Он - тал-васгот. Он один. Никто больше не будет думать о его делах.

Плеч Быка коснулись холодные ладони, но тот даже не вздрогнул, услышав инквизитора, еще когда тот подходил к ванной. Длинные пальцы осторожно ощупали посиневший след от зубов, и кадан виновато вздохнул. Как можно чувствовать вину за то, что спас их всех? Бык покосился на него. Бледный как смерть, под глазами большие темные круги, из-под кожи виднеются бледно-синие линии по форме жил - последствия зверского обращения с лириумом, давно и прочно впитавшимся в плоть, голоса как не было так и нет, а все туда же - геройствовать.

Бык раздраженно выдохнул. Он сам не мог понять, на что он злится. Рука кадана потянулась к мылу, и он принялся методично намыливать широкую грудь кунари, невесомо поглаживая пальцами многочисленные шрамы. Пусть. Ему это сейчас нужно. Отвлечься от мыслей, занять себя любым механическим делом. Не думать об ошибках. Не думать о предстоящем. И о прошлом тоже. Ни о чем не думать. Будь он воином, наверняка сейчас бы точил меч, полируя металл до блеска. Но он маг, и вместо меча у него - один уставший тал-васгот, неспособный сейчас даже отвлечь своего кадана.

Бык вытащил руку из воды, и ни слова не говоря приобнялТревельяна за талию, потянув к себе. Тот так же молча скинул с себя свободные штаны - единственную одежду, что на нем была - и плавным движением скользнул в воду, разделяя с ним эту ванну, как разделил драконий зуб.

В полной тишине они долго молча лежали в горячей воде, потом мыли друг друга, потом снова лежали, думая каждый о своем, согревая друг друга теплом своих тел. Просто так, без капли эротики, без намека на близость. Потом, ближе к середине ночи, в какой-то момент по телу инквизитора поползли большие холодные мурашки, и они, поддерживая друг друга, переместились в кровать. Обнимаясь перед сном, они знали одно: что бы не случилось дальше, куда бы их не занесло, как бы не разбросала их жизнь, и насколько бы далеко друг от друга они не оказались, разделенные ли расстоянием, людьми, магией или самой смертью, - они всегда вместе.

Ночью пошел дождь, продолжавшийся до самого обеда следующего дня, и только после полудня вниз стали спускаться хмурые соратники. Некоторые поминали недобрым словом киркволлский эль, другие - соратников, который этот киркволлский эль пили в одну харю, не принеся товарищам, третьи угрюмо молчали. Позже подтянулись и все остальные, тоже пребывая не в лучшем расположении духа: Варрик, пославший к демонам Брана с его бесконечными кипами бумаг; Изабелла, с утра подвесившая кого-то на рее, обнаружив на палубе жирную крысу; Крэм, элементарно страдающий от похмелья; Кассандра, винившая себя, что вчера просто отключилась, не дождавшись доклада Быка; Тревельян, злой, что голос так и не вернулся, и все прочие, не менее хмурые, личности.

Бык кратко пересказал итоги допроса и расстелил на столекарту, показывая точное место. Почему-то он не сомневался, что ему сказали правду. А еще, что совершенно нет нужды ждать, когда к инквизитору вернется голос.

- Замок открывается, когда ты, призвав духовный меч, вставляешь его в камень у входа, это такой пароль для своих. После этого открывается пещера. Поэтому ее до сих пор и не нашли, хотя патрули ходят там каждый день. А призвать меч ты можешь и без голоса, кадан.

Инквизитор раздраженно дернул плечом, но вынужден был кивнуть. Глупо отрицать, когда он этим самым мечом не так давно в полной тишине прикончил демона Ужаса.

- Откроешь, мы войдем и уничтожим филактерии. Убедимся, что уничтожены все до единой, и покинем это место. После чего передадим филактерию Септимуса храмовникам, и пусть себе ловят.

- Зачем мы вообще носим с собой эту филактерию? - подала голос Кассандра. - Уничтожить ее и все. Никаких проблем с магом.

- Но тогда мы не сможем обнаружить других магов, работающих вместе с ним. После его смерти они залягут на дно, - возразил ей Варрик, рассматривая отметку на карте. - Мы не можем быть уверены, что он работает один. А если их десять? Двадцать? Больше? Было бы глупо их спугнуть. Нет, сначала уничтожим их интерес в моем городе, а потом, Бык прав, пусть их храмовники накрывают, сколько бы их ни было в этих пещерах.

- В таком случае, выдвигаемся через час. Пока всем готовиться к операции.

"Быки" привычно кивнули и разошлись, кто куда, но у Кассандры еще оставались вопросы.

- Считаешь разумным идти туда на ночь глядя?

- Не преувеличивай, Кассандра. Всего-лишь вечер. Ну дождь идет, так и мы не сахарные.

- Все рано лучше бы днем.

- Я не хочу медлить с этим делом, искательница, - подал голос наместник. Сегодня он выглядел старше своих лет, да и чувствовал себя аналогично. Дождь и не думал прекращаться, небо заволокло бело-серыми тяжелыми облаками, и все вокруг теряло цвет: улицы, прохожие, лица. - Кто знает, насколько дорого нам обойдутся эти сутки. Кто знает, есть ли способы взлома этого хранилища. Ни в чем нельзя быть уверенным, и я не хочу прийти туда и обнаружить одно большое ничто.

Воительница поджала губы, но кивнула. Аргументов против у нее не было.

Час спустя они вышли из поместья по двое, чтобы не привлекать взглядов, и направились к Рваному берегу. Вновь собравшись на пляже, прошли по извилистой, вихляющей, как последняя шлюха, дороге в направлении долгожданного хранилища.

Показался искомый камень. Если бы Тревельян наверняка не знал, что это тот самый, мог бы легко пройти мимо. Не дожидаясь ни от кого разрешающего кивка, инквизитор призвал духовный меч и, размахнувшись, вогнал его в камень сверху вниз.

Гора дрогнула. Сплошная стена, которая была перед ними пошла сетью мелких трещин, и осыпалась вниз песком.

Путь в хранилище был свободен.

- Инквизитор, - послышался за спиной незнакомый голос, - наконец-то вы пришли.

Все резко обернулись, Изабелла даже подпрыгнула на месте. Подойдя так бесшумно, что его не услышал даже Бык, чуть позади них стоял мужчина в длинном плаще. Темные волосы, нос с горбинкой и тонкий шрам на шее - все как из описания, предоставленного Варрику его нелегальными знакомыми. Вот только глаза были какие-то неживые, блеклые, они словно смотрели мимо них, ни на ком не фокусируясь. Кожа его была бледной и казалась такой тонкой, словно восковая бумага. Тонкие пальцы, неприятно напоминавшие паука, все время легонько шевелились, будто перебирая что-то невидимое глазу.

- Септимус? - на всякий случай уточнил Варрик.

- А, господин наместник, рад наконец познакомиться с вами, - Септимус повернул голову в сторону гнома, но смотрел все равно как будто сквозь него. - Слышал, Киркволлу вполне неплохо живется при вашем правлении. Слишком мало, слишком поздно, - говорил он без всякого выражения, словно читал по бумажке написанный кем-то текст.

- Спасибо, что открыли для меня это хранилище, инквизитор, - вновь обернулся он к магу. - А я уж боялся, что вы не придете. Всерьез размышлял, не подкинуть ли карту Рваного берега вам домой.

Бык тихо, но угрожающе зарычал и покрепче схватился за ручку огромного двуручного топора, который держал в руках. Кассандра жестом остановила его.

- Зачем ты это делаешь, Септимус? Зачем тебе все это надо?

- Зачем? - переспросил Септимус так, словно сам не понимал или забыл причину. - Вы не поймете.

- А ты попробуй! - насмешливо бросила ему Изабелла.

- Никто не понимает, никто не видит того, что вижу я, - маг, казалось, уже говорил сам с собой, не заботясь о слушателях. - Они не верили мне, смеялись над моей работой, пустая трата времени! Но никто не видел. Он был у них под самым носом, а никто не понял...

- Да о чем ты вообще говоришь, черт тебя дери! - не выдержал Варрик.

Септимус как-то дико глянул на него - сквозь него - и потянулся за посохом. Все напряглись, готовясь, чуть что, вступить в схватку, но маг не атаковал. Он держал посох на вытянутой руке и словно прислушивался к чему-то.

- Нагово дерьмо... - вдруг выдохнул Варрик. - Я уже видел это раньше.