— Спасибо, я могла бы съездить к родителям… Но у нас же есть дело!

— Для этого умные люди и придумали телефон. Мы можем созваниваться и обсуждать все, что необходимо. А что касается твоих ремонтных работ… Полагаю, рабочие справятся с твоим третьим этажом и без тебя.

После кофе Лаура почувствовала себя намного лучше и ясно видела, что Марк прав. Совершенно ни к чему ковыряться в собственной душевной ране, сталкиваясь с Артуром каждый день. Его холодная вежливость непереносима, и Лаура вполне может рухнуть в пучину жесточайшей депрессии, если не последовать совету Марка. А что может быть более целительным, чем долгие прогулки по холмам и лесам?

Вернувшись домой, она сразу же занялась сборами. Сложила вещи в маленький походный чемоданчик, позвонила родителям, поставила будильник на шесть утра и провалилась в свинцовый сон без сновидений.

Мама, конечно, ухитрилась высказать свое мнение почти сразу после поцелуев и объятий.

— Лори, я все знаю! Ты рассталась с Полем? Как можно быть такой глупой девочкой! Поль — прекрасный молодой человек, красивый, воспитанный, богатый.

Лаура терпела еще с полчаса, а затем пригрозила, что немедленно вернется в Париж, если мать не замолчит.

— Твой Поль зануда и мерзавец, мамуля. Кроме того, даже у дохлой рыбы больше темперамента, чем у него.

Мать была абсолютно другого мнения, но угроза возымела действие, и мадам Дарси замкнулась в скорбном молчании, с оскорбленным видом углубившись в чтение колонки, сообщавшей о помолвках и свадьбах.

Что ж, нет худа без добра. Теперь, после краткого визита к родителям, Лаура ясно видела, что поступила абсолютно правильно, отказавшись продавать дом тети Луцианы. Жизнь с родителями представлялась невыносимой, хотя Лаура, конечно же, очень их любила.

С Марком и Жюли они перезванивались едва ли не каждый день.

Вчера вечером Лаура вернулась домой. На автоответчике не было ни словечка от Артура, и это расстроило и обрадовало ее одновременно. Она боялась, что все ее искусственно возведенное спокойствие рухнет от его первой же фразы.

Потом пришла Жюли, что-то говорила, но Лаура не очень-то вслушивалась. Она продолжала неотвязно думать об Артуре и мысленно проклинала его за безразличие. Мог бы хоть извиниться за свинское поведение и расстаться по-людски. Ведь они вдвоем пережили упоительное время. Неужели нельзя было сохранить это хотя бы в душе…

Она ведь и не собиралась удерживать его, зная, что толпы алчных блондинок уже готовы дружно раздеться на втором этаже…

— Какого черта он здесь делает?!

Голос подруги вывел Лауру из задумчивости и вернул ее в зал заседаний. Пальчик Жюли гневно указывал на высокого и мрачного человека, застывшего в дверях торжественного бело-голубого зала. На несколько секунд все мыслительные способности Лауры умерли, а дыхание прервалось. Артур был одет в строгий костюм и держал в руках портфель.

К жизни девушку вернуло то обстоятельство, что и бесстыжий мсье Финли потрясен их встречей ничуть не меньше ее. Он улыбнулся неожиданно робкой и просительной улыбкой (этого не может быть, потому что не может быть никогда!).

Это просто совпадение, какое-то дурацкое совпадение, фантастически-бредовое недоразумение, вот почему он здесь. Сейчас немного посидит и уйдет или вообще растворится в воздухе, как и положено всякой порядочной галлюцинации…

Председатель Комиссии сухо сообщил, что мсье Финли представляет интересы ответчика и сейчас изложит мнение Комитета по перепланировке. Жюли выглядела одновременно взбешенной и испуганной до смерти.

— Лори, ты знала?

— Ты что, смеешься?!

Господи, да она в жизни бы не взялась за это дело, знай она, что ее противником будет Артур Финли! Тот разливался соловьем, расписывая картины безрадостной старости одиноких стариков и старушек, взывая к человеколюбию собравшихся. Это был целый спектакль одного актера, иначе не скажешь. Лаура не удивилась бы, если бы Комиссия разрыдалась в полном составе.

Спокойно, Лаура. Ничего не случилось, если не считать того, что они проиграли дело. Она поднялась на ватных ногах и приготовилась исключительно из принципа представить свои аргументы.

У каждого из выступавших было только четыре минуты на выступление, но и они пролетели как единый миг. Как ни странно, глаза Жюли сияли, когда Лаура плюхнулась рядом с ней на свое место.

— Ты шикарно выступила! Отличная работа.

— Спасибо, но надо смотреть правде в глаза. Мы проиграли, Жюли.

Они действительно проиграли, но, как ни странно, всего одним голосом, и то это был решающий голос председателя.

Лаура с Марком и Жюли мирно разговаривали в коридоре, дружески утешая друг друга и стараясь приободрить один другого, когда чья-то железная рука неожиданно крепко впилась в локоть девушки. Лаура нахмурилась и резко обернулась — перед ней стоял Артур.

— Я хотел тебе сказать, Лаура: мне искренне жаль, что так вышло.

— Правда? Ну надо же! Я просто потрясена твоим благородством.

— Во всяком случае, ты прекрасно выступила и сделала все, что могла.

— Ты тоже можешь быть совершенно доволен собой, Артур. Только что ты разрушил жизнь целой куче людей. Впрочем, тебе к этому не привыкать.

— Перестань, Лори! Это же чистая случайность. На моем месте мог оказаться кто угодно. Результат был предопределен.

— Но на нем оказался именно ты.

— Я представлял интересы своего клиента, ничего больше.

— Ничего личного, ты хочешь сказать?

— Вот именно. Я даже не знал, что ты будешь моим оппонентом. А твои друзья могут гордиться. Ты отлично защищала их.

— Не думай, что я клюну на твои лживые комплименты. Я плохо защищала их, потому что мы проиграли. Я и еще кое-что плохо сделала. Очень плохо сделала, и никогда себе этого не прощу.

— Что?

— Я стала всего лишь еще одной твоей подстилкой!

— Не неси чушь, Лори!

— Чушь? Ты выбросил меня, словно выжатый лимон, когда я тебе надоела, только и всего! Даже не помахав ручкой на прощание!

Она почти кричала, чувствуя, как ярость, ненависть и обида выплескиваются наконец наружу, испытывая от этого колоссальное облегчение и совершенно не обращая внимания на то, что на них уже оглядываются.

Жюли хотела вмешаться, не на шутку встревоженная накалом страстей, но Марк мягко придержал ее за руку.

— Я полагаю, мы не должны вмешиваться. Они сами все решат… мне кажется.

Артур в ярости наступал на Лауру.

— Что ты несешь? Господи, надо же быть такой идиоткой!

— И не говори! Надо было сразу же отправляться к психиатру, как только я вообразила тебя человеком. Надо было догадаться, что это самая натуральнейшая и полноценная галлюцинация. Только клиническая сумасшедшая могла связаться с таким… таким котом, как ты!

— О чем ты говоришь, ненормальная рыжая бестия!? Это ты выкинула меня из своей жизни, как только я вынужден был заняться запущенными из-за болезни делами и перестал ежечасно ублажать тебя в постели! И кстати, кто тот смазливый мальчонка? Конечно же, он просто твой исповедник? Или твой гинеколог? Хорошо проводили время?

— Отлично! Давай, обвиняй меня! Уж чья бы корова мычала… Я как-то постеснялась спросить у тебя — кто была та голая Мерлин Мурло, которая так отлично чувствовала себя в твоей спальне?

— Ты что, ненормальная?

— Хочешь овечкой прикинуться или правда не помнишь? Хотя где тебе всех-то их упомнить! Мало ли, кто из твоих барышень шлялся по моему дому голышом!

— Ерунда… Даже не понимаю, о чем ты вообще говоришь.

— Цитирую: «Дорогой Арчик уехал по делам, продинамив наш совместный уикэнд, и велел ждать его возвращения и чувствовать себя здесь как дома». Причем, заметь, имелся в виду мой дом.

Некоторое время Артур смотрел на нее белыми от ярости глазами, затем в них зажглось нечто иное. Он задумчиво хмыкнул, прищелкнул пальцами и медленно протянул:

— Должно быть, ты имеешь в виду Анжелу…

— Очень может быть, хотя мне нет никакого дела до того, как зовут твоих девиц и сколько их всего.