4 января 2009 года, 7:03 утра, Земля, США, точное место неизвестно.

Я проснулся от того, что моя нога коснулось чего-то железно холодного. Так часто случается на этой кровати. День ото дня ситуация не меняется. Мои глаза тяжело открылись, будто предвкушая ещё один повтор. Сколько ночей я уже здесь провёл? Не могу сказать, ведь даже не помню, когда попал сюда.

Время в этом месте течёт не так, как обычно. Оно похоже на жидкость, нет, на смолу. Тянется, тянется, и нет никакой надежды на то, что тонкая струя порвётся. Не освободиться, не сделать что бы то ни было самостоятельно. Всё неизменно. Я просыпаюсь каждое утро, чувствую холодные прутья одной из стоек своей койки.

Я сел на кровати. Поскольку постельного белья здесь нет, то и переодеваться не было никакого смысла. Часов в комнате нет. Нельзя с точностью определить время завтрака. Из-за этого я старался спать как можно больше, дабы пропускать пустое время, в которое мне нечем занять свой мозг.

Но кроме заботы о разуме есть и вещи насущные, материальные. Проводя всё время в четырёх стенах, моё тело может ослабнуть, а мышцы – атрофироваться. Чтобы не допускать подобного, каждый день, утром, в обед и вечером я делаю набор упражнений, не требующих спортивного инвентаря. Это очень помогает занять себя, но мозг всё ещё отдыхает.

Я сел на холодный пол и заложил ноги под кровать. Моё туловище то поднималось, то опускалось, а локти рук, закинутых за шею, стремились коснуться противопоставленного колена. Даже не устаю. Это может быть и из-за чересчур долгого отдыха. Ужасное чувство замкнутости, но что ещё ужасней, так это моё равнодушие по этому поводу. Я сам себя боюсь, когда понимаю – я свыкся со всем этим. Изначально были мысли, позывы к побегу. Сейчас же… Толку от этого? В комнате только кровать и дверь в ванную. Всё окружение обшито металлом, а дверь ни разу не открывали. Еду я получаю через специальный бокс в стене. Я слышу звук открывающейся панели, но когда заглядываю в хранилище, задняя стенка уже закрыта, а еда ждёт.

Если уж на то пошло, то после таких тренировок я всегда голоден. Желудок сводит от странных звуков. Закончив упражняться, я с головой залез под кровать. Поскольку ножницы мне не доверяли, то ногти приходилось буквально стачивать о стальные ножки. Но не только ради этого я слонялся под своим спальным местом. Дабы иметь хоть какое-то представление о проведённом времени, я составил формальный календарь. Почему формальный? В нём нет точки отсчёта. Не могу вспомнить день, когда оказался тут. Из-за этого временная шкала представляет собой классы одинаковых промежутков времени, упакованные друг в друга. Они поочерёдно комбинированы по двадцать восемь дней, чтобы в случае появления точки отсчёта, я смог заполнить недостающие пробелы и с точностью записывать дату. Жаль, но меня никто не навещает. Было бы здорово сделать всё это хоть когда-нибудь. Тогда и это чувство бессилия, быть может, угаснет.

*ГУМ*

Услышав спасительные ноты стука подноса, я перекатился через плечо и оказался посередине комнаты. Я встал и открыл панель в стене. За ней располагался небольшой белый бокс, хорошо освещённый. На пластиковом подносе была размазана каша с мясом. Всё это дополняли витаминные добавки, в основном незаменимые минералы и витамин D, ведь я не бываю на солнце, и овощи редко дают. Довершали картину кусок сыра, масло и два ломтика белого хлеба с чаем.

Я жадно всасывал в себя всё до последнего подтёка соуса. Как же вкусно. Раньше я так не думал, критиковал местных поваров, но проведя какое-то время в заточении, ты понимаешь – любая еда священна. Особенно если кормят три раза в день, а спортом ты занимаешься постоянно. Хотя сказать, что я всё свободное время посвящаю своему телу, тоже нельзя.

Чтение тоже одна из привилегий этого места. Каждый день в тот же бокс мне передают список книг. Я надрываю бумагу напротив тех, что хочу прочитать. И уже через пару часов мне достаются самые что ни на есть настоящие бумажные книги. Мне нравится их запах. Они пахнут той свободой, что я оставил снаружи. Именно из кулинарных книг я узнал, как критиковать поваров. С дозировкой соли и соотношением ингредиентов у них всегда были проблемы.

*СЁРБ-СЁРБ*

Последние два глотка чая ушли в никуда. Я поставил всю посуду назад на поднос, тяжело взглянув на ложку. Была бы на её месте вилка… Очень тяжело придумать развлечение с гладким металлом, так что я и не пытался прикарманить столовый прибор. Однажды я оставил у себя стакан из-под чая. На следующий день мой рацион был урезан ровно на стакан чая. Пока я не вернул посудину всё так и продолжалось. Эти люди снаружи, должно быть, алчные.

Без понятия, как поднос исчез из бокса. Такого же шума открытия я никогда не замечал. И вы бы сказали, что это неважно, но ведь думать о таких простых вещах – моя единственная отрада. Пока не появляется он, то есть я. Мы часто играем. Раз в два дня, если быть точным. Однако в последнее время он часто приходит не по графику, чаще, чем обычно. Это пугает меня.

- Скучал? – раздался мальчишечий голос из угла комнаты.

- Я всегда скучаю.

Из тени вышел мальчик лет восьми, может меньше. Чёрные взъерошенные волосы, голубые глаза, рваные штаны и рубаха в машинном масле. Таким я был, когда попал сюда. Эту самую одежду я отдал, а потом через бокс получил свой серый комбинезон на молнии.

Должно быть, из-за пустоты в голове мой мозг начал формировать образы и проецировать самого меня в качестве галлюцинации. Что ж, я не против понемногу сходить с ума. Быть психом, по крайней мере, весело. Ты никогда не останешься один. Шизофрения – моё спасение.

- Белые или чёрные?

Мальчик вытянул руки и разжал кулаки. На ладонях красовались две пешки противоположных цветов. Шахматы. Как я уже говорил, мы всегда играем. И не знаю почему, но это всегда должны быть шахматы. Конечно же, я выберу белых. Они ходят первые. Не скажу, что это значительное преимущество, но иногда позволяет перехватить инициативу или же просто сократить ожидание начала игры.

- Белые.

- Как всегда.

Мальчик сел на пол, скрестив ноги. Он поставил пешки в воздух. Под ними тут же появилась игральная доска со всеми остальными фигурами, уже расставленными на своих местах. Пешки продвинулись на пустые ячейки в их рядах. Создавалось впечатление живой игры, будто фигуры на самом деле являются людьми. Каждый из них что-то значит, имеет силу, но полностью лишён индивидуальности. На поле боя уникальными являются лишь лидеры, но не стоит забывать – лидеры противника также уникальны.

Я сделал свой ход. Мальчик ответил. Чтобы не перекликаться нашими одинаковыми именами, я дал ему другое. Как-то давно, не помню где, но я услышал его. Это из сказки, пришедшей с востока. Сатору, что означает «восходящая звезда». Странно, ведь обычно звёзды лишь падают. Поэтому мне и приглянулось такое имя для моего воображаемого друга. Это имя создаёт иллюзию сопротивления происходящему. Я верю, однажды и моя звезда взойдёт. Я знаю, моя жизнь не кончится в клетке. Нужно лишь подождать.

Мы играли довольно долго. Ограничение на время хода полностью отсутствовало, так что иногда партия длилась даже не один день. Я запоминал расстановку фигур, а Сатору каждый раз просил меня не жульничать. Однажды я ослушался. На это мальчик мгновенно исправил расположение фигур на доске. Тогда я забыл, ведь это лишь отражение моего разума. Чёрт, я мог бы хоть раз выиграть у самого себя.

- Айк, откуда ты знаешь правила игры?

- В каком смысле? Ты же сам меня научил.

- Я не умею того, что не умеешь ты. Разве мы летаем?

Сатору расплылся в вежливой улыбке, и его палец упал на слона. Он передвинул фигуру, мой конь пал смертью храбрых. Если задуматься, я ни разу не выиграл. Быть может, я совсем и не знаком с правилами. Наверное, это лишь игра моего воображения. Ведь я проигрываю мальчишке! Хм, но я выгляжу так же, как и он. Разница в работе мозга? Верно, моя голова работает на нас двоих.