сомневаться в твоем существовании, и письмо от тебя стало настоящим сюрпризом.

Пожалуй, начну с самого начала и объясню, почему я здесь занимаюсь работой по дому.

Папа, мой отчим, заболел прошлым летом. Ему сделали операцию, потом ему стало хуже, и он умер. Поскольку строительство дамбы завершилось, нам перестали платить. Страховка не покрыла расходы на больницы, врачей и жизнь. Мама старалась как можно лучше заботиться о нем последние несколько месяцев. Я делала для семьи что могла, поступила в типографию на канцелярскую работу.

Если бы ты был хорошим мужем, то поддержал бы меня в то время. Но нет, тебе понадобилось болеть и удалиться в санаторий, где я никакими стараниями не смогла бы тебя разыскать.

Мама валилась с ног, работая сиделкой. На похоронах папы она простудилась и слегла с пневмонией. Ее госпитализация стоила нам всех денег, хотя и небольших, которые остались от страховки после оплаты всех долгов. Потом врач сказал мне, что я должна увезти ее из этого холодного, сырого климата, не то она никогда не поправится.

Единственное, что мне оставалось сделать по твоей вине, мой милый муженек, — это найти работу, которая обеспечила бы нам обеим стол и квартиру в подходящем климате. Я нашла в газете рекламное объявление и ответила на него. Работодатель прислал нам билеты на поезд и деньги на расходы. Я могла его отблагодарить только уютом в доме, который не смогли для него создать несколько экономок, нанятых на работу так называемой невестой. Она проводила зиму в Палм-Спрингсе и тому подобных местах.