Кожа высохла и сморщилась, никакие кремы, никакие маски не могут сделать ее эластичной. Она стала похожей на хрупкую бумагу. Кожа на руках тоже сухая. Как никогда.

Агнес не рискнула принимать гормоны — в них для нее таилась другая опасность.

— Вы хотите сказать, красота или жизнь? — спросила она врача, услышав предупреждение о том, что гормоны могут угрожать ее груди. — Однажды мне уже предстояло сделать выбор — мужчина или жизнь. Я выбрала второе… Поэтому сейчас я выберу снова жизнь.

Она обращалась к натуропатам, к биоэнергетикам, выйдя из клиники и пытаясь понять, как ей поступить с собой.

Никто не мог сказать точно, почему в организме Агнес произошел сбой. Один человек предположил, что, если бы она забеременела… тогда скорее всего вся энергия, питающая узел, устремилась бы к эмбриону.

Тогда она была с Биллом Сондерсом, точнее с Траппером. Агнес улыбнулась, представив такой вариант — она беременна от него. Это все равно что выбрать отцом ребенка Летучего Голландца. Да-да, все равно что выбрать в отцы корабль, который ушел в море навсегда. И потом, у нее была своя вершина, на которую ей хотелось подняться. Этот путь она начала, овдовев. А на ту вершину могла взойти только свободная от семьи женщина.

После операции Агнес отказалась от мужчин. Зачем насиловать себя, изображать желание, если мужчина тебя не увлекает? Можно играть, думала Агнес, если он тебе не безразличен, чтобы доставить радость ему.

Иногда ей было жаль, что она отказала Биллу Сондерсу. Он был в общем-то ее человек.

Тот же доктор сказал ей:

— Да, вы очень, очень больны. Но не совершите ошибку. Не позволяйте себе чувствовать себя больной.

Агнес усмехнулась.

— И я тогда… не буду?

— Первична не материя, а мысль, — сказал он ей в ответ. — Если вы на самом деле способны осознать столь парадоксальную истину и сумеете перевернуть свой разум, вы справитесь с собой.

— Вы имеете в виду, моя мысль материализуется? — уточнила Агнес, сцепив руки на плотно сжатых коленях и уже готовясь сложить губы в усмешке.

— Я имею в виду, если вы будете чувствовать себя больной, то вы ею будете. Для человека реально лишь то, о чем он думает. Того, о чем вы не думаете, нет для вас…

Сейчас, поднеся к лицу зеркало и беспощадно рассматривая каждый дюйм лица, Агнес сказала себе, что нужно подобрать основу для макияжа чуть темнее, а румяна — слегка оранжевые. Губная помада с коралловым оттенком отвлечет внимание от морщинок над верхней губой. Солнечные очки от Гуччи придадут глазам необходимую таинственность.

Она засмеялась. Есть только то, о чем я думаю…

Завтра приедет Натали.

Агнес Морган нравилось, как она строит жизнь этой женщины. Она хотела довести ее до логического конца, заставить ее победить время, о котором все упорно говорят, что оно не подвластно человеку.

Человеку подвластно все, если он обладает властью над собой, считала Агнес. Недавно она поняла, что к этой власти стремилась всегда.

Она была женой миллионера, она была его вдовой, она была хиппи и стояла на самом краю жизни. Но отошла от него, да с потерями, но она жива…

Странное дело, после операции Агнес почувствовала себя так, словно мозги у нее стали другими. Мужские мозги! Неужели после того, как перестали вырабатываться женские гормоны, эмоции стихли, а либидо замолчало, подает голос только разум? — смеялась она над собой. Может быть, потому ей так ловко удается руководить жизнью Натали Даре, в которой все бурлит и трепещет?

Агнес пересела за письменный стол, отодвинула газеты, которые внимательно изучила, отметив все, что происходит на рынке акций, какие цены на рыбу и на аренду прибрежных вод, где она собиралась держать яхту-ресторан. Кажется, все так, как она и думала. Они с Натали выиграют и этот кон!

Но победа, окончательная победа, на которую нацелилась Агнес, включает в себя еще одну победу, и очень серьезную, — над мужчиной.

Агнес подняла трубку и набрала номер своего референта.

— Все сведения о школьном образовании в Швеции. Особенное внимание уделить саамским школам. — Она помолчала, выслушивая референта. — Саамы? Это малая народность на севере Швеции. Да, срочно.

Агнес листала страницы отчета, который подала ей девушка-референт. Она искала, за что можно зацепиться.

Саамы живут в северной Швеции, их около семнадцати тысяч, читала она, для них созданы специальные школы, в которых дети учатся на родном языке. В их создании участвовали женские организации, местные и национальные, поэтому все подробности референту удалось узнать без труда.

Агнес снова ощутила то самое чувство, которое безошибочно указывало на то, что она близка к победе. Что ж, так и должно быть, так следует заканчиваться всем ее начинаниям.

А вот это хорошо, обрадовалась она, Бьорн Торнберг давно уже не преподает английский в Йокмокке, он поднялся на более высокую ступеньку, руководит отделом в управлении саамскими школами — теперь их шесть на севере Швеции. Большей частью это школы-интернаты, указывалось в отчете, они на попечении государства. Агнес поморщилась. Это означает, что Бьорн Торнберг не слишком разбогател за прошедшие годы.

Она читала сообщение дальше, не понимая почему, но предчувствуя, что уловит в нем нечто… В подразделе, который референт иронично определил как «Светская жизнь», Агнес это нашла.

Бьорн Торнберг не женат, более того, он совершенно свободен с некоторых пор. Хотя еще совсем недавно у него была подруга — вдова с тремя детьми. И, как уверяют осведомленные в их отношениях люди, Бьорн почти готов был узаконить их отношения.

Но, с облегчением поняла Агнес, больше нет рядом той женщины. Она переехала в Стокгольм. Они расстались, а это значит, что нельзя упустить время.

Агнес посмотрела на круглые деревянные часы, которые висели на стене кабинета, — часы с яхты мужа, с ними она не расставалась.

Она знала: чтобы не ошибиться и не совершить ложных шагов, сейчас нужно выбросить все из головы и отвлечься.

На сегодня у нее встреча с Натали, она обещала отвезти ее в боулинг-клуб и дать первый урок игры. Агнес считала, что нет ничего более азартного и интересного на сегодняшний день, чем боулинг. Нет, конечно, она не делала вид, что с помощью катания шаров она приближалась к миру развлечений египетских фараонов, она не отождествляла себя и с древними полинезийцами, которые играли в боулинг.

Но ей нравилась его кажущаяся простота — она напоминала Агнес призрачную простоту человеческой жизни. Казалось бы, что сложного: родили тебя — и живи. Она усмехнулась. Вот и в этой игре тоже: что сложного — попади катящимся шаром в десять кеглей и сбей все. Чем больше собьешь кеглей, тем больше очков получишь.

Но для того, чтобы сбить одним броском десять кеглей, надо ударить в так называемый карман — в правый бок первой кегли, которая считается «королевской».

Но разве не такой удар Агнес хотела нанести «кеглям», которыми она утыкала путь к успеху Натали Даре? Пока что она била точно. Новый этап, который Агнес разметила, должен быть поражен точным ударом.

— Ну что, едем гонять шары? — сказала Натали, усаживаясь в машину Агнес и втягивая носом воздух. — Кожаный салон — это прекрасно.

Агнес усмехнулась.

— Да, затевая реставрацию этой машины…

— Если я не ошибаюсь, это редкая модель «ягуара»?

— Да, — Агнес улыбнулась. — Любимая модель моего мужа. Знаешь, я так долго ее искала, что уже думала никогда не найду. Но мне повезло — ее продавал один польский эмигрант. Не стану говорить, в каком виде она была. — Агнес поморщилась.

— Но теперь…

— Теперь она точно такая, какой была изначально.

— Да-а… Бордовая кожа, панели из красного дерева… Мне нравится.

— Мне тоже. Поехали. — Агнес вырулила за ворота своего дома. — Вообще-то погонять шары — звучит двусмысленно, особенно для женщин, — хихикнула она, надвигая на лоб широкополую шляпу.