Интересно, а мой муж когда-нибудь плакал в одиночестве? — подумала Трейси, и от этой мысли ее сердце учащенно забилось. Сама-то она плакала и в одиночестве, и на публике, и в кругу друзей, и в присутствии Кевина. Ее не заботило, что подумают окружающие: она потеряла своего ребенка — и это самое главное. Что еще могло с этим сравниться? Кроме того, Трейси нуждалась в сочувствии и утешении.

Когда Трейси нуждалась в сострадании мужа, его просто не оказывалось рядом. И не потому, что Кевин был бездушным или совсем ее не любил. Все дело в том, что он просто не знал, чем утешить ее, когда его собственное сердце разрывает печаль. Да, Кевин, который всегда мог найти решение любой проблемы, оказался не в состоянии успокоить жену, потому что страдал столь же невыносимо.

— Трейси! Кевин! — Перед ними возникла улыбающаяся Кристина в элегантном белом платье. — Мы собираемся выйти на террасу, не хотите присоединиться?

Выйдя на террасу, они присоединились к большой группе гостей, среди которых была и Кристина с мужем. Трейси рассеянно поддерживала беседу, но мысли ее были далеко отсюда.

— Я хочу с тобой поговорить, — шепнула ей Кристина.

Подруги отошли в сторонку.

— Извини, что я так быстро убежала от тебя сегодня утром, — начала Кристина. — Я знаю, ты была очень расстроена, понимаю, что это не мое дело, и не хочу досаждать тебе своим любопытством, однако… — Она нахмурилась, подыскивая подходящие слова. — Однако я подумала, что ты в этом городе новенькая, а после того, что вам с Кевином довелось пережить… — Кристина вновь запнулась и решительно закончила: — Короче, если тебе понадобится с кем-нибудь поговорить, я всегда к твоим услугам.

— Спасибо, — растрогалась Трейси, — я тебе очень благодарна.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. — Кристина в упор посмотрела на нее. — Женщинам необходимо выплакаться, выговориться и выплеснуть свои эмоции, поэтому нам нужны внимание и сочувствие. Звони мне в любое время, хорошо?

— Благодарю, ты очень мила.

— Это ты лучше скажи моим детям, — Кристина усмехнулась, — а то они считают меня злой ведьмой только потому, что я не даю им мороженое на завтрак, на ланч и на обед.

Трейси заставила себя улыбнуться.

— Ну, это же очевидная скаредность, которая может травмировать их юные души на всю оставшуюся жизнь!

— Ага, а когда они вырастут, то начнут преследовать меня в судебном порядке, — подхватила Кристина, — и в страхе от подобной перспективы я просыпаюсь по ночам! Слушай, подруга, пойдем-ка отведаем этого соблазнительного шоколадного мусса!

Час спустя Трейси почувствовала, что с нее уже довольно сегодняшнего веселья, что она больше не в состоянии смеяться и кокетничать и хочет домой. Наблюдая за Кевином, Трейси чувствовала, как наполняет ее любовь к мужу и словно из ниоткуда всплывают яркие воспоминания.

Вот обнаженный по пояс Кевин держит в своих сильных руках только что вымытую Далси. Какой же крошечной кажется дочка на фоне его широкой и загорелой груди! А с какой нежностью и неописуемым восхищением Кевин смотрит на дочь! «Я никогда не думал, — негромко говорит он, — что смогу так сильно полюбить эту крошку!»

Восхитительная сцена навсегда осталась в памяти Трейси, однако она старалась забыть ее и ей подобные. Размышляя о прочитанной книге, Трейси вдруг поняла, как окружающие вещи наполняются новым смыслом. Как же она могла не понимать мужчину, которого сильно любила?

— Я искал тебя, — шепнул Кевин, кладя руку ей на талию.

Как хорошо стоять рядом с мужем, положив голову ему на плечо, и чувствовать, что безраздельно принадлежишь этому человеку! — подумала Трейси. И как мне только могло прийти в голову, что я его больше не люблю?

— Поедем домой, — сказала она.

— Это лучшее предложение из тех, что я слышал за весь вечер!

Трейси достала из ящика комода сверток, завернутый в белый целлофановый пакет, и положила его на кровать. В комнате было тихо, лишь через открытое окно снаружи доносилось пение птиц. Окружающий мир был преисполнен умиротворения, что составляло яркий контраст с бушевавшим в душе Трейси смятением.

Трейси сунула руку пакет и достала белый альбом, обложку которого украшали цветы, зверюшки и бабочки. Осторожно погладив его, она почувствовала, что задыхается от волнения. Трейси закрыла глаза. Там, в этом альбоме, хранилась ее величайшая радость и величайшая боль.

Нужно всего лишь открыть и взглянуть, но Трейси была не в силах это сделать. Сейчас она совершенно не готова к тому, чтобы смотреть на хранившиеся там фотографии. Когда угодно, но только не сейчас.

Этой ночью ей приснилась Далси, и сон оказался настолько ужасным, что Трейси проснулась от собственного крика. Сев на кровати, она тревожно прислушалась к гулким ударам своего сердца.

Кевин немедленно проснулся и, ласково обнимая Трейси, как мог, попытался ее успокоить:

— Все в порядке, все хорошо, я с тобой.

Трейси судорожно всхлипнула и вытерла мокрое от слез лицо. О Боже, подумала она, только бы это не началось снова!

Ей много раз снились кошмары, но за последний год это был первый случай. Дрожа всем телом, Трейси прильнула к Кевину и прошептала:

— Извини…

— Ты кричала во сне. Приснилось что-то ужасное?

— Да, но теперь все в порядке.

Это было сказано не столько для Кевина, сколько для собственного успокоения. Надо встать, что-нибудь выпить и посмотреть по телевизору какую-нибудь безобидную чушь — все это поможет изгнать из сознания угнездившиеся там страхи.

— Ты не хочешь поговорить со мной об этом? — ласково спросил Кевин.

— Нет, я просто хочу, чтобы все это кончилось. — Трейси мягко высвободилась из его объятий и спустила ноги с кровати. — Пойду выпью воды.

— Я принесу! — вызвался Кевин и откинул одеяло, но Трейси жестом остановила его.

— Нет-нет, мне надо немножко походить, чтобы разогнать остатки кошмарного сна.

Она приготовила себе чай, после чего устроилась на софе и, включив телевизор, стала искать что-нибудь такое, что смогло бы ее хоть немного развлечь.

Реклама собачьего корма. Ток-шоу о проблемах глобального загрязнения среды. Автомобильная погоня под завывание сирен. Безнадежно. Трейси выключила телевизор и отпила глоток чаю.

В гостиную вошел Кевин и, сев рядом с Трейси, осторожно погладил ее по щеке.

— Допивай и пойдем, а то я чувствую себя одиноким.

— Хорошо.

Когда они снова оказались в постели, Кевин обнял ее так нежно и надежно, что Трейси уснула практически мгновенно.

Проснувшись и открыв глаза, Трейси с удивлением обнаружила, что Кевина рядом нет, зато откуда-то доносится негромкая грустная мелодия.

Трейси слушала музыку, чувствуя, как тело покрывается мурашками. Кевин играл на пианино, причем играл с вдохновенным отчаянием, которое поразило Трейси в самое сердце. Она никогда не слышала от него подобной игры — с надрывом, с болью и печалью.

Спрыгнув с кровати, она накинула халат и направилась в гостиную. Кевин музицировал в темноте, его поза выражала такую муку и отчаяние, что Трейси, остановившись за его спиной, не посмела заговорить первой.

Внезапно Кевин перестал играть и, резко выпрямившись, застыл. Трейси почувствовала, как по комнате разлилось напряжение — словно звуки все еще вибрировали в воздухе, мелкими иголками покалывая ее оголенные нервы. Трейси так захотела утешить Кевина, почувствовать теплоту его тела, что не выдержала и осторожно положила руки ему на плечи.

Кевин мгновенно обернулся и, обняв Трейси, спрятал лицо на ее груди.

— Что случилось? — тихо спросила Трейси, заметив, что его сотрясает крупная дрожь.

— Не знаю. На меня словно что-то нашло.

Несколько минут они молчали, прислушиваясь к взволнованному дыханию друг друга. Затем Кевин выпрямился и медленно переместил руки с талии на груди Трейси и хрипло пробормотал:

— Пойдем в постель.

Кевин любил ее с такой отчаянной страстью, что Трейси поначалу испугалась. Его словно распирала какая-то необузданная сила, а вожделение казалось ненасытным. Но очень скоро в Трейси вспыхнул ответный огонь, и теперь она молила только об одном: чтобы этот безумный, всепожирающий натиск страсти продолжался как можно дольше…