Конечно, идея «третьей силы» с сегодняшней позиции окрашена скорее в романтические, чем в реалистические тона. Тем не менее, когда в сентябре 1941 г. в Югославии русская молодежь откликнулась на призыв генерал-майора М.Ф. Скородумова и устремилась в формируемый им Русский Корпус, Исполнительное бюро НТС запретило членам Союза в него вступать, так как не было гарантии, что формирование попадет на Восточный фронт.

В феврале 1943 г. на квартире Байдалакова в Берлине Власов встретился с генерал-майором Ф.И. Трухиным, вошедшим позднее в состав Исполнительного бюро НТС. Это был, пожалуй, самый яркий, интеллигентный, дальновидный и образованный человек во всем власовском штабе. Принципиальный антисталинист Трухин возглавил осенью 1944 г. всю практическую деятельность по созданию власовской армии.

К моменту их знакомства, «русской лаборатории» удалась первая попытка заявить о существовании русского антисоветского центра на оккупированных территориях в связи с появлением известного документа, состоящего из тринадцати пунктов, — «Смоленской декларации» или «Обращения Русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза». «Русским комитетом» назвали группу, объединившуюся вокруг Власова, хотя в действительности никакого «комитета», конечно, не существовало. 27 декабря 1942 г. текст оказался размножен и стал активно использоваться в германской спецпропаганде «на ту сторону». По-видимому, автором «Обращения» являлся коммунист бухаринского толка М.А. Зыков. По большому счету, все тринадцать пунктов Зыкова укладывались в рамки написанной Бухариным «сталинской» Конституции 1936 г., единственным нововведением стал пункт о планомерной передаче колхозной земли в частную собственность крестьянам. Благодаря Зыкову Власовское движение приобрело ярко выраженный социалистический характер, а его идеология начала развиваться вполне в духе идей Февральской революции 1917 г., что наиболее полно выразилось в Пражском манифесте 14 ноября 1944 г. и программах некоторых власовских послевоенных организаций Русского Зарубежья. «Смоленская декларация» сыграла роль своеобразного извещения о том, что попытки оформления политической оппозиции на оккупированных территориях СССР стали фактом, что ускорило резкую соответствующую реакцию с советской стороны…

Самым серьезным успехом в «тактике малых шагов», как называл Штрикфельд мероприятия в поддержку Власовского движения, несомненно стало создание Дабендорфской школы РОА — «Ostpropagandaabteilung zur besonderen Verwendung»: «Отдел восточной пропаганды особого назначения», превратившейся в кадровый и учебный центр антисталинистов. Инициатива создания школы власовских пропагандистов в барачном лагере бывших французских военнопленных у деревни Дабендорф к югу от Берлина принадлежала Р. Гелену и К. фон Штауффенбергу [87, 148]. Штауффенберг добился также увеличения штатного и учебного состава школы с 400 до 1200 человек и соответствующего бюджетного ассигнования [87, 153]. Формально задачей «Отдела восточной пропаганды особого назначения» являлась подготовка групп пропагандистов при 100 дивизиях Вермахта на Восточном фронте и в лагерях военнопленных, находившихся в ведении ОКВ-ОКХ. Сами власовцы полагали, что они готовят офицерские кадры своей будущей армии. Позднее в Вооруженных силах КОНР практически все офицерские должности заняли выпускники Дабендорфа.

Всего через Дабендорф в 1943–1945 гг. прошло от 4400 до 5000 курсантов [52, 16]. Первые 300 слушателей прибыли на курсы 28 февраля 1943 г. из лагеря Вульгайде во главе с назначенным на должность начальника школы генерал-майором И.А. Благовещенским. Новичков разделили на три роты, привели к присяге (церемонию проводил генерал-майор В.Ф. Малышкин), и 1 марта 1943 г. начался первый сбор курсантов. На втором сборе, с 31 марта по 14 апреля, примерно 40 из 1000 курсантов, наглядевшихся на отношение немцев к русским вообще и к «остарбайтерам» в частности, вступлению в РОА предпочло возвращение в лагерь военнопленных [58, 59]. В конце марта 1943 г. из лагеря по подготовке кадров для Восточных оккупированных территорий в Вустрау, находившегося в ведении министерства А. Розенберга, в Дабендорф прибыла группа преподавателей во главе с Трухиным. В нее входили главным образом члены НТС (например, А.Н. Зайцев, Н.Г. Штифанов, А.А. Кандауров) [52, 16]. Помимо идеологической и просветительской обработки прибывавших курсантов, НТС был заинтересован в отборе собственных кадров. В 1943–1945 гг. из Дабендорфской школы РОА в НТС вступило от 40 до 50 человек, в том числе: лейтенант Ю.В. Дьячков, военинженер 3-го ранга М.Н. Залевский, лейтенант К.А. Крылов, подполковник М.К. Мелешкевич, военинженер 2-го ранга А.И. Спиридонов.

Не позднее февраля 1943 г. Розенберг утвердил эскиз рисунка знака-эмблемы РОА, выполненный капитаном А.Н. Родзевичем. Ранее Розенберг собственноручно перечеркнул все предлагаемые варианты, выполненные на фоне национального бело-сине-красного флага. Фон Андреевского военно-морского флага он почему-то принял. Но бело-сине-красные цвета все равно сохранились: сине-белый Андреевский флаг был окаймлен красной полосой [85, 174–175]. А в феврале-марте 1945 г. Андреевское полотнище фактически вытеснялось в ВС КОНР бело-сине-красным, ставшим строевым флагом власовских подразделений.

В состав Дабендорфской школы входили 5 курсантских рот, взвод резерва, хозяйственный взвод, санитарная часть и клуб. Постоянного персонала — 54 офицера, 11 унтер-офицеров, 44 рядовых. В качестве структурной единицы школа приравнивалась к батальону. Командирами рот в различное время были полковник А.Д. Архипов, подполковник В.В. Поздняков, майоры Н.М. Замятин, В.В. Кусков, Н.Б. Никифоров, Н.И. Садовников и капитан С.Н. Хитрово [13]. Быт сложился скромный, даже несколько суровый. Русские офицеры столовались отдельно от немецких офицеров из отдела пропаганды, «присматривающих» за власовцами. Питание шло по тыловым нормам Вермахта. Спиртные напитки из меню исключались. Основная масса офицеров получала карманные деньги («верзольд») [14]по ставке лейтенанта Вермахта. Для постоянного состава школы устанавливалась форма РОА, по существу — обмундирование Вермахта с русскими полевыми погонами и кокардой, а также эмблемой РОА, носимой на левом рукаве. Унтер-офицеры имели нашивки на погонах. Фактически Дабендорф являлся не школой пропагандистов, а замаскированным военным училищем, именно так и воспринимали его курсанты.

Распорядок дня в 1943–1944 гг. следующий: 7.00-7.30 — подъем, физзарядка; 7.30-7.50 — утренний туалет; 7.50-8.20 — завтрак; 8.30–12.00 — занятия; 12.00–13.00 — обед и отдых; 13.00–17.00 — занятия; 17.00–18.00 — развод караулов; 18.00–22.00 — увольнение в город до 22.00 для всех слушателей по средам, субботам и воскресеньям, а для офицеров и персонала — ежедневно до утра; 22.00 — вечерняя поверка; 23.00 — отбой.

В учебную программу входили следующие предметы: методика и практика пропагандистской деятельности, политические занятия по темам «Германия», «Россия и большевизм», «Русское освободительное движение», при этом главный упор делался на последние два раздела. Курсанты также занимались строевой и физической подготовкой, а с конца 1943 г. — стрельбами из ручного огнестрельного оружия [58, 44–87].

Преподаватели кандидат биологических наук А.Н. Зайцев, инженеры Н.Г. Штифанов, В.В. Арсеньев, Н.И. Ливенцов, К.А. Крылов, армейский разведчик капитан Н.Ф. Лапин, старший лейтенант М.А. Смоляков, учитель М.И. Дашков и художник В.А. Богомолов [15]— фактически не контролировались немцами, потому что начальник Дабендорфской школы по линии отдела пропаганды капитан В.К. Штрик-Штрикфельд и подчиненные ему офицеры Вермахта оставались тайными доброжелателями власовцев и сторонниками К. фон Штауффенберга. Преподаватели могли себе позволить на лекциях говорить все что угодно. Случалось, это приводило к неприятностям, если в аудитории оказывался кто-нибудь посторонний. Так, чуть не отправился в Гестапо старший преподаватель Зайцев, закончивший одну из своих лекций следующим пассажем: «Теперь, господа, вы можете воочию убедиться, что бывает с хорошим государством и его народом, если ими берутся управлять недоучившиеся семинаристы или простые ефрейторы» [16]. Курс лекций в основном сводился к критике существовавшей в СССР системы и к убеждению слушателей в перспективности Власовского движения. Критика сталинизма лекторами велась с позиций законности и желательности Февральской революции 1917 г., а некоторыми — даже Октябрьской, без сталинских извращений. В этом же духе подавали материал две власовские газеты — «Заря» и «Доброволец», в редакциях которых сотрудничали Г.Н. Жиленков, М.А. Зыков, Н.В. Ковальчук, М.М. Самыгин. В мае 1943 г. генерал-майор В.Ф. Малышкин организовал и провел в Дабендорфе 1-ю антибольшевистскую конференцию бойцов и командиров Красной Армии, на которой присутствовало 600 человек. Конференция интересна тем, что демонстрировала эволюцию политических взглядов советских людей. В пленарном выступлении Малышкин заявил: «Белое движение не несло прогрессивных начал для русского народа… Чаще всего это было движение, направленное к реставрации старой дворянской, помещичьей России… Тот, кто думает о реставрации отживших государственных форм, — тому с нами не по пути. Наше движение — движение прогрессивное» [60, 194–195].