А потом вдруг что-то изменилось — так же быстро, как и началось. Что-то изменилось во мне самой.

Да, мои ноги срослись, а потом исчезли. Ну и что с того? Теперь это казалось нормальным. Даже правильным.

И, как только я успокоилась, всё тут же пришло в норму — меня больше не захлестывали волны, руки перестали судорожно цепляться за пустоту, и я внезапно почувствовала себя птицей, самолетом… нет, дельфином. Дельфином, с наслаждением рассекающим водную гладь.

Правильно. Ведь тебе, наверное, уже всё ясно? Или еще нет? Ладно, неважно. Главное — никому об этом не рассказывай.

Я стала русалкой.

Глава вторая

Такое ведь не каждый день случается, верно? То есть, вообще не случается — с большинством людей. А со мной вот случилось. Я превратилась в русалку. В русалку! Но как? Почему?! Навсегда или на время? Вопросы теснились в моей бедной голове, но я не могла ответить ни на один из них. Единственное, что я знала наверняка, так это то, что я открыла в себе совершенно нового человека. И никогда еще мне не было так классно, как сейчас.

Я плыла себе, как… как рыба. Хотя в каком-то смысле я и стала рыбой. Моя верхняя половина не изменилась — все те же тощие руки, мокрая, прилипшая ко лбу челка и черный купальник.

А вот ниже широкой белой полосы, опоясывающей живот, начиналась совсем другая я. Абсолютно другая! Нижняя половина купальника исчезла, и теперь на ее месте сверкала рыбья чешуя. Мои ноги превратились в длинный и блестящий, зеленый с фиолетовым отливом хвост, которым я изящно помахивала, скользя в воде. И это тоже было удивительно, поскольку особым изяществом я никогда не отличалась. А когда я взмахнула хвостом над поверхностью воды, от него полетели брызги, сверкнувшие в лунном свете всеми цветами радуги. Я могла мчаться сквозь воду, почти не прилагая к этому усилий, и опускаться всё глубже, направляя себя легчайшим движением хвоста.

Мне вдруг вспомнилось, как наш седьмой «в» водили в Океанариум. Мы гуляли по специальному туннелю, проделанному посреди огромного аквариума, в котором плавали всевозможные морские обитатели, и казалось, что мы и вправду идем по дну. А теперь я действительно была на морской глубине! Стоило только протянуть руку, и можно было дотронуться до водорослей, лениво колышущихся в воде, будто длинные широкие ленты. Можно было плавать наперегонки со стайками толстых серых рыбин, словно в танце вьющихся друг вокруг друга.

Я рассмеялась от удовольствия, и изо рта у меня вырвались серебристые пузырьки, тут же взлетевшие вверх.

Мне казалось, что я плавала всего-то минут пять, не больше, когда неожиданно заметила, что небо на востоке начинает розоветь. И тут меня охватил страх: а вдруг я не смогу превратиться обратно?!

Однако едва я выбралась из воды, как хвост мой тут же начал размягчаться. Качаясь на веревочной лестнице, я, затаив дыхание, наблюдала, как тают — одна за другой — блестящие чешуйки. И ощущение ног вместо хвоста было каким-то странным — примерно таким ощущаешь свой рот после того, как зубной врач сделает тебе заморозку, чтобы вырвать зуб или поставить пломбу.

Я энергично пошевелила пальцами, чтобы избавиться от неприятного покалывания в затекших ногах, а затем отправилась домой, твердо пообещав себе, что обязательно повторю этот опыт — причем весьма скоро.

Стоя возле меня, инструктор Боб говорил по мобильному телефону, но я не слышала ни слова. Внезапно кто-то схватил меня за плечо.

— Вот эта? — рявкнули у меня над самым ухом.

Боб кивнул. Я попыталась вырваться, но руки крепко сжимали мои плечи.

— Что вам надо? — пискнула я каким-то чужим голосом.

— А то не знаешь, — прорычал в ответ голос. — Ты же урод.

— Нет! — крикнула я. — Я не урод!

— Не притворяйся, пожалуйста, — произнес женский голос.

— Я не притворяюсь! — Я яростно отбивалась. — Я не урод!

— Эмили, ради бога, — сказал женский голос. — Я же знаю, что ты не спишь.

Мои глаза распахнулись. Надо мной склонилось мамино лицо; она трясла меня за плечо. Я рывком села.

— Что случилось?

Мама выпрямилась.

— Пока ничего, соня-засоня, но может случиться — ты опоздаешь в школу. Давай-ка пошевеливайся. — Мама отдернула занавеску, прикрывающую дверной проем. — И не забудь почистить зубы, — добавила она через плечо.

За завтраком я пыталась вспомнить, что же я такое кричала во сне. Всё было таким реальным — руки на моих плечах, голоса… А вдруг я произнесла что-нибудь вслух?! Спросить я боялась и потому ела молча.

На третьей ложке хлопьев начались проблемы. Мама, как обычно, суетилась вокруг, роясь в каких-то бумажках, сложенных стопкой позади миксера.

— Куда же я его дела? — бормотала она.

— Что ты на этот раз потеряла? — поинтересовалась я.

— Список покупок. Но я же совершенно точно помню, что он был где-то здесь. — Тут она потянулась к кипе листов, сваленных на столе. — Ага, вот он…

Я подняла голову и похолодела. Мама держала в руках листок бумаги — и не просто бумаги, а той самой, роскошной сиреневой.

— Нет! — Я вскочила, поперхнувшись хлопьями и расплескав молоко по скатерти.

Слишком поздно. Мама уже разворачивала листок.

Она пробежала его глазами, и я перестала дышать.

— Нет, не то…

Мама сложила листок. Я выдохнула и проглотила остатки хлопьев.

— Постой-ка, — мама снова развернула бумажку. — Это что, моеимя?

— Нет, нет, не твое, это другого человека, совсем не твое, — я попыталась выхватить у нее записку, но она только отмахнулась.

— Где мои очки?

Мама всегда теряет очки, когда они висят у нее на шнурке на шее.

— Хочешь, я прочитаю? — заботливо спросила я.

Но она уже отыскала очки и, нацепив их на нос, внимательно изучала записку.

Я сделала осторожный шаг в сторону двери, и мама тут же вскинула голову:

—  Эмили?

— М-м…

— Не хочешь объяснить, что это такое? — Она помахала запиской у меня перед глазами.

— Ну, это… сейчас., дай посмотреть.

Я разглядывала бумажку так, словно видела ее впервые в жизни и искренне желала разобраться, о чём в ней идет речь.

Мама молчала, а я продолжала тупо пялиться в записку, делая вид, что читаю. Как только наши взгляды встретятся, мама тут же выскажет всё, что думает по этому поводу.

Но она повела себя совсем иначе. Забрав у меня листок, она взяла меня пальцами за подбородок и заставила поднять глаза.

— Я понимаю, Эмили. Я всё знаю.

— Да? — пискнула я с ужасом.

— Все эти крики во сне… Я должна была догадаться.

— Да?

Отпустив мой подбородок, мама грустно покачала головой.

— Какая же я дура, что сразу не сообразила.

— Правда?

— Ты такая же, как и я. Ты тожебоишься воды, — сказала она, сжимая мою руку.

— Да?! — У меня перехватило горло, но я тут же поспешно откашлялась, делая вид, что поправляю школьный галстук. — То есть, да. Я, правда, боюсь воды. Точно. Это всё из-за этого. И больше не из-за чего.

— Почему же ты мне сразу не сказала?

Я опустила голову и крепко зажмурилась, пытаясь выдавить хоть одну слезинку.

— Мне было стыдно, — тихо произнесла я. — Не хотелось тебя подвести.

Мама еще крепче сжала мою руку и заглянула мне в глаза. Она сама чуть не плакала.

— Это моя вина, — сказала она. — Это я тебя подвела. Не научила тебя вовремя плавать, и вот, теперь ты тоже боишься воды.

— Да, наверное, — я печально закивала. — Но ты не виновата. Всё в порядке, правда. Я совсем даже не расстроилась.

Мама выпустила мою руку и покачала головой.

— Но мы живем на яхте. Мы окружены водой.

Я едва не расхохоталась, но при виде ее убитого лица заставила себя сдержаться. Правда, у меня тут же возник вопрос: