Она держала своего ребенка на руках, и это было для нее наградой за все дни сомнений, волнений и страха. За то, что она не сдалась и прошла весь этот путь до конца.

— Он просто чудесный, — сказала она.

Для того чтобы убедиться в этом, ей было достаточно посмотреть на его маленькие ручки и согнутые в кулачки пальчики. На эти прекрасные пальчики с крошечными ноготками! Это и какое-то чудо природы, Его кожа, пока еще сморщенная и красная, была нежнее лебяжьего пуха.

Она и не знала, что когда-нибудь ей доведется испытать такую радость. Посмотрев на Девона, она сказала:

— Благодарю тебя.

Он улыбнулся ей в ответ. Сегодня он казался ей необыкновенно красивым и благородным. То, что произошло почти год назад, сейчас представлялось Ли просто кошмарным сном. Она каждый день молилась, чтобы Господь помог ей забыть этот сон. Теперь Девон здесь, вместе с ней. Он спас ее.

— Да, мы сделали это, — сказала старуха Эдит, похлопав Девона по спине. — И вы, милорд, тоже принимали в этом участие.

— Я благодарен судьбе за то, что ты была здесь, — ответил он к немалому удивлению пожилой женщины, обнял ее за талию и закружил в веселом танце.

Старуха Эдит засмеялась. От возбуждения у нее закружилась голова. Они с Девоном так громко топали ногами по деревянному полу, что заглушали даже вой ветра за окном.

— Перестаньте! Перестаньте немедленно! — закричала старуха Эдит. — А то у меня после этого целый месяц будет кружиться голова. Кроме того, я сегодня слегка перебрала рома.

— У меня в животе до сих пор бурчит, — сказала она и подошла к кровати. Ее помятое лицо осветила улыбка. Это была улыбка гордости. — Яочень боялась, — призналась она, — однако Господь не оставил нас. Поднеси малыша к груди, Ли. Он должен поесть, чтобы восстановить силы. Бедняжке сегодня пришлось нелегко.

Ее простой шотландский говорок заставил Ли вернуться с небес на землю. Она вдруг осознала, что лежит на кровати совершенно голая, укрытая только стеганым одеялом, которое старуха Эдит набросила на нее после рождения ребенка.

И Девон был все время с ней в этот самый интимный момент ее жизни.

Должно быть. Девон прочитал ее мысли. Он перестал танцевать и отпустил старуху Эдит. Девой был чутким человеком и всегда точно угадывал желания других людей. Их глаза встретились, и они сразу вспомнили все, что было между ними когда-то. Эти ужасные воспоминания стали той самой ложкой дегтя, которая обычно портит бочку меда.

Старуха Эдит сразу почувствовала это внезапное охлаждение между ними. Посмотрев сначала на Ли, а потом на Девона, она встала между ними.

— А сейчас мне нужно позаботиться о ней, — сказала она Девону. — Почему бы вам не пойти в другую комнату? Устройтесь там поудобнее и отдохните.

Девон кивнул в ответ. Он уже собрался уходить, но Ли не хотела его отпускать. Ей хотелось как-то отблагодарить его за то, что он, забыв обо всех их ссорах и разногласиях, был все это время с ней. И еще за то, что он спас жизнь ее ребенку.

— Девон. Он остановился. По выражению его зеленовато-карих глаз было трудно понять, о чем он сейчас думал.

Ли вдруг осознала, как ужасно она выглядит: растрепанные полосы, уставшее и изможденное лицо…

— Прошу тебя, придумай ему имя, — мягко сказала она.

— Что?

— Я хочу, чтобы ты придумал имя ребенку.

— Ли…

— Прошу тебя. Он посмотрел на ребенка, которого она кормила грудью. Его взгляд смутил ее, но она не отняла ребенка от груди.

Глаза Девона вдруг вспыхнули каким-то странным светом. Если бы она не знала его так хорошо, то подумала бы, что его одолевает страстное желание.

Он отвел взгляд.

— А как же его отец? Может быть, тебе стоит назвать его в честь отца? Или в честь твоего отца.

У нее было такое ощущение, что она внезапно упала с небес на землю. Наверное, она выдала себя, и на ее лице, словно и зеркале, отразились все ее чувства.

— Не обращай внимания, — резко сказал он.

Прежде чем она успела ответить, он повернулся и вышел из спальни, задернув за собой занавеску.

Ли посмотрела на своего сына, которого держала на руках, и поняла, что смертельно устала.

— Значит, отец твоего ребенка не Хаксхолд. — Голос старухи Эдит напомнил Ли о том, что она в комнате не одна.

Она печально покачала головой.

— Это очень плохо, — сказала повитуха. — Что ж, нужно довольствоваться тем, что есть, и не мечтать о несбыточном. Дай-ка я еще раз осмотрю нашего малыша, а ты постарайся немного поспать.

Девон задумчиво смотрел на угасающий огонь.

Она хочет, чтобы он дал имя ее сыну. Сыну, которого она родила от другого мужчины.Ревность, словно острый клинок, пронзила его сердце. Он снова опоздал. Теперь она принадлежит другому.

Дело в том, что Ли Карлтон была единственной женщиной на земле, которая могла из него, что называется, веревки вить, а он позволял ей это делать, чувствуя себя при этом последним идиотом. Если бы у него сохранилась хоть капля здравого смысла, то он бы сейчас ушел из этого дома, переночевал бы в конюшне рядом со своим верным Галлантом, а утром с первыми лучами солнца отправился бы в дорогу. Он готов был идти в Лондон пешком, лишь бы только оказаться как можно дальше от Ли.

Подтолкнув носком сапога полено, он наблюдал за тем, как в очаге ярко вспыхнули тлеющие угли, испуская маленькие искры.

Откинув штору, в комнату вошла старуха Эдит, держа на руках новорожденного младенца. Похоже, за это время она успела протрезветь.

— Вы вскипятили воду для чая, милорд? — спросила она Девона.

Девон недовольно поморщился. Он все-таки виконт! Нет, он не поставил чайник на огонь. Но он сам сейчас так пылал от злости, что мог бы вскипятить воду в чайнике, просто засунув туда свой палец. Он не собирается прислуживать этой деревенской повитухе и ее свинарке!

Старуха Эдит, похоже, не догадывалась, какая буря бушует у него в душе, и поэтому вела себя как ни в чем не бывало. Что-то пробормотав себе под нос, она устало опустилась в кресло, стоявшее перед очагом.

— Бедный малыш, — проворковала она, глядя на ребенка. — Нет ни одного подгузника для твоей маленькой попки. Завтра я поговорю с викарием Райтом. Женщины из деревни, наверное, смогут что-нибудь собрать для этой девочки и ее младенца.

Девон крепко стиснул зубы. Ему очень хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать болтовню этой старухи.

— Не будете ли вы так любезны, милорд, вытащить тот ящик из буфета и принести его мне?

— Зачем?

— Хочу сделать из него кроватку для маленького.

Удивившись ее просьбе, Девон повернулся и посмотрел на массивный, грубо сработанный буфет из соснового дерева, который уже слегка покосился от старости.

— Ты не можешь положить ребенка в ящик.

— А куда же, по-вашему, я должна его положить? — спросила повитуха. — Мне не нравится, когда младенцы, особенно такие маленькие, спят вместе с матерями. Бедняжка Ли совсем выбилась из сил. Ей нужно отдохнуть. Я сделаю колыбельку из этого ящика, и ребенок будет спать в ней здесь, возле очага.

— Почему ты не можешь просто взять его на руки? Повитуха посмотрела на него и ухмыльнулась.

— Я тоже не прочь немного вздремнуть. Не беспокойтесь, милорд. Я сама возьму этот ящик. Не стоит утруждать такого высокородного господина, как вы.

Она явно смеялась над Девоном. Он понимал это. Ее язвительное замечание попало прямо в цель. Не успел он даже пошевелиться, как она доковыляла до буфета и начала вытаскивать из него ящик.

В этом ящике лежало что-то тяжелое.

— Не спеши, — сказал Девон. Он решил ей помочь, понимая, что она может уронить ящик на пол и разбить его.

— Не трогайте ящик, милорд. Лучше подержите ребенка. Не успел Девон опомниться, как она сунула ему в руки младенца. Мальчик крепко спал. Он был похож на маленького сурка. Это странное сравнение почему-то первым пришло Девону в голову. Он улыбнулся, вспомнив, как он впервые взял этого младенца на руки. Именно тогда он сделал свой первый вдох.