— А вы кто, дяденька? Танкист, да? — нетерпеливо спросил Сережка, преданно заглядывая в глаза Андрею.

— Нет, Сереженька, я не танкист. Я матрос.

— А где же у вас бескозырка? — недоверчиво спросил мальчик.

— На корабле осталась.

— Эх вы, я бы примерил, — вздохнул мальчик и добавил: — А мой папа летчик.

«А мой папа летчик» — эти слова не сразу дошли до сознания Андрея.

Новый звонок в дверь заставил мальчугана подскочить и с радостным криком «мама!» броситься в прихожую.

Андрей растерянно стоял посреди комнаты. Вошла молодая женщина, очень похожая на Лену. Сережа подбежал к Андрею и взял его за руку.

— Мама, а это дядя Андрей. Он моряк и мне танк починил.

— Тоня, — просто сказала молодая женщина, протягивая руку. — Мой сорванец, наверное, надоел вам? Он у меня непоседливый.

— Да нет, нисколько. Я с удовольствием с ним поиграл, — смущенно улыбнулся Андрей.

Тоня быстро увела Сережу в ванную. Андрей осторожно вышел в соседнюю комнату. Лена стояла у окна и смотрела на улицу.

— Лена, объясните мне, что все это значит?

— Что… все? — повернулась Лена.

— Ну, все это, — замялся Андрей. — Тоня, Сережа… выходит, он не ваш сын?

— Не мой. Сережка сын моей сестры. Муж у нее летчик, сейчас он в Арктике. А я живу у них. Вот и все. А почему вы подумали, что у меня есть ребенок? Постойте, постойте… Я догадываюсь. Это вам, наверно, Виктор про Сережку рассказал, да? Ну, теперь все ясно. То-то он совсем перестал заходить в библиотеку. А я и не знала, в чем тут дело.

Андрей помрачнел.

— Но это можно поправить. Я объясню ему.

Андрей решительно шагнул к выходу. Лена быстро подбежала и тронула его за рукав.

— Андрюша! Что с вами? Вы уходите уже?

— А что ж теперь мне тут делать? Все выяснилось.

— Что выяснилось?

— Ну, вот это… что Виктор ошибся.

— При чем тут Виктор?

Андрей рывком притянул Лену к себе и, глядя ей в глаза, сказал:

— Лена… не играйте такими вещами. Вы же знаете, что я все дни только о вас и думаю… Я люблю вас, Лена.

— Андрюша! — Лена вся потянулась к Андрею. — Ой, Андрей, какой же ты глупый! — Она счастливо рассмеялась и спрятала свое лицо на его груди. Андрей вдруг растерялся и стоял, не смея сказать ни слова. Потом он робко обнял Лену за плечи.

— Ого! Да тут, я вижу, интересные вещи! — весело закричала Тоня, входя в комнату. Сережа притих и с любопытством глазел на молодых людей.

— Это что же происходит в моем доме? — притворно строго шумела Тоня. — Ленка, как тебе не стыдно на шею мужчинам вешаться?

Андрей и Лена переглянулись, кивнули друг другу, стремглав выскочили из квартиры и с хохотом бросились вниз по лестнице.

Они бродили с Леной по самым дальним и пустынным улицам, не обращая внимания на прохожих, не замечая вокруг ничего. Они были вдвоем, и никто им не был нужен.

Когда Андрей проводил Лену домой, было уже два часа ночи. Он бежал по затихшим улицам города и не чувствовал усталости. Радость переполняла все его существо. Ему хотелось громко кричать, петь, плясать. Но город спал, и лишь постовые милиционеры долгим взглядом провожали бегущего в порт матроса.

Через день «Сосновка» уходила в очередной рейс. Андрей возился со швартовыми концами на палубе, когда вдруг увидел у причала знакомую фигурку девушки. «Сосновка» уже отдала концы и медленно двигалась к выходу из ковша. Андрей подбежал к релингам на полубаке. Поднял руку. Лена заметила его. Наблюдавший эту сцену боцман толкнул в бок Андрея и, подмигнув, протянул ему рупор.

— Попрощайся, — буркнул он.

— Жди через две недели, Лена! — крикнул Андрей.

Лена кивала головой и все махала и махала рукой.

Краем глаза Андрей видел, как под полубак тенью прошмыгнул Виктор. Больше он не появлялся на палубе. Андрей стоял и смотрел, как за кормой по правому борту быстро убегали назад причалы. Вскоре не стало видно и маленькой фигурки девушки с зажатым в руке платочком.

Андрей зачехлил швартовые вьюшки, закрепил по-походному якорь-цепи и, не торопясь, направился в кубрик. Через двадцать восемь морских вахт, и никак не раньше, он снова вернется на берег, который стал ему теперь желаннее, ближе, дороже.

Он не может не вернуться — сердце матроса всегда остается на берегу.

После отхода судна из порта матросы работали всю ночь. Закрепив все по-походному и намертво задраив трюмы, на восходе солнца скатили из шлангов палубу. Влажный металл тускло заблестел под первыми лучами встающего из моря светила. Матросы собрались у первого трюма. Утомленные бессонной ночью, курили, изредка прерывая молчание короткими фразами.

— А Егор опять не вышел. Спит в своей каюте, и водкой от него разит за милю. «Фитиль» получит, — негромко произнес плотник Иван Рябов.

Матрос Николай Вышегородов, молодой и острый на язык парень, процедил сквозь зубы:

— Черт с ним. Так ему и надо, раз не умеет пить.

— Всем достанется. Опять, скажут, палубная команда отличается, — вздохнул пожилой матрос первого класса Усачев.

Боцман присел неподалеку и, деловито заклеивая разорвавшуюся папироску, прислушивался к разговору. Матрос Тихонов, рябоватый, добродушный парень, миролюбиво проговорил:

— И что вы, ребята, разнылись? Подумаешь, выпил парень лишку. С кем такое не случалось? Дайте человеку сначала проспаться.

Боцман неторопливо прикурил, подошел поближе.

— Ты его не защищай, Тихонов. Это с ним не первый раз. Сколько мы с ним нянчиться будем? Слава богу, не младенец. Я нынче рапорт на него подам, пусть убирают с судна куда хотят.

Все снова замолчали.

Матрос Егор Матыров проснулся лишь в полдень. В каюте было нестерпимо жарко и душно. Он оторвал голову от подушки и мутным взглядом обвел каюту. Страшно болела голова. Матыров стал припоминать вчерашний вечер. Что же произошло? Сначала он смотрел кино в Клубе моряков. Потом пошел погулять по городу. Встретил знакомого парня с другого парохода. Зашли в пивную. Выпили по кружке пива. Хотели уже уходить. Тут появились какие-то три давно не бритых человека. Хриплыми голосами попросили купить им по кружке пива. Матыров резко отказал. Те подняли шум. Кто-то из них толкнул матроса. Тот в ответ ударил. Вспыхнула драка. Потом пили «мировую». А дальше? Как же он попал на судно? Когда?

Егор встал, добрел до умывальника и сунул голову под кран. Но теплая вода нисколько не освежала. Он повернулся и снова лег на койку.

В каюту без стука вошел Тихонов. Матыров вздрогнул и быстро сел. Тихонов усмехнулся.

— Не бойся, я сам боюсь. Иди к старпому, вызывает.

— Зачем?

— Ясно зачем. Баня тебе будет такая, что не позавидуешь!

Матыров равнодушно махнул рукой.

— Все равно теперь. Это первый раз страшно. Переживем…

К вечеру появился приказ капитана. Матросу Егору Матырову объявлялся строгий выговор. С приходом в порт он будет списан с судна. Капитан ходатайствует об увольнении Матырова из пароходства.

Никто из экипажа не знал, что после приказа Егор ночью ходил к капитану просить, чтобы тот не настаивал на его увольнении из флота: «Мне некуда будет пойти, товарищ капитан. Ни родных, ни знакомых на берегу у меня нет».

Последовал сухой ответ, что об этом подумать следовало раньше. Матыров потоптался на месте и глухо добавил:

— Я вырос на судне… Поймите, товарищ капитан.

Капитан покачал головой и повторил:

— Изменений в приказе не будет.

Егору хотелось рассказать капитану о своей жизни, о том, что он вовсе не пьяница. Все эта происходит от какого-то непонятного ему самому желания казаться на берегу этаким морским волком, которому все нипочем.