— А мне, — говорю, — «Замок Афродиты» очень даже нравится.

— Да, красивое название… — вздыхает он, — но не больше. Только, Оскар, давай не будем ссориться. — И просит меня не предпринимать никаких кардинальных мер до понедельника.

— Я и не собираюсь, — говорю я, а сам думаю: а не махнуть ли мне прямо завтра в Афины одному и не открыть ли счет, пока не опередили конкуренты? Решение принято, чего еще выжидать? Да и потом мне все равно в пятницу в Грецию лететь: я же пообещал провести уикенд с Глэдис. Что мешает мне полететь в четверг? Аппарат компании работает, а я хозяин или нет? Имею я право провести с женой пару денечков?

Прилетаю в Афины, открываю счет и радуюсь: сколько времени для следующей недели сэкономил. Еду на Эгину, в отель, и там, Нора Бруксберри, встречаю тебя. — Оскар вздохнул. — Землетрясение!

— Бедолага — сказала Нора и погладила его руку.

Он хмыкнул.

— Да уж! Когда ты отправилась на пляж менять сумки, я спустился в бар и сразу же позвонил Хэмпширу. Дескать, я твою сестрицу теперь понимаю, как никто, — застал Глэдис на пляже с итальянцем. Я же не хочу, Норри, впутывать тебя, потому и вру, что застал сам.

Хэмпшир ахает, дескать, ты их убил сразу?

— Нет, — говорю, — они были так увлечены друг другом, что меня даже и не заметили.

— Они, что, сексовали прямо на пляже среди бела дня?

— Нет, конечно, но то, что они любовники, однозначно. Короче, Тони, я сейчас же посылаю грекам имейл с указанием счета! Не хватало еще, чтобы эти макаронники увели не только мою жену, но еще и «Замок Афродиты»!

— Я все понимаю, Оскар, но, пожалуйста, возьми себя в руки, — просит Хэмпшир. — И полегче с макаронниками! А вообще с чего ты взял, что он итальянец?

— Он отгадывал кроссворд в итальянской газете. Такой, знаешь, смазливый, с усами.

— Как же вовремя я бороду сбрил, я ведь тоже отчасти макаронник! — пытается шутить Хэмпшир. — Не то бы ты подумал, что это был я! Но как ты их разглядел? Особенно газету? В подзорную трубу?

Я не успел ничего придумать в ответ, потому что в бар вошла, ты, Нора, и я быстро распрощался с Хэмпширом. Естественно, в тот момент у меня и мыслей не возникало, что Глэдис, усатый итальянец, Кармер и «Замок Афродиты» как-то связаны между собой. Просто некий любовник. На самом деле я давно подозревал, что Глэдис неверна мне, но, знаешь, Нора, я винил во всем ее красоту, разницу в возрасте и свою глупую ревность. Хоть все почему-то не любили Глэдис и мы с ней часто ссорились из-за ее лишних трат, но с точки зрения верности Глэдис была безупречна. Выясняется, что нет…

— Но, может быть, действительно, Оскар, на пляже был не любовник, а соучастник? Не могла же она действовать одна? И потом, она ведь явно пришла на пляж без него, одна, а он появился в соседнем шезлонге в тот момент, когда она отходила, чтобы соседство выглядело случайным. Как бы иначе усатый перепутал наши с ней одинаковые вещи?

— Мы уже обсуждали это, Нора. Любовник, или соучастник, или оба в одном лице — что меняется? — Оскар помолчал. — И не надо жалеть меня, дарлинг, все в прошлом. — Он вздохнул и продолжил: — А потом на террасе ты вдруг рассказываешь мне о своих проблемах. Подробнейшим образом! Я чуть не свихнулся от такого невероятного совпадения! Мне не терпелось уйти, чтобы самому все проверить, — в моем компьютере были обе версии. Если честно, я даже про измену жены забыл на какое-то время. Я думал только о том, что Тони прав — нечистое тут дело. Но, повторяю, связывать это с Глэдис и итальянцем у меня пока еще в мыслях не было.

— Мог бы сразу сказать мне, что я, оказывается, переводила для твоей фирмы.

— Да не хотел я тебя впутывать, дарлинг! Неужели ты мне не веришь?

— Сейчас — да, верю. Но когда ты с сумкой ворвался в мой номер и стал обвинять меня в сговоре!

— Прости, Нора, но тогда я был искренен. К сожалению.

— Когда же ты прозрел? Когда сбежала твоя драгоценная?

— Погоди. И вообще, язвить не обязательно. Рассказываю. Итак, я тогда ушел от тебя.

Оскар открыл ключом восьмой номер. По ошеломительному благоуханию «Шанели» и образцовому порядку было ясно, что здесь обитает его жена. Неверная жена!

К лешему! — подумал он. Сейчас главное — разобраться с документом. С женой — потом, в рабочем порядке…

Оскар прикрыл дверь за собой, швырнул в кресло саквояж, пиджак, трофейную сумку. Подошел к журнальному столику, поместил на него кейс с лэп-топом, открыл, включил его и обернулся, услышав, как распахнулась дверь.

— О! Мое солнышко! — воскликнула Глэдис, выронила из рук какой-то пакет и с разбегу бросилась ему на шею. — Наконец-то! Я все дни так тебя ждала! Я так боялась выходить из номера!

— Ждала? — Он резко отпихнул ее. — С кем ты меня ждала?

— Ну вот, — она отступила, губы задрожали, — начинается…

— Что начинается? — Он схватил трофейную сумку и затряс ею перед лицом жены. — Как ты можешь это объяснить?

— Что — это? — По нежной щеке Глэдис скользнула первая слезинка. Изящные руки нервно затеребили на груди оборочки летнего платьица. — Ты!.. Я…

— Откуда у тебя эта сумка?

Густые ресницы дрожали, слезы потекли обильнее.

— У меня никогда в жизни не могло быть такой безвкусицы!

— Не могло быть? А это что? — Оскар вытряхнул на диван из сумки все ее содержимое. — Это твои духи! Это только ты льешь на себя «Шанель» литрами!

— Но, любимый! Зачем, зачем… — Глэдис прижала тонкие пальцы к вискам, откидывая назад пышные волосы. — Зачем, о… Зачем мне духи, чулки, помада на пляже?

— А ключ? Зачем он тебе на пляже?

— Какой ключ?

— Ключ от этого самого номера! — Оскар скользнул глазами по комнате, вспоминая, куда он бросил ключ.

— Ключ? Что с тобой, любимый? Ключ до сих пор в двери! Я так обрадовалась, когда тебя увидела…

Оскар метнулся к двери. Действительно, ключ невинно торчал с той стороны.

— Я всего лишь на пятнадцать минут спустилась в бар, — лепетала Глэдис. — За сигаретами, но в холле — бутик, там были такие миленькие галстуки. Я не удержалась и купила парочку тебе! — Она подняла с пола свой пакет и выудила оттуда несколько галстуков. — А ключ я нарочно оставила в двери. Я же… — Она приблизилась к мужу и робко погладила его по руке, протягивая ему свою добычу, — каждую минуту ждала: вот ты войдешь… Я почти не покидала номер!.. Я ведь пообещала тебе, что больше никогда не буду бездумно тратить деньги. Но галстуки… Они такие красивые… Они ведь для тебя!

Огромные заплаканные глаза жены смотрели с нежностью и испугом. Галстуки в прозрачном глянце обертки укоризненно поблескивали. Ключ торчал в замке. Оскар помотал головой. Вытащил ключ из двери. Повертел его в руках. Сунул жене. Она что-то нежно пролепетала. Он схватил сумку с дивана, выскочил из номера, метнулся к лестнице и, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на третий этаж.

После ссоры с Норой он вернулся еще более разъяренным. Хлопнул дверью. Глэдис даже не обернулась. Она старательно укладывала вещи в чемоданы.

— Что это значит?! — заорал он.

— Я ухожу от тебя, — тускло произнесла она. — Я больше не могу. Я живой человек, а не твоя заводная кукла.

— Прекрасно! — сказал он. — Прекрасно. Я тоже живой человек, а не счет в банке!

Глэдис передернула плечами, но не оторвалась от своего занятия. Оскар плюхнулся в кресло, где были его саквояж и пиджак. Полез в карман, достал сигареты, зажигалку, закурил. Машинально посмотрел на часы. Четверть пятого.

— Прекрасно, — повторил он еще раз. — Улетаем. А завтра прямо с утра — к адвокатам.

— Я тебя не тороплю. — Глэдис через голову сняла платье. Как обычно, под ним практически не было белья. — Можешь поплавать в море до понедельника. Номер оплачен. Имеешь право. — Она не спеша натягивала чулки, облачалась в светлый костюм, расчесывала волосы, красила губы — гибкие движения завораживали.

Шлюха! — подумал Оскар, но промолчал и ушел курить на террасу. Внизу люди наслаждались морем и солнцем. Оскар испытывал отчаянную тоску.